Роман Конев - Смотритель маяка

– Тогда понятно, почему тебе трудно понять меня. Мой первый сын появился на свет, когда мне исполнилось девятнадцать. Сейчас ему столько же, как и тебе. Он так же ищет себя, пробует мир на прочность и утверждается за счёт необоснованного высокомерия.

– К чему вы ведёте?

– Какой бы срок ни был отпущен твоей маме, надо учиться коммуницировать с ней в новых условиях. Не ждать чуда, а радоваться времени, которое ты с ней проводишь. Понимаю, как дико это звучит.

Артём поёрзал в кресле, сцепил пальцы между собой, испытывая слабое дежавю. Похожие мысли он слышал от доктора неоднократно.

– Я и радуюсь, – сказал он не слишком уверенно.

– Врать нехорошо в любом возрасте, молодой человек. В медицинских журналах описаны случаи, когда пациенты благополучно возвращались из комы через десятки лет. Надежда – это хорошо, но ты должен быть готовым к любому развитию ситуации. И к самому безрадостному в первую очередь. Понимаешь меня? Выход из комы – это не всегда полноценная жизнь. Отсутствие последствий – это скорее исключение, чем правило. Тебе известно такое словосочетание, как вегетативное состояние?

Артём кивнул. Апаллический синдром, или вегетативное состояние. Его бросало в дрожь от одного вида скрюченных больных на снимках, выложенных во Всемирной сети.

– Интернет мне в этом помог.

– Значит, мне не надо говорить, что это за зверь и каких жертв он требует. Ни один врач в мире не даст гарантий, что твоя мама очнётся от комы без последствий. Если вообще очнётся. Отмершие участки мозга могут превратить и твою, и её жизнь в кошмар. Полностью утраченная речь, неспособность выполнять элементарные действия, провалы в памяти. Понимаешь меня?

Он понимал, а потому непрерывно моргал, избавляясь от скопившейся в глазах влаги.

– Почему она не умирает? – постыдный вопрос через силу слетел с языка.

– Она должна умереть, но продолжает жить. – Невролог развёл руками. Под спрятанной за белым халатом клетчатой рубашкой напряглись бугорки мышц. – Мне неизвестны причины такого диссонанса. Что-то держит её на этом свете. Незавершённые дела, ты, крепкое здоровье. Что угодно. И в этом уникальность ситуации. Мы поддерживаем жизненные функции, предотвращая гибель мозга, но по шкале Глазго у твоей мамы четыре балла из пятнадцати.

– Это много?

– Чем ниже балл, тем хуже, – пояснил доктор. – Семь баллов – это неблагоприятный исход. В отсутствие рефлексов и мышечного тонуса тело рано или поздно придёт в негодность. Прости за такие выражения. Зрачки не реагируют на свет, температура и давление понижены. Связь с внешним миром полностью потеряна, потому что повреждены клетки ретикулярной формации, через которые кора головного мозга усваивает сигналы об окружающем мире. Если она и проснётся, то совсем другим человеком, Артём. Боюсь, что привычной свою маму ты больше не увидишь.

– У меня было достаточно времени понять это, доктор.

– Но смог ли ты принять это?

Артём покачал головой. Неподвижная женщина под одеялом останется его матерью, даже будучи пойманной в изощрённую ловушку.

– Наверное, я живу иллюзией, – признался он. – Придумал себе, что мама спит. Слишком больно признать страшный факт. Почему жизнь устроена так несправедливо?

Доктор уклонился от прямого ответа.

– Миллиарды людей в эту секунду мучает тот же вопрос, – сказал он. – Я желаю тебе вселенского терпения. Ты хороший сын.

– Спасибо. – Артём старался не расплакаться. Стиснул зубы так сильно, что хрустнули челюсти.

Доктор поднялся, направился к выходу, поправляя на ходу рукава рабочего халата. У двери он обернулся.

– Скоро медсестра принесёт обед. Не стоит тебе смотреть, как твоей маме вставляют в рот резиновый шланг.

– Дайте мне пять минут. – Артём вдохнул полную грудь больничного, пропитанного йодом воздуха. – Вы же позвоните мне, если это произойдёт?

– Если не я, то мои коллеги.

– Жить, ежеминутно ожидая звонка о смерти матери, тяжело.

– По крайней мере, твоя мама не угасала на твоих руках от рака матки с криками боли, как моя.

– У вас хотя бы была возможность с ней попрощаться.

Невролог помотал головой, прогоняя тягостные воспоминания.

– Ты прав. Удачи тебе, Артём.

– И вам, доктор.

Он снова остался наедине со скачущими от напряжения мыслями. Прикоснулся к сухой коже материнской руки. Тихая безысходность невыносимо сдавливала рёбра. Ещё крупица такого отчаяния, и он взорвётся как гнилой арбуз. Нет, пора уносить отсюда ноги. На улицу, куда угодно, подальше от пыльной духоты. Два часа в неделю – это всё, что он мог вынести. Прости, мама.

В телефоне обнаружились два пропущенных звонка. Последний из них – пятнадцать минут назад. Артём всегда выключал звук, когда навещал мать, потому не услышал их. Сначала он хотел засунуть старенький самсунг обратно в карман, потом передумал и нажал кнопку вызова. Отец ответил после шестого гудка.

– Как раз хотел снова тебя набрать, а ты сам звонишь. Пусть это совпадение принесёт нам удачу.

Судя по приподнятому тону, отец находился в хорошем настроении. Ну хоть кто-то в их семье смог выжить после падения с крутого обрыва. И не просто выжить, а получать удовольствие от грёбаной жизни. Артём такой жизнерадостностью похвастаться не мог.

– Пап, что-то случилось? Я был занят, не мог ответить.

По ту сторону смартфона на заднем фоне слышались голоса ведущих новостного телеканала. Значит, отец звонил из дома. Из своего нового дома.

– Ты же помнишь, какой в воскресенье день?

– Конечно, пап. День адептов плоской земли. Или он во вторник?

– Правильно, в воскресенье мой день рождения.

– Я помню.

– Сможешь прийти? Сорок пять лет всё-таки. Заодно с Кариной познакомишься.

– Я с ней знаком, пап, забыл? Приходил к тебе на работу в прошлом году.

Артём не стал говорить отцу, что у него нет желания плотнее знакомиться с его любовницей, сменившей статус на сожительницу. Из-за них… ладно, в том числе из-за них его жизнь пошла под откос. Он тонул в омуте переживаний, а отец предлагал откупорить шампанское и чокнуться бокалами.

– Тебе сейчас удобно разговаривать?

– Удобно, – подтвердил Артём. – Я у мамы.

После растянувшейся на световые мили паузы отец тихо спросил:

– Как она?

«Ты давно перестал к ней приходить, пап».

– Как обычно. – Его передёрнуло от собственных слов. Как обычно? Мама могла умереть в любую секунду. Он просто не хотел делиться переживаниями с родным отцом.

– Ясно. Молодец, что бываешь у неё.

– Это же моя мама.

– Торт и запечённая курица, – перечислил отец, вернувшись к первой теме разговора. – Ничего необычного. В шесть вечера.

– Пап, я…

– Что?

Он не знал, что собирался сказать. Ссориться с отцом не имело смысла. Отец помогал деньгами, без которых полноценный уход за мамой был бы невозможен. Приглашал на юбилей, не желая терять с сыном контакт. Достаточно долго продержался после катастрофы, блюдя симулякр траура при живой жене. А по весне собрал вещи и сообщил сыну, что встретил женщину. Что устал и хочет двигаться дальше. Что мама бы его поняла.