Василий Боярков - Легенда о капитане Бероевой

Самолет находился в пути уже более шести часов, показавшихся красавице нескончаемо долгими; в конце концов оперативница, убаюканная шумом моторов и начавшейся на всем остальном протяжении белой пустыней, в какой-то момент непреднамеренно задремала. Ее спокойный сон был прерван вежливым криком пилота:

– Мы подлетаем! Я бы советовал Вам, девушка, обязательно переодеться: за бортом температура воздуха составляет тридцать семь градусов ниже нуля, а ветер – до десяти метров в секунду! Здесь все-таки крайний север! Кстати, полюс располагается всего в нескольких километрах!

– Ничего, – гордо ответила сыщица, не желавшая менять одежду внутри самолета, да еще и на глаза у постороннего человека, – я привычная! В Москве при таком же в точности холоде я одеваюсь аналогично, так что мне не впервой!

– Дело Ваше! – согласился летчик и стал заводить летательный аппарат на посадку.

Не успели они еще до конца приземлиться, как Оксана увидела, что к самолету приближается встречающий мужчина, плотно укатанный в стандартную армейскую куртку, представленную утепленной вариацией и стандартным для военных цветом «хаки»; лица его не было видно, потому что он скрывалось за накинутым на голову капюшоном. Через пару минут летательный аппарат плавно спустился на заснеженный лед, прочно встал на широкие лыжи, а еще через мгновение оперативница не торопясь выбиралась из салона, не позабыв вручить незнакомцу свой хотя и огромный, но отнюдь не такой уж и тяжелый багаж. Итак, девушка покинула теплую летательную машину и ступила на простиравшуюся внизу бескрайнюю ледяную поверхность – и вот тут-то, как только молодая сотрудница МУРа оказалась на улице, она сразу же почувствовала, что ее тело пронизывает жуткий арктический холод. «Да, зря я не прислушалась к совету пилота…» – подумала про себя недальновидная красавица (к слову сказать, тридцать семь северных градусов, сопровождаемые небольшим ветерком, значительно отличались от точно такой же температуры умеренных поясов).

Бероева самопроизвольно стала выбивать зубами «барабанную дробь», что не ускользнуло от зоркого взгляда встречавшего ее члена «Зимовки».

– Быстрее! Быстрее на базу! – закричал он по-английски, наблюдая, как воздушное судно разворачивается и выходит на взлетную полосу, готовясь подняться обратно вверх.

Девушка, прекрасно знавшая этот язык, утвердительно кивнула своей милой головкой и, посчитав, что не стоит в столь необычной для нее ситуации противиться своему провожатому, незамедлительно последовала за ним, ведь ей и самой уже не терпелось оказаться в теплых помещениях полярной надледной станции. База полярников находилась в ста метрах от места, где приземлился крылатый перевозчик, только что переправивший московскую сыщицу к самому северному краю нашей планеты, и хотя это незначительное расстояние удалось преодолеть достаточно быстро, но все-таки вновь прибывшему члену зимовочной экспедиции пришлось испытать на себе всю нетерпимость ледяного арктического «дыхания»… в природе давно уже началась холодная полярная ночь, и, единственное, только тусклым лунным светом «ласкалось» это маленькое селение скупо, и совсем неприветливо.

Арктическая «Зимовка» представляла собой стандартную конструкцию, смонтированную из отдельных фрагментов, являвших собой металлические блоки, заполненные поролоновым утеплителем; сюда они были доставлены грузовым самолетом и соединены между собой стараниями специально переброшенной для этой цели ремонтной бригады; отопление осуществлялось за счет универсального дизельного котла; электричество вырабатывалось генератором, работавшем на том же топливе, хранившимся в огромной емкости, установленной чуть выше ледяного покрова и расположенной на удалении в сто пятьдесят метров от строений основного северного зимовья.

Достигнув жилого комплекса, мужчина повернул круглое металлическое колесо, имевшееся снаружи входной двери́ и смыкавшее внутреннюю двустворчатую задвижку. И вот! Наконец-то они оказались в небольшом «предбаннике», имевшим размеры два на два метра, где температура едва опускалась ниже отрицательного нуля и где полностью отсутствовал «обжигающий» холодом ветер; выражаясь по-другому, сотрудница МУРа, непривычная к таким погодным условиям, смогла уже теперь облегченно вздохнуть: ее модная одежда хотя и являлась зимней, но явно что не подходила для этих неприветливых погодных условий, таких непривычных и, как оказалось, невероятно морозных. Тем временем, пока Оксана отходила от нестерпимого холода, представитель американцев проделывал ту же самую операцию, но уже со второй входной дверью, ведущей прямиком во внутренние помещения, где было довольно тепло и где воздух удавалось прогревать до пятнадцати градусов. Только здесь мужчина смог скинуть с головы капюшон и не замедлил представиться:

– Джонни О’Нил, специальный агент Федерального бюро расследований, наделенный особыми полномочиями.

Четко отчеканив свои имя и должность, он протянул для приветствия руку, на вид казавшуюся наделенной исключительной физической силой. Девушка ответила на его дружеское рукопожатие и в то же время рапортовала:

– Капитан Оксана Бероева, оперуполномоченная Московского уголовного розыска, в неформальном общении попросту Ксюша.

– Ксюша?! – проговорил американец с невольным акцентом, стараясь запомнить для себя именно это имя. – Пройдемте, я покажу Вам комнату, где Вы будете отдыхать, а потом мы проведем небольшое собрание.

Комната – это, конечно, было сказано громко! По большей своей части «Зимовка» состояла из пятнадцати небольших кубриков, имевших размеры два с половиной на полтора метра, использовавшихся членами команды для сна либо нерабочего времяпрепровождения (там же было положено хранить и свои личные вещи); стоит отметить, что в десяти из них были установлены двухъярусные кровати (они были оборудованы для персонала, обслуживавшего эту станцию), в остальных же пяти спальных мест располагалось только по одному (здесь, надо понимать, селились ученные, назначенные в этом секретном проекте быть главными).

Оксана быстро переоделась, надев купленную в Москве водолазку, но оставшись при этом в обтягивающих лосинах и плотно прилегающих к икрам американских сапожках без молнии. В ее комнатке, где раньше жил теперь уже покойный профессор, в столе был установлен металлический ящик, запирающийся на ключ; туда она положила огнестрельное оружие и запасные патроны.

О’Нилу досталось пустующее помещение, предназначавшееся в основном для летчиков, периодически совершавших грузовые рейсы и доставлявших на базу продукты питания, топливо и другие необходимые в нормальной жизни предметы, а также лекарства, без которых, как не говори, но в обыденной жизни просто не обойтись; он быстро скинул с себя теплую куртку и, когда оперативница вышла из своей комнаты, как преданный «пес», уже ждал ее возле дверей снаружи. Только сейчас Бероевой удалось рассмотреть его поподробней: перед ней предстал красавец мужчина, достигший тридцатидвухлетнего возраста; он был выше ее на «целую голову» и значительно сильнее развит физически; об этом свидетельствовали мощный торс, накачанные грудные мышцы и бицепсы, выделявшиеся сквозь обтягивающую водолазку, окрашенную знаменательным цветом «хаки»; утепленные брюки были в тон остальной одежде… «Не иначе что бывший морской пехотинец», – оценив увиденные формы, сделала свое заключение московская сыщица, после чего принялась делать мысленные отметки, изучая уже лицо… оно было достаточно привлекательным, что у мужчин является, скажем так, не таким уж и частым; овальная ровная форма не имела никаких негативных изъянов; большие голубые глаза «светились» умом, рассудительностью, но выдавали и некую озорную хитрость и даже какой-то, казалось бы, тайный зловредный умысел; взгляд был достаточно добродушным, но где-то в самой его глубине проглядывались упорство, решимость и присущая профессии ожесточенность (хотя, возможно, что и жестокость?)… Простому обывателю такие мелочи вряд ли бросились бы в глаза, но опытная оперативница сразу же заострила на этом свое сосредоточенное внимание: «А ты не так уж и прост? Хотя, чему это я сейчас удивляюсь – в «бюро» дураков не держат», – продолжала рассуждать российская представительница, оценивая своего будущего коллегу… Джонни между тем широко улыбался, стараясь это делать по возможности наиболее открытой улыбкой, показывая безупречные ряды белых и ровных зубов и тонкие ярко-красные губы; аккуратный нос был идеальной, чересчур ровной, формы; грубая обветренная кожа представлялась настолько белой, что, представлялось, никогда не знала загара; волосы, сообразно глазам, имели блондинистый оттенок и были уложены в коротко остриженную прическу, зачесанную слева направо.