Василий Боярков - Легенда о капитане Бероевой

Мужчина, как только оперативница вышла из своей «комнатушки», сразу же предложил ей проследовать на короткое совещание; его решили устроить в научно-исследовательском центре – комнате, представленной размером пять на четыре метра, заставленной всевозможным научным оборудованием, где посередине стоял ровный металлический стол. Следуя по пути, девушка отмечала, что «Зимовка» включает в себя еще и такие отсеки, как-то́: зал общего отдыха (где имелся даже плазменный телевизор), медицинскую лабораторию, столовую вместе с кухней и несколько небольших помещений, используемых, по-видимому, под кладовые подсобки.

Ее уже ожидали четыре научных сотрудника; как известно, двое были американцами, а остальные представляли светил уже исключительно российской науки; по традиции сначала стоит остановиться на россиянах…

Первый – это профессор-геолог Веремчук Константин Георгиевич, мужчина пятидесятидевятилетнего возраста; он представлялся худощавым и слишком подвижным, имевшим рост, приближавшийся больше к высокому; лицо, не лишенное привлекательности, точно так же, как и у остальных научных сотрудников, было украшено небольшой бородой и подстриженными усами; обветренная кожа выглядела испещренной многочисленными морщинами; каре-зеленые глаза выражали ум, рассудительность, а следовательно, и завидное аналитическое мышление (аналогичных качеств – исходя из беглого взгляда – не были лишены и остальные его коллеги); характер профессора отличался нетерпимостью и излишней горячностью; седеющие волосы были подравнены слишком коротко, точнее, под электрическую машинку; одежда включала в себя коричневый вязанный свитер, отсвечивающий бело-черно-серым рисунком, и толстые серые брюки, утепленные синтепоном. Основная его обязанность включала в себя нахождение нужных членам зимовья координат.

Второй – это доцент кафедры, занимавшейся особенностями человеческих генов, Григорович Владимир Сергеевич; он был намного моложе, нежели первый, и его возраст едва достиг тридцативосьмилетней отметки; при своей довольно угрюмой внешности, он обладал невероятно отталкивающим лицом, где «колючие» серые глазки, маленькие и узкие, располагались по бокам вздернутого кверху длинного носа; физиономия представлялась овальной, несколько вытянутой, где поры на коже казались такими глубокими, что делали его похожим на больного, только что перенесшего оспу (однако на самом деле этот человек являлся абсолютно здоровым – такова лишь особенность строения его клеток); светло-русые волосы торчали в разные стороны, выступая сантиметра по два, давно не зная расчески и образуя бесформенную копну невзрачного и неприглядного вида; ростом он выглядел даже ниже и так невысокой Бероевой, телосложением представлял невыдающимся, на котором уже четко прослеживалась тучная полнота – словом, по внешнему виду этого человека не без веских оснований можно было предположить, почему он избрал себе именно такую профессию… одет он был в свитер яркой расцветки, а сверх того, в штаны и унты, являвшиеся такими же, как и у Константина Георгиевича.

Про американских ученных Оксана вновь про себя отметила: «Вот и еще те двое из ларца…» Действительно, если бы не существенные различия в строении лиц, можно бы было сказать, что перед ней стоят два привлекательных клона, отличавшихся друг от друга только небольшой разницей в росте и возрасте; здесь стоит сначала отметить их одинаковые качества: оба были стройными, не лишенными физической силы, где сам собой напрашивался вывод, что они посвящают свое время не только научным трудам, но и активно занимаются фитнесом, набиравшим в Соединенных Штатах определенную популярность; идентичным являлось и их обмундирование, без сомнения, полученное в армейских структурах – оно включало в себя теплый вязанный свитер, толстые утепленные брюки и высокие меховые сапожки, где, за исключением обуви, окрашенной в черный цвет, все остальное имело военный оттенок «хаки».

Далее, стоит уделить внимание существующим в них различиям…

Первый – это коллега российского генетика Джеймс Рамирес, человек среднего роста; на вид ему можно было приписать возраст, как максимум, пятидесяти двух лет, но не больше; лицо и овальное, и вместе с тем несколько треугольное; кожа довольно смуглая, имевшая красноватый оттенок (она придавала ему сходство с коренным населением США и остальной части Америки); таким же эффектом обладали карие глаза, выделявшиеся несколько черноватым оттенком и кроме прочего выражавшие волевую решительность, а, как показалось Бероевой, в чем-то и суровую беспощадность; между ними следовал самый обычный нос, в основном прямой и снабженный лишь легкой горбинкой, удачно поддерживавшей очки, окаймленные идеально круглой оправой; черные волосы, были длинными, выделялись только начинавшейся проседью и, спускаясь вниз, прикрывали огромные уши.

Второй – это профессор-биолог Уильям Кригер; он являлся мужчиной сорокатрехлетнего возраста; ростом был ближе к высокому и имел продолговатое лицо, больше похожее на овальное; кожа хотя и выглядела обветренной, но тем не менее не была лишена своей естественной мягкости… «Вполне очевидно, что этот научный сотрудник использует в своем рационе различные увлажняющие крема, а возможно, и гели – надо будет спросить у него для себя», – отметила мысленно девушка, заканчивая изучать своих новых знакомых, где в конечном итоге ее внимание привлекли зеленоватый оттенок и выражение некой зловещей хитрости, а заодно и равнодушия, выделявшие последнего ученного представителя (сей странный факт также не ускользнул от внимательной сыщицы); прямой же нос, короткие, начинающие седеть волосы и плотно прижатые к голове уши – все они навряд ли могли бы что-то дополнительно сказать о характере этого (по мнению, сложившемуся у столичной сыщицы) не совсем обычного человека.

Когда ознакомительная часть собрания была завершенной и когда все присутствующие наконец «насладились» созерцанием вида друг друга, слово взял Джеймс Рамирес, после смерти Попова Сергея Петровича считавшийся в этой команде ученых за старшего.

– Мы обеспокоены, – начал он, поправляя очки, – тремя жуткими смертями, случившимися с членами нашей команды. Наш земляк, американский агент Джонни О’Нил, уже ознакомился с обстоятельствами гибели этих людей и, я думаю, доложит нам все намного лучше, чем это, скажем, сделаю я; стало быть – если никто не возражает? – то я предоставлю слово ему.

– Постойте, но у меня вдруг возник один немаловажный вопрос, – «вклинилась» в речь Оксана Бероева, поступив беспардонно и не дав американскому коллеге сделать «разрешенный ему доклад», – прежде чем мы перейдем к рассмотрению фактов, мне бы очень хотелось выяснить: чем именно вызвана эта полярная экспедиция? Вполне естественно – и, не сомневаюсь, всем здесь присутствующим сие очевидно? – что, не разобравшись в причинах, тяжело будет определиться в том числе и со следствием.