Василий Боярков - Легенда о капитане Бероевой

– Совершенно верно, – внес свои коррективы американский специальный агент, – я долго беседовал с ними по этому странному поводу, но, единственное, что они сумели мне пояснить, так это тот незадачливый факт, что ровно за день до моего появления, они, как и обычно, отправились за своими сверх засекреченными исследованиями; примерно в пяти километрах отсюда им приходится спускаться под лед в небольшую углубленную нишу, находящуюся в трех-четырех метрах ниже уровня льда; их российский коллега, ученый-генетик Попов, в тот день несколько замешкался наверху, оставаясь снаружи абсолютно один; остальные ученые слышали только нечеловеческий, душераздирающий крик и – по вполне понятным причинам! – не рискнули сразу же бежать и смотреть, что там такое случилось. Когда же они наконец смогли победить свою вполне объяснимую трусость и, набравшись храбрости, вышли из углубления, то только и обнаружили то неоспоримое обстоятельство, что их коллега отсутствует, – а вот уже на обратном пути они наткнулись на его частично расчлененный труп, оставленный убийцей примерно в километре от станции.

– Как будто бы его специально туда подкинули, – задумчиво и вполголоса проговорила по-русски Оксана, одновременно нахмурив свои прекрасные брови.

– Что, Ксюша? Я не совсем понял то, что ты такое сейчас говоришь? – переспросил американец на своем родном, английском, наречии.

– Нет, ничего, – поспешила успокоить Джонни оперативница, «расплываясь» в одной из самых что ни на есть дружелюбных улыбок, – просто мыслила вслух. Я думаю, здесь можно «доклад» считать законченным – настало время пойти пообщаться с ученым составом.

Принимая ее предложение, как некую непререкаемую команду, специальный агент, видя, что его энергичная и любознательная напарница решительно направляется к выходу, не замедлил двинуться следом. Научные сотрудники тем временем, находясь в их томительном ожидании, устроили чаепитие. Увидев, чем они занимаются, Бероева всплеснула руками и наигранно громко воскликнула:

– Кстати, вот от чего-чего, а чая я бы тоже не отказалась!

Джонни, уже успевший в этом маленьком интернациональном мирке освоиться, как в собственном доме, услужливо бросился выполнять эту совсем необременительную просьбу, поступившую от российской оперативницы и словно бы адресованную лично ему, а не кому-то другому. Когда у всех в руках оказались теплые кружки, Оксана снова принялась допытываться до истины:

– Скажите, пожалуйста, уважаемые господа ученные, что же здесь все-таки происходит? Что это у вас за такое суперсекретное изучение, которое усугубляется людскими смертями? Чем в конечном итоге вы здесь занимаетесь?

– Я уже сказал, – за всех ответствовал Джеймс Рамирес, обозначившись недовольной физиономией, – что это выходит за рамки предоставленных нам полномочий; а стало быть, если высшее руководство сочтет необходимым, то оно само доведет до Вас эту секретную информацию – надеюсь, этот вопрос более подниматься не будет?

– Джонни? – не унималась Оксана, прихлебывая горячий напиток. – Интересно, а у тебя, – она посчитала, что к своему коллеге вполне можно обращаться на «Ты» (тем более что роль главной она, бесспорно, уже взяла на себя), – нет возможности узнать у «своих», чем на небольшом удаление отсюда занимаются вверенные нам под охрану коллеги-ученые?

– Нет, – уверенно «блестя» глазами, ответил специальный агент, – мне дали сутки на сборы и, ничего не объясняя, перебросили прямо сюда; поверьте, мне поставлена одна, единственная, задача – исключить наступление дальнейших смертей и по возможности ликвидировать их виновника, при этом не углубляясь в основные работы.

– Странно? – удивилась девушка, выражая неподдельную искренность. – Мне было велено почти тоже самое, – задумалась, но через минуту, словно что-то неожиданно вспомнив, она снова обратилась с вопросом к главному в этой научной компании: – И еще одно, что мне нескончаемо интересно… поведайте мне, мистер Джеймс – если Вас, конечно, не затруднит, и, естественно, если это не составит Государственной тайны – почему все-таки Ваш коллега Попов в день своей смерти не пошел вместе со всеми, а – как бы это помягче сказать – отстал ото всех остальных?

– Здесь тяжело рассуждать однозначно, – попытался Рамирес прояснить ситуацию, напрягая лицо в мучительных измышлениях, – он немного замешкался – то ли с вещами там разбирался, то ли еще с каким инструментом, то ли, может, просто приспичило в туалет? – все же факт навсегда останется фактом.

– Ладно, – махнула рукой дотошная сыщица, поняв, что, как бы она не старалась, ничего ей выведать все равно пока не удастся, – таким образом, господа профессора и просто ученые, дело в общем-то ваше: не хотите посвящать нас в детали – что ж тут еще скажешь? – делайте как хотите; однако, я думаю – нет, я в этом даже уверена! – что все, что происходит в «Зимовке», напрямую связано с вашим невероятно засекреченными трудами; а главное, в чем я совершенно не сомневаюсь, так это в той непререкаемой истине, что смерти будут еще. Так что, глядите, уважаемые, как бы одному из вас не «отправиться» вслед за Поповым.

На этом совещание кончилось, и все направились прямиком в столовую, потому что уже давно подошло время ужина.

Помещение, предназначенное для приема пищи, как и все в этой станции, было небольшим, имевшим размеры три с половиной на пять метров; там было установлено четыре продолговатых стола, за которыми могло за один зараз поместиться только шесть человек; двенадцать человек обслуги уже заняли два предмета столовой мебели, полностью аналогичной друг другу; ученым было накрыто отдельно, но уже из расчета, что их осталось всего четыре персоны; самый же ближний к выходу стол содержал на себе в этот момент всего три подноса, предназначенных, как следовало понимать, для такого же количества и едоков. Именно за ним и пришлось разместиться оперативным сотрудникам; к слову стоит сказать, что там уже находился один ремонтный рабочий, отвечавший в этой команде за исправность и генератора, и всех отопительных систем, и электро-конструкций. Повар и два его помощника питались отдельно, когда уже убирали за основным составом «Зимовки».

Едва лишь усевшись за стол и взяв в руку ложку, Оксана сразу же решила познакомиться с сидевшим рядом специалистом. Иван Картонкин являлся техником-инженером, достигшим тридцатитрехлетнего возраста; средний рост его не выделялся чрезмерным величием, а фигура не отличалась какой-то там сверх развитой «атлетичностью», но вместе с тем и не была лишена физической силы; физиономия имела овальную форму и обозначалась чуть расширенными и выпирающими в бока скула́ми; темно-зеленые глаза, казавшиеся уставшими, выражали спокойствие и умиротворенность, а взгляд не был лишен обычной человеческой рассудительности; прямой нос заканчивался густыми усами, под которыми скрывались выпуклые, широкие губы, предполагавшие определенную дружественность натуры; с головы, полностью закрывая уши, волнистыми локонами спускались давно уже немытые черные волосы; одет он был в специальную одежду, отличавшуюся символикой, передававшей принадлежность к «Газпрому».