Е. Гитман - 24 секунды до последнего выстрела

– Почему? – спросил Александр, но ещё прежде, чем короткое слово слетело с его губ, угадал ответ. – Ты ведь не допускаешь?.. – он встал, сделал несколько хаотичных шагов по кабинету и вцепился пальцами в спинку своего кресла. – Ты не можешь…

– Я рассматриваю все варианты, включая те, которые мне не нравятся, – ответила Елена, и его задел холодный тон. – И я оперирую фактами, которые пока, к сожалению, работают не на ту теорию, которая кажется мне предпочтительной.

Она тоже встала, хотя ей всё равно приходилось запрокидывать голову, чтобы разговаривать с Александром.

– Официальное расследование никак тебя не касается. Этот момент с крестом не упоминается в прессе, как ты заметил, и не будет. Но я хочу попросить тебя… – её взгляд смягчился, – подумай. Возможно, сумасшедшие фанатики есть у тебя в списке личных врагов?

– Елена, – устало произнёс Александр, – у меня нет списка личных врагов.

По крайней мере, в этом он мог быть совершенно уверен. Максимум, кого он успел нажить, это завистников. Но едва ли простая зависть толкнёт кого-то на то, чтобы распять на кресте невинного человека.

И всё-таки, вернувшись домой, он думал о словах Елены. На протяжении следующих недель это была единственная мысль, на которую у него хватало сил.

***

Пробуждение началось с того, что он увидел себя в зеркале и спросил с раздражением, даже не зная, кому адресует вопрос:

– Во что я одет?

– Костюм бренда «Фейворбрук», галстук от «Бёрберри» и…

– Почему я в костюме?

Моргнув несколько раз, Александр изучил весьма скверно сидящий по фигуре костюм сомнительного голубоватого отлива, поправил очки и сообразил, что у него выход в эфир через полчаса. А рядом вместо миссис Трейси вертится какая-то незнакомая девочка с рыжим каре. И ему даже называли её имя, когда говорили, что миссис Трейси уходит в декрет… После этого он отправлял открытку с пожеланием здоровья и лёгких родов. Точно, отправлял. А девочка, значит, протеже Кристин.

– Мисс… – Александр напряг память, – Мэнсон, пожалуйста, принесите мне водолазку и джинсы.

– Но у нас…

– Шэрон! – раздался из коридора гневный оклик, и в гримёрку влетела Кристин. – Никаких костюмов мистеру Кларку, вам не сказали?

– Не кричи на девушку, – попросил Александр, – я сам виноват…

Он даже не помнил, как одевался. Вернее, сейчас, задумавшись об этом, он прекрасно вспомнил, как надевал вещи, предложенные новенькой Шэрон Мэнсон, но ему было плевать на них.

– Двадцать две минуты… – жалобно протянула Шэрон. – И на камере…

– Я не поп-дива, чтобы мной любовались, – сказал он, поймав испуганный, растерянный взгляд Шэрон. – Они переживут, даже если я приду в шортах и майке. Ничего страшного, мисс Мэнсон, вы быстро освоитесь. Главное, поменьше слушайте редакторов.

Усталость накатила новой волной, и он просто понадеялся, что Кристин вытолкнет его в студию в нужный момент.

Он как-то что-то отвечал ведущему. Улыбался, когда требовалось, кажется, даже выдал какую-то шутку, во всяком случае, зрители смеялись не только потому, что зажглась табличка «Смех». Но чёткость восприятия опять понизилась, и он позволил себе плыть по течению.

Следующее пробуждение состоялось дома, в гостиной, в компании Мэтта. Тот листал комикс и насвистывал что-то себе под нос. Александр ощутил вдруг вкус апельсинового сока, тепло колючего пледа, услышал немузыкальность свиста и чтобы прекратить его, спросил:

– Что читаешь?

– «Железный человек: друзья по-быстрому», – сообщил Мэтт, предварительно взглянув на обложку. – Ты здесь, или это автоответчик?

– Вроде бы здесь, – не совсем уверенно ответил Александр. – Как оно?

– Ты знаешь… я не читаю подписи, – Мэтт отложил комикс. Александр рассмеялся:

– В них весь смысл.

– Возражаю. Мне нравится придумывать реплики самостоятельно. Если честно, я даже не знаю, как зовут героев.

– После апрельской премьеры даже я знаю, как зовут героев твоего комикса. Не прибедняйся.

Александр потянулся до хруста в суставах, допил сок одним глотком и бросил осторожный взгляд на календарь. К счастью, ничего критичного он не показывал: всего-навсего девятнадцатое ноября. Александр неплохо знал себя, так что имел все основания опасаться, что пропустил Рождество.

Это было его проклятие с подросткового возраста. Сильный стресс, особенно наложенный на мощный творческий всплеск, буквально загонял его в это тупое, мутное, пустое состояние, в котором можно либо не думать вовсе, либо думать о том, как бы побыстрее выпрыгнуть из собственной головы.

В такие дни он держался только на одном якоре, повторял раз за разом: «Это скоро пройдёт».

Раньше было хуже, пока он ещё пытался сопротивляться.

«Это уже прошло», – сказал он себе и улыбнулся.

– С возвращением, – помахал ему Мэтт. – Пара стейков, ещё стакан сока и поработать?

Господи, храни Мэтта.

Не дожидаясь ответа, тот встал и отправился на кухню, а Александр помассировал виски, ощущая, как где-то в голове начинают, пусть пока слабо, копошиться идеи.

Они вернутся к работе над фильмом, это точно. Кевина придётся заменить, и Александр точно не станет искать его двойника. Он убьёт героя на экране. Или нет? Ещё лучше! Заменит его так, что никто не заметит подмены до тех пор, пока она не станет совершенно очевидна.

Перед глазами замелькали кадры. Кое-что придётся переснять, конечно. Но мелочи. Суть останется.

Худой и высокий, да, ему нужен худой и высокий актёр, но с тем же британским акцентом. Старше Кевина? Возможно. Разные лица – один человек. И никаких инопланетных технологий в основе.

Из сладостного потока образов Александра вырвал звонок в дверь. На ковре в коридоре лежал белый конверт.

Подняв его, Александр нахмурился. Во-первых, поздновато для почты. А во-вторых, на конверте не было ни подписей, ни марок. Осторожно вскрыв его, Александр достал сложенные пополам белые слегка помятые листы. Развернул, поднял повыше, чтобы на них лучше падал свет от старой тусклой лампы в коридоре, и увидел собственные раскадровки. Не копии – потому что возле распечатанных схем были его рукописные заметки, скетчи, стрелки и гневные восклицательные знаки.

Если честно, он даже не мог бы сказать, где они лежали до этого. Это была сцена убийства Лизи из фильма «Слишком много свинца». Девять лет прошло, господи помилуй!

Он судорожно вдохнул, потому что показалось, что в лёгких кончился воздух.

«Слишком много свинца», убийство возле ратуши Оксфорда, второй фильм.

Не теряя ни минуты, он кинулся обратно в гостиную, за телефоном. Елена должна была об этом знать.

—…я теперь старший детектив-инспектор. Себ, веришь, три раза отказывался. Как ребятам в глаза смотреть – не знаю.