Алексей Мельников - Портрет призрака

Подойдя к дороге, огибающей рощу, я увидел идущую мне навстречу молодую женщину в шубе. За ручку с ней шла маленькая девочка лет пяти в зимнем комбинезоне. Видимо, мама с дочкой вышли на вечерню прогулку. Спустя мгновение девочка вытаращила на меня глаза и прижалась к матери. Женщина дернулась от неожиданности и уставилась на своего ребенка, а затем перевела взгляд на меня.

– Мам, а почему дядя такой бледный и от него воняет, как от дохлой кошки? – испуганно спросила девочка, не стеснявшаяся в выражениях, когда они прошли мимо меня.

«Я же только с утра принимал душ», – подумал я, оглянувшись на эту парочку. Вскоре послышались причитания, а затем всхлипывания. Видимо, мать начала воспитательный процесс.

Не придавая особого значения услышанному комплименту, я преодолел остаток асфальтовой дуги и вышел на пустырь перед нашим домом.

Мама сегодня на работе «в ночь». Ужин стоял в холодильнике. За окном начался ливень. То и дело завывал ветер, сталкивая капли дождя с окном. В такую погоду только читать или заниматься творчеством. И, как ни странно, я забыл, что такое проводить вечера в компьютере.

Из головы не выходила ситуация с высказыванием девочки по поводу моего внешнего вида. Я на тот момент чувствовал себя совершенно здоровым. К тому же, я никогда не пропускаю утренний душ.

Прочитав страниц двадцать, я лежал в кровати, накрывшись одеялом почти с головой. Отопление опять отключили. Даже уши начали замерзать. За окном стучал дождь, который не спешил останавливаться, глаза потихоньку закрывались, но сон не хотел приходить.

Я ворочался в кровати почти полтора часа. Сходил до туалета, выпил стакан воды, снова лег и продолжил ворочаться. Под толстым зимним одеялом телу становилось то жарко, то холодно. В голове метались мысли, несвязанные между собой. Такое случается порой, когда пытаешься обдумать все проблемы одновременно.

Что это? Дым?

Передо мной открывалась знакомая дорога, которая ведет к моей Даше. Сосновая стена. На дереве перед входом кукушка.

– Сколько мне осталось жить, кукушка, – сам по себе из моих легких вышел голос.

А в ответ послышался один раз: «ку-ку».

Мое дыхание усилилось. Дышать становилось все тяжелее. Кто-то душил меня. Рот начал открываться сам в попытках позвать на помощь и ухватить глоток воздуха. Грудь начала сжиматься, рефлекторно вгоняя в кровь остатки кислорода.

– Мам, почему от дяди пахнет дохлой кошкой? Он что…

– Сереж, с тобой все, в порядке?

Рядом с моей кроватью стояла мама. К спине прилипла мокрая простыня. Началась отдышка, как после десяти этажей бегом.

– Ты начал стонать и задыхаться. Я только пришла с работы, ты меня очень напугал. Как ты себя чувствуешь?

Дыхание постепенно восстанавливалось, а бесконечный поток мыслей сменился пустотой. Мама смотрела на меня, а я молчал, не зная, что сказать. Я не хочу видеть её беспокойной и напуганной.

– Сереж, с тобой все в порядке? – повторила она вопрос.

Я кивнул, не сводя с мамы глаз. Она не успела даже снять куртку. От нее пахло осенней свежестью. Мамина рука, что держала моё запястье, слегка дрожала.

– Хорошо, тогда я приготовлю что-нибудь тебе на завтрак, а ты вставай.

Я промолчал. Но остановил её на выходе из комнаты.

– Мам?

Она остановилась, слегка повернув голову в мою сторону. Медленно повернувшись ко мне, мама спросила:

– Что такое?

Я с молчанием смотрел на неё, но спустя мгновенье решил нарушить тишину, задав вопрос, который мучал меня перед сном:

– Ты мне расскажешь сегодня вечером про моего отца?

Надеюсь, мама успокоилась и готова поделиться всем, что помнит про это трагическое событие.

– Посмотрим, Сереж…

Вновь воцарилась тишина. Через несколько минут на кухне уже что-то шкворчало, и свистел чайник. В этот момент я натягивал на себя джинсы.

– Ты не поверишь, Сереж, – мама посмотрела на меня как-то напряженно.

– Во что не поверю? – меня в последнее время мало что удивляло. Но у мамы это выходило, как и у Даши.

– К нам едет твоя бабушка. Ты её, наверно, уже и не помнишь.

Мама села за стол и, сделала глоток из кружки, встала, чтобы посмотреть в окно. Медленно повернувшись ко мне, она с неким недовольством в голове спросила:

– И что ей здесь нужно?

Хороший вопрос, но у меня точно не нашлось бы на него ответа. Я пожал плечами.

– Когда она должна приехать? Её нужно будет встретить?

– Нет, она сказала, что сама доберется. И ещё добавила, что едет к тебе, – мама внимательно посмотрела на меня, как на подозреваемого преступника на допросе.

– Ко мне? – меня переполняло удивление не меньше ее. Но, кажется, мать мне не верила.

– Ты с ней созванивался? – мама крутила в своих руках чашку. В кухне стояла тишина, соседи что-то сверлили за стеной, а на улице кричали веселые ребятишки.

– Нет, я её не видел с шести лет. Что у нас с ней может быть общего? – мне не нравились эти пустые обвинения. – Ты сама это знаешь. Я честно не знаю, что ей от меня понадобилось.

– Хорошо. Она приедет сегодня вечером. Но ни сегодня вечером, ни в эту неделю разговоров об отце не будет. Ты меня понял, Сереж? – мамины глаза сузились, как при плохом зрении или палящем солнце.

– Да, конечно.

Я понимал, что это бабушка – мать моего отца. Сын для нее – это боль.

– В Санкт-Петербурге завтра шесть градусов выше нуля, переменная облачность… – проговаривал маленький телевизор на нашей кухне. На часах пробило девять вечера, а моей бабули мы еще не видели. В голове крутились вопросы, что может заставить человека в восемьдесят лет приехать в другой город. Мать читала книгу, а я всматривался через окно в дом напротив.

Раздался звонок в дверь. Мы с мамой переглянулись, мысленно распределяя между собой роли. Кто пойдет открывать дверь, а кто будет стоять в стороне.

Звонок издал еще один сигнал.

И снова звонок.

– Идем, мы идем! – не выдержала мама, резво встав из-за стола и поспешив в прихожую. В её движениях чувствовалась злость. На мгновение я зажмурил глаза, когда мама чуть не расшибла ногу об угол комода: её нога прошла в нескольких миллиметрах от неизбежного синяка.

Я догнал маму, не зная, что сказать бабушке.

В прихожей стояла гробовая тишина. Всё вокруг стало каким-то окаменевшим и неживым. С лестничной площадки в нашу квартиру уверенными шагами зашла, словно к себе домой, старая седая женщина. Строгий темно-синий костюм сидел на ней, как на нашем преподавателе по истории. С пожилой дамой зашел молодой худощавый парень с двумя чемоданами. Моя бабушка выглядела светской львицей, и квартира за считанные секунды наполнилась ароматом дорогих духов.

– Валентина Тимофеевна, я за вами приеду через неделю. Всего доброго, – сказал худощавый молодой человек, оставив нас наедине с бабушкой, попрощавшейся с Пашей, как мы узнали из её слов, и закрывшей за ним дверь.