Эли Андерсон - Мила Хант

– Хороших каникул, девчонки.

После двух дней деревенской идиллии мы находим устраивающий всех троих ритм этого буколического сосуществования. Каждый живёт своей жизнью, и тем не менее мы много времени проводим вместе. Совершаем долгие прогулки в лесу. Или берём лодку. Мы с Жанной всегда протягиваем вёсла нашему верному рыцарю, чтобы он мог продемонстрировать свою внушительную мускулатуру во всей красе.

– Тебе просто безумно идёт грести! – уверяет Жанна.

– Полюбовались, теперь ваша очередь.

Я отказываюсь:

– Скажи себе, что я могла бы влюбиться в такого выносливого гребца.

Нильс поднимает на меня сияющий взгляд, и я тут же жалею о своей идиотской шутке. Как ужасно играть людьми, особенно их чувствами. Желая загладить вину, я тянусь за вёслами. Но Нильс крепко вцепляется в них.

– Слишком поздно, ты это уже произнесла. Позволь мне помечтать, – и он принимается грести с удвоенной силой.

Сегодня я не пошла с ними на озеро. Я жду чету Уиллоу, чтобы принять у них покупки, которые они делают для нас по указанию матери.

«Твой папа велел мне следить, чтобы вы ни в чём не нуждались, дорогая, он заботится о тебе, ты знаешь?»

Кроме того, сегодня я хочу побыть одна, так как во мне опять закипает тревога, от которой я отдыхала в последние дни. Я была такой расслабленной, почти беззаботной, постоянно смеялась. Но теперь что-то снова сжимает мне горло, и сердце слишком быстро стучит. Я не верю в дурные предчувствия, но, когда друзья заглядывают, чтобы попрощаться перед прогулкой, не могу скрыть своего состояния. Нильс делает вид, что щупает мне пульс.

– М-м-м… Скажем так: уровень стресса четыре по десятибалльной шкале. После двух дней каникул это очень плохой результат. Чёрт, ты не можешь просто выкинуть всё из головы? Мы отрезаны от мира, ничто ужасное до тебя не доберётся!

– И ничто интересное тоже, – вворачивает Жанна.

– Так что успокойся, бэйби, – настойчиво повторяет Нильс.

Жанна тут же переходит в наступление.

– Я вам скажу, чтó было бы действительно круто. Уболтать папашу Уиллоу, выпросить у него тачку и попытаться найти в округе хоть какие-то признаки цивилизации. Прямо сегодня вечером. Даже автомату с колой на заправке я буду безумно рада!

Мне хочется успокоить друзей. Постараться не портить им каникулы.

– Ок, я нормально. И вообще всё в норме. И сегодня вечером мы устроим праздник.

Они уходят, мило переругиваясь, а я погружаюсь в чтение. Это какой-то исторический роман, наугад взятый с книжной полки. Я их вытаскиваю оттуда штуки по три в день. Начинаю один, перескакиваю на другой, читаю одновременно. Мой отец, любящий, чтобы всё в жизни шло в алфавитном порядке, был бы в ужасе. А я получаю удовольствие, делая то, что в этом доме всегда мне строжайше запрещали.

Какой-то звук отрывает меня от чтения. Шум мотора. Я подхожу к окну, ожидая увидеть допотопную колымагу медведя Уиллоу. Но во дворе ничего нет. Заинтригованная, я жду ещё несколько секунд, потом возвращаюсь в библиотеку. Я случайно задеваю плечом стеллаж, и оттуда падает книга.

Она не успевает коснуться пола. Рука в перчатке ловит её на лету.

Я холодею. Мне зажимают рот, чтоб я не закричала, потом – заламывают руку за спину. Я падаю на колени. Нападающий шипит:

– Ни слова. Ни звука.

Я дрожу от страха и бешенства. Боль пронзает локоть и запястье. Едва нахожу в себе силы кивнуть. Он постепенно ослабляет хватку. И я наконец вижу, кто это. Он с ног до головы затянут в чёрную кожу. Но я, разумеется, его узнаю´, несмотря на мотоциклетный шлем.

– Я вам доверял. А вы покинули город, хотя это запрещено. На что вы надеялись? Что мы вас не найдём?

С. больше не выжимает из себя прежнее отвратительное сочувствие. Он говорит холодно, сухо. Я не контролирую своё тело и медленно оседаю на пол. Потом встаю, держась за шкаф. При этом я не спускаю глаз с С.

– Я… я просто хотела…

Я не заканчиваю фразу. Как ему объяснить? Уехать далеко, исчезнуть, надеяться, что меня забудут. Я почти смеюсь над своей наивностью. Он здесь. И он не отпустит меня. А уж леди А. – тем более. Мне хочется убежать в лес, навсегда раствориться в дикой природе, которая нас окружает.

– Вы меня предали, – произносит С.

Он надвигается, я отступаю. Опрокидываю стул, потом тумбочку, бросаюсь к окну. Он ловит меня, роняет на пол. Я кричу, зову Нильса и Жанну, которые не могут услышать. С. холоден как лёд. Его лицо напряжено и сурово. И тем не менее мне впервые становится страшно, что сейчас он не совладает с собой. Но его голос неожиданно смягчается.

– Обувайтесь. Мы уезжаем.

– Нет, умоляю вас, дайте мне немного времени, совсем чуть-чуть… Я больше не буду, я не убегу…

– Мы уезжаем, – повторяет С., безучастный как статуя.

Я лихорадочно ищу какую-нибудь лазейку.

– Но я тут не одна. Мои друзья забеспокоятся, позвонят в полицию, родителям… У вас будут неприятности. Возможно, соседи видели, как вы подъезжали к дому. Давайте я лучше вернусь через пару дней, с друзьями. Обещаю, что пойду с вами, когда вы меня позовёте, я останусь у себя дома, поверьте, на этот раз я не…

С. протягивает ко мне руку, и я вижу у него на ладони маленький пульт размером со спичечный коробок. Он подносит палец к кнопке. Мой голос осекается. Я отказываюсь понимать. Потом медленно поворачиваюсь, следуя за его взглядом. И… Такое чувство, будто из меня разом вылилась вся кровь.

– Нет, нет, С., умоляю! Хорошо, уедем прямо сейчас, но оставьте их.

Он нажимает на кнопку.

– НЕЕЕЕЕЕТ!!!!

Грохот разрывает тишину озера. В небо выстреливает столп воды, огня и дыма. Крик замирает у меня в горле, сведённом рыданиями. Я падаю. С. без церемоний рывком ставит меня на ноги.

– Теперь вас никто не ждёт. И вы никого не ждёте.

Я бросаюсь на него и колочу изо всех сил. Я хочу убить его своими руками. Но С. сильнее. Он грубо отталкивает меня. Тогда я забываю все свои обещания. Пристально смотрю на него, сходя с ума от ярости, боли и жажды мести. Он будет моей следующей жертвой. Я концентрируюсь.

– Отойдите от меня.

– Не делайте этого, – шепчет он, но всё-таки слушается. – Иначе с вами всё кончено.

Я смеюсь над его угрозой.

– Приблизьтесь к камину.

– Она… она не ограничится только вами, – бормочет С., подходя всё ближе к огню.

Его щёки и лоб становятся пурпурными. Он закрывает глаза.

– Нет, откройте их, С.

Он слушается. Глаза его слезятся. Лицо всё красное.

– Протяните руку.

Он пытается сопротивляться. Тщетно. Его пальцы соприкасаются с пламенем. От боли он падает на пол, но всё ещё находит силы говорить.

– Она может сделать намного… намного больнее…

Его манжет дымится, загорается. Я любуюсь зловещей демонстрацией собственной силы, испытывая одновременно удовольствие и страх. Я знаю, что С. говорит правду. Угрожающий голос леди А. звенит у меня в ушах. Я закрываю глаза и ослабляю хватку, которой держала сознание С. Он, задыхаясь, откатывается от камина. Его лицо побагровело, рука покрыта волдырями. Должно быть, он делает сверхчеловеческое усилие, чтобы не показать, как ему больно. Но он понимает, что победил. В полном отчаянии я соскальзываю спиной по стене. С. ждёт, пока я немного успокоюсь. Потом, сжав зубы, натягивает перчатки и подталкивает меня к выходу.