Константин Кубанцев - Готика. Провинциальная версия

– По поводу маршрута – все! Вариантов, как я уже доложил, немного, – резюмировал Стегин.

– Необходимо знать единственный! Уточните!

– Есть! Сомнений в том, что он действительно приехал из центральной части города, почти нет, но мы все обязательно перепроверим.

– Каждую деталь! – сурово подчеркнул прокурор.

– Есть! – повторил Стегин.

– Кто знал о теледебатах?

– О времени их начала? Многие. Было объявлено! Многочисленные анонсы в прессе. Кроме того, каждая волгогорская газетка в преддверии дискуссии считала себя обязанной разродиться редакционной статьей, посвященной претендентам. О чем только не писали!

– Не надо. Всякие гадости меня не интересуют.

– Понял. Извините. В общем, полный набор. И приходится констатировать, весь Волгогорск знал! Легче отыскать тех, кто не знал. Я не знал, – позволил себе пошутить Стегин.

– Так, так, – задумчиво постучал костяшками пальцев по столу Петр Ануфриефич, игнорируя Стегинскую шутку

– Товарищ генерал, а если предположить, что было организованно три засады? На каждой дороге есть подходящие участки: достаточно пустынные, не загруженные в это время дня транспортным потоком. Засада – немногочисленная: два, три человека. Машина не появилась – отбой. И так далее.

– Версия, однако! Хотя… Президент он что ли? Три засады? Не многовато ли? – эту фразу Петр Ануфриевич произнес с недоумением, первый раз не выдержав своего беспристрастного тона. – Не выдумывай, уточни!

– Слушаюсь!

– Наверное, маршрут все-таки был известен, – продолжал рассуждать Петр Ануфриевич. – Да и какая здесь тайна! Ни какой! Ждали его там!

– Вы правы, товарищ генерал, – подольстился Стегин. – Присутствие снайпера выглядит однозначно обусловленным. Трудно представить, чтобы снайперов было трое.

– А еще выясни насчет транспорта. Всегда ли он пользуется одним и тем же автомобилем?

– Да.

– А где он живет?

Стегин назвал адрес.

– Ага, не по пути! А чем он был занят с утра? Учти, круг тех людей, кто знал об иных его планах… ну, кроме теледебатов, наверняка, уже.

– Да.

– Дебаты, – усмехнулся генерал, меняя тему разговора, давая тем понять, аудиенция подходит к концу. – Все как у проклятых капиталистов. Всё у них сдираем, …мать! Под копирку. Ух, подлецы!

Но кого имел в виду пожилой генерал, Стегин уточнять поостерегся, а только посмотрел с самым задумчивым выражением лица, что сумел изобразить, по сторонам, будто невзначай. И вдруг – вздрогнул. Потому что показалось ему, что не одни они с генералом в комнате – знакомая худая тень –широкая шинель, остроконечный шлем, революционная винтовка за спиною – прислонилась к дверному косяку.

“Бр-р, сгинь”, – зажмурив на миг глаза, потряс головою Стегин, прогоняя призрака.

– И все же: побывал Раздатченко сегодня на месте происшествия или нет? Проезжал мимо, нет ли?

– Пока неизвестно. А дебаты состоялись. Ничего особенного.

– Уточнить! – с металлом в голосе закончил Петр Ануфриевич и снова посмотрел на портрет, и показалось генералу, что моложавый Феликс одобрительно подмигнул ему левым глазом.

– Есть! – отчеканил Стегин.

– И доложить! Не забывайте, я жду от вас положительных результатов. Многовато у нас в последнее время накопилось нераскрытых убийств. Пора начать раскрывать! Понимаете, о чем я говорю?

– Догадываясь. Вы, вероятно имеете в виду дело, возбужденное по факту смерти гражданина Тюрбанова, и дело о нападение на гражданина Щукина, повлекшее смерть последнего.

– Вот именно. В городе становится страшно жить!

– Товарищ генерал, позволю напомнить, упомянутые дела находятся в производстве у старшего лейтенанта Яковлева, не у меня.

– Капитан, почему вы так странно разговариваете: упомянутые дела, смерть последнего?

– По форме, товарищ генерал.

– Ах, оставьте. Будьте проще! Читайте Чехова. Вот именно, Чехова! – в раздражении закончил разговор Петр Ануфриевич.

В конце дня Стегин получил возможность оценить результаты работы криминалистов–лаборантов. Из фотолаборатории ему прислали увесистый пакет, в котором оказалось около сотни фотографий. Это были не совсем те снимки, что Стегин уже видел. Увеличенные и отреставрированные, теперь – удивительно четкие и контрастные, они производили совсем иное впечатление. Стегин рассматривал их с удовлетворением и некоторой долей восхищения. А Бурова он узнал сразу.

Дорога делала изгиб. Не поворот, а именно изгиб, точно такой, что изображен на дорожном знаке. И водитель сбавил ход, но Раздатченко, сидевший с ним рядом на переднем сидение, все равно недовольно произнес: -Ну, куда ты так гонишь, Антон? Сбрось!

Стрелка спидометра поползла влево. Шестьдесят, пятьдесят. Но, дрогнув пару раз у этой отметки, она, будто передумав, снова стала откланяться к значениям повыше: пятьдесят пять, шестьдесят, шестьдесят пять.

Раздатченко вздохнул, давая понять, он-де понимает, советы и увещания бесполезны для неуправляемого в своих действиях шофера-лихача.

В ответ на укоризненный вздох Антон улыбнулся и, следуя правилам, повернулся к шефу, как бы испрашивая тем разрешения снова мчаться во весь дух. Игра. Ритуал. Скорость Раздатченко не пугала, он любил быструю езду. Когда Антон снова перевел взгляд на дорогу, все было по-другому! Он был готов поклясться, еще двадцать секунд назад КамАЗа на трассе не было! Машина, вывернувшая неведомо откуда, двигалась по правому краю дороги, впритык к обочине, и вдруг также внезапно и нагло, как и появилась, сместилась к центру и заняла стразу две полосы.

– Наглец! Сука! Что делает, а? – с искренним негодованием, произнес Антон, заметив, что автомобиль сопровождения, в котором находилась охрана, пропал из поля зрения.

– Обойди! – приказал Раздатчено, сжав губы. Он разделял мнение своего водителя. – И не стесняйся.

– О, кей, Валентин Валентинович, сделаю, – откликнулся Антон весело, предвкушая небольшое развлечение. – Легко!

В этот миг метрах в пяти впереди взорвалась световая граната. Белый свет, вспыхнувший перед их глазами, прожег их насквозь и заполыхал в мозгу.

Раздатченко закрыл лицо руками и завалился на переднюю панель, ударившись об неё лбом, и хотя сознание не потерял, но на несколько мгновений его тело онемело и перестало быть живым, функционирующим прибором.

Но Антон, оглушенный и ослепленный, контроль над собою не утратил и продолжал действовать. Не рассуждая, до конца даже не понимая, что делает, автоматически, рефлекторно, он утопил педаль тормоза до упора, переставил ручку скоростей в нейтральное положение и вывернул руль вправо. Машина соскочила с трассы, пропахала несколько метров по бездорожью и благополучно остановилась.