Мастер Солнца Покрова Пресвятой Богородицы - Трудно быть Ангелом. Книга Вторая. Роман-трилогия

– Ты о чём, человек?

– А-ха-ха! Ха-ха-ха!

– Пьяный?

– Кто? Я пьяный? Живу, жру! Да, выпил, поспал и пожрал – как собака живу! Холодно, однако, на улице. (Серый зажал пальцем ноздрю и сморкнулся на пол, вытер об себя палец и неистово продолжил.) Да, как пёс шелудивый! Пёс! (Почесал немытую голову и щетину свою.) Ничем не отличаюсь, только читать умею и ложкой пользуюсь, а так точно собака. Ничего мне больше не светит. Я больной! Устал, каждый день одно и то же, только водка спасает меня, «скучно без водки». Смотрю и вижу тупых, жрущих людей, хуже свиней. Чем отличаемся? Я скажу – только большие деньги и мечты отделяют нас от зверей. А-ха-ха-а, любовь эта ваша – по телевизору видел. Баба моя посмотрела про любовь, слюни распустила от счастья чужого, деньги подсчитала и умотала в Москву от меня – страдает она. Все деньги мои теперь у неё! Моё всё на себя записала! Это правильно – вот вам (показал фигу), а не деньги мои. Мне бы водки стакан, а? Юродивый? Я много расскажу про любовь. Мне выпить надо! Юродивый, налей в-водки!

– Серый? Не узнал тебя, ты же миллионер, чего не в Париже?

– Ха, в Париже!

– Иди отсюда! Не дыши на меня!

– Я выпью водки, и мне хорошо, что в Париже, в Нью-Йорке, что в Тарусе, да хоть в говне – с водкой мне везде хорошо! Водки налей!

– Купи себе, у тебя денег полно.

– Хрен тебе, а не мои миллионы. Нет для вас денег! А любви? Нету вашей любви, и любви я не видел, терпим друг друга, и всё ради денег.

– Не понял, какой любви? О чём ты? Денег нет?

– Нет!

– А что, без денег ты ничего не стоишь? Дешёвка?

– Ха! Без денег не любят! Нет смысла без денег! Никакого! Не любят меня ни голые бабы, ни магазины, никому я не нужен без денег. А бабам – подавно! Печаль! А-га!

Серый постучал ногой по полу. Поэт махнул Юродивому, чтобы он не говорил с Серым, но Юродивый всё же спросил:

– Страдалец, страдает душа у тебя?

– Да-да! Душа горит у меня, страдает – водки хочу! А-ха-ха! Эй, танцы давай! (Серый в распахнутой куртке разорвал пуговицы у себя на рубашке.) Душа горит! А-а-а! Мне бы выпить ещё! Болит всё внутри! Я хочу жить, Юродивый, сделай что-нибудь!

– А что тебе сделать?

– Дай водки! Я выпить хочу!

– Ты грешный – терпи. За тебя помолиться?

– Помолиться? Поздно уже! Поздно, Юродивый! Поздно молиться! Поэт отказался! Тьфу на него! Тьфу-тьфу-тьфу! Эй, Поэт? Я тебя, Поэт, спрашиваю, что ты молчишь? Гордый, не хочешь молиться? А это я, Серый! Ты прогнал меня! Что молчишь? Правда глаза ест? Вот и молчи. Тоска-а-а!

– Веришь ли в Бога, несчастный?

– Нет, Юродивый! Тоскую я!

– Без Бога, Серый, чуда не будет, не будет тебе.

– Водка! Только водка мне даёт радость и эйфорию в тоске, как в юности секс! Остальное – говно. Говно-о-о! Какого вы здесь сидите? Дайте выпить больному, несчастному, и Бог мне поможет!

– Ты в Бога не веришь.

– Ха-ха-ха-Юродивый, ты дурак полоумный! В какого Бога? Мне жопа, я еле живу. И где был твой Бог, когда я заболел? Что думаешь обо мне, полоумный?

– Я под Богом живу. Мои мысли не твои мысли, моя жизнь не твоя жизнь, плевать на тебя. Обзовёшь ещё меня полоумным – в морду дам и ноги сломаю!

– А зачем тогда твой Бог послал мне несчастье? А?

– А как Он проверит тебя? А?

– А почему я не вижу его? Нету его, потолок наверху! Покажи чудо! Чудо хочу-у-у!

– Дурень ты, Серый – чудо видит только душа, а не тело. Чудо сто раз покажу, и ты его не увидишь. В тебе грехов как червей! Чуда не будет.

– Червей? Ха-ха-ха! И ты говоришь – после смерти жить лучше?

– После чьей смерти? После твоей точно жить лучше.

– Дурак ты, Юродивый!

– Уйди от меня, дьявол червивый! Уйди, не то руку сломаю! Шакал ты вонючий!

– Не верю я в дьявола.

– Ха! Не верит в дьявола, а создаёт его сам! Сам! Сгинь, антихрист, сгинь, Иуда! Пошёл отсюда!

Юродивый зарычал на Серого, а тот, пьяный, в ответ ещё пуще кричал:

– А-ха-ха! А я водку жру! Жру и жру её! Эй, официант! Водки за этот стол! Ну что вам стоит? Сжальтесь – закажите мне водки.

– Уйди, зараза!

– Тьфу на вас! Тьфу! Все виноваты! Болею я! (Он пытался прикурить, но спички ломались.) Дай прикурить!

– Нет.

– Нету? Тогда водки мне давай! Ну, прошу тебя, дай! Закажи-и-и для меня. А-а?

Серый закурил и протянул дрожащую руку к Юродивому, а Юродивый, пожалев страдальца, взял кусок пирога и подал его Серому:

– На, поешь! Держи пирог, горемычный, и уйди, Шакал, от меня. Жалко тебя.

Но Серый психанул, бросил спички на пол и закричал:

– Сам жри! Хочу выпить, хочу жить! Отчаяние душит меня!

Лицо Серого исказилось, он ударил по пирогу, выбил его из руки Юродивого на пол и в ярости заорал:

– Дай денег! Водки налей!

И тогда Юродивый зарычал на Серого:

– Ах ты, шакал! Антихрист!

И огромным кулаком со всей силы – бац! – ударил Серого. Тот отлетел далеко, упал, как мешок, а его сигарета покатилась по полу.

В кафе все ахнули и посмотрели на Серого, а потом на Юродивого. Юродивый встал и с диким лицом, с кулаками пошёл на Серого, а Серый, ругаясь, в страхе пополз от него:

– Нет! Нет!

– Руки-ноги сломаю! Антихрист! Всего поломаю! У-у-у!

Вдруг Юродивый остановился, и его затрясло, зашатало от боли. Он схватился за голову, закрыл от боли глаза и страшно замычал. А Серый обрадовался, сразу вскочил и с воплем схватил Юродивого, закричал ещё пуще, брызгая слюнями в лицо:

– А-ха-ха! Я Антихрист! Водки налей! Налей водки Антихристу!

Парни побежали спасать Юродивого, но первым к нему подбежал Поэт. Он оторвал пьяного Серого от Юродивого, и с размаху со всей силы кулаком в морду наглеца – бац! Серый опять полетел далеко и упал, ломая стулья, столы. Поэт в бешенстве схватил стул и ещё несколько раз стулом ударил Серого, а Серый визжал и кричал на полу, отбивался ногами. Наконец Поэт опомнился, бросил в Серого стул, быстро вернулся к другу, взял осторожно руками за плечи Юродивого и с тревогой посмотрел на него. Юродивый на коленях с закрытыми глазами, весь согнувшись от головной боли, тихо стонал. Поэт бережно обнял его, чтобы он не упал совсем, а Юродивый продолжал жутко стонать. И все в кафе с сожалением и страхом смотрели на больного Юродивого.

Серый лежал на полу, громко скулил под стульями и ругался матом. Затем откинул стулья, приподнялся и сел на пол, нашёл окурок и раскурил его, вытер ладонью кровавое лицо, увидел кровь, обернулся призывно ко всем и показал руки. Но все с сочувствием смотрели на Юродивого и Поэта, и тогда Серый сам поднялся и, обиженный на весь мир, закричал:

– Вы все видели? Все? (Но все отвернулись.) За что Поэт так со мною? А? С больным? Я напьюсь и убью его! Поэт, я убью тебя!

Серый с окровавленной рожей подошёл к стойке, прикурил сигарету и показал бармену на рану:

– Это ты виноват! Видишь кровь? Водки налей!

– Плати, у тебя денег полно. И здесь не курят!