Лев Пучков - Дикая степь

Да, где-то вдалеке был слышен приближающийся гул автомобиля. Какой марки машина, разобрать с такого расстояния было проблематично, но Бо сказал — джип. У него у самого — джип, он свою машину любит, лелеет и различает тон работы ее двигателя среди десятков аналогичных моделей.

Джип — машина вместительная. На ней могут прикатить семь-восемь человек. И не с пустыми руками!

— Нужно быстро. — Бесстрастное лицо старшины монахов чуть заметно дрогнуло, лоб украсился вдруг капельками пота.

— Пошли. — Бо схватил меня за руку и поволок к импровизированной норе, оборудованной в кустах монахами.

— Хотя бы вкратце — чего мы делаем?! — Я. даже не старался скрыть своего удивления. — Ни слова не понял!

— Спрятаться негде, — пояснил Бо, продираясь сквозь кустики и поудобнее устраиваясь в отрытой монахами нише. — До леса — километр. Они нас сверху завалят. Когда все кончится, мы уйдем. Шевелись!

— Черт знает что, — буркнул я, с сомнением озирая окрестности. Действительно, спрятаться в балке было негде — она хорошо просматривалась на всем своем протяжении. До лесистых холмов — как минимум километр открытого участка степи, просто удрать, чтобы остаться незамеченным, невозможно. Другой вопрос: отчего это мы должны в данном положении слушаться монахов и прятаться или удирать от преследующих их людей? Очень, очень сомнительная ситуация!

— Ко мне, я сказал!!! — возвысил голос Бо, которого уже начали обкладывать дерном.

— Чтоб мне сдохнуть! — в отчаянии воскликнул я, однако не замедлил присоединиться: привычка во всем полагаться на толстяка оказалась сильнее любых сомнений. — Пусть только глаза и уши оставят — иначе я не согласен.

Бо что-то пробурчал на своем: старшина кивнул, отдал трудившимся вокруг нас монахам распоряжение и специально для меня, тупого недотепы, пояснил:

— Оч-чень плохие люди. Очень. Нельзя пускать к Посвященному. Все кончится — вы уходите…

Вскоре нас заложили дерном и травой, оставив небольшие отверстия для глаз, ушей и органов дыхания. Монахи отошли подальше, отряхнули свои накидки, вытерли руки о траву и изобразили томный отдых, слегка усугубляемый некоторой возней с травмированным мною товарищем, который все это время возлежал в тени небольшого деревца.

— Вопросы, — прошептал я, прислушиваясь к приближающемуся звуку двигателя. — Кто такой — Посвященный? Кто такие — плохие люди? И потом, что значит — “все кончится”? Что кончится?

— Ты лежи и смотри, — пробурчал Бо. — Сам все увидишь.

— Имею право знать! — возмутился я. — По-твоему, я похож на барана, который безропотно ложится под нож?

— На барана не похож, — хмыкнул Бо, осторожно выплюнув попавший в рот маленький камешек. — Баран — кудрявый… Посвященный — это мой сумасшедший дядя. Эти лысые считают, что я должен во что бы то ни стало попасть к нему. А следят за ними плохие люди. Кто такие — точно не знаю. Какие-нибудь гондоны, которым нельзя к Посвященному. Все?

— А что — “кончится”? — не удовлетворился я ответом. — Что именно кончится?

— Когда кончится, мы увидим, — философски заметил Бо. — А пока — гляди. Началось…

И впрямь — началось. Солидно рыкнув, на краю балки возникла нахальная джипья морда, оскалилась усиленным бампером и, уставившись мутными фарами на монахов, зависла над склоном.

Из джипа вышли пятеро хлопцев примерно моего возраста: крепенькие такие, проворные, без животов. Хлопцы были облачены в разномастный камуфляж, форменные же футболки, разгрузочные жилеты и кроссовки, а в руках имели “СКС”< СКС — самозарядный карабин Симонова. > 7, 62 калибра.

В общем, товарищи могли равновероятно быть либо охотниками, либо бандитами. Четверо явно были тутошние, а один, в котором я сразу определил командира, — метис. Последствия проделок соседей-дагестанцев. Метис этот был в панаме, в аккуратной солидной бородке, а на шее у него болтался двенадцатикратный бинокль.

Панамный метис повесил карабин на плечо, стволом вниз, преувеличенно радостно выкрикнул приветствие и, расплывшись в широченной улыбке, припустил к старшине монахов, лопоча что-то приятственное на слух. Ну ни дать ни взять — заплутавшие в безразмерной степи беззаботные гуляки, несказанно обрадовавшиеся при виде невесть как затесавшихся в эту балочку служителей культа!

Только вот спутники панамного слегка подкачали. Им, судя по всему, уроки коммуникабельности не прививали — не за тем держат. Поэтому спутники улыбки на лицах имели явно натянутые, присоединяться к командиру не спешили, а рассредоточились по склону с интервалом в пять-семь метров, чуть спустились и встали на некотором удалении, держа стоянку под полным огневым контролем. А один вообще остался наверху, у джипа, и улыбкой себя утруждать счел нецелесообразным: настороженно поворачивал башку на 180 градусов, озирая окрестности.

И пожалуй, самый красноречивый штрих в дополнение к сказанному: спутники метиса отнюдь не торопились следовать примеру командира и вешать карабины на плечи — каждый держал оружие в готовности, удобно уложив цевьем на локтевой сгиб.

— Чмошники, — тихонько заметил Бо, послушав лопотание панамного. — Краеведы фуевы!

— Краеведы? — удивился я.

— Ага, — подтвердил Бо. — Этот, в панаме, гонит, что они — краеведы, едут поклониться Посвященному. Да заплутали маленько. Просит дорогу подсказать.

— А старшина — что? — уточнил я.

— Старшина — ничего, — сумрачно прошептал Бо. Да, старшина не спешил обрадовать краеведов — это и без перевода было ясно. Плечами жал, головой мотал и вообще всем своим видом демонстрировал повышенную доброжелательность, сопряженную с некоторым недоумением: какой такой Посвященный? Откуда Посвященный? Где этот самый Посвященный и что он собой представляет?!

Метис в панаме оказался вполне толковым парнем, настаивать не стал, видя такое отношение. Окинув балочку беглым взором, уверенно направился к нашему верблюду, бесцеремонно ощупал мешки, взрезал ножом веревку, их соединяющую, и поинтересовался, что там внутри. А внутри — сами знаете. Свежесорванная полынь его слегка озадачила.

Обернувшись к старшине, метис задал вопрос. Служитель культа обвел рукой вокруг себя, ткнул пальцем в небо и что-то ответил.

— Типа — целебная трава, — прошептал Бо. — Для лекарств собирали…

Отряхнув руки, метис улыбнулся в последний раз и опять что-то спросил. Старшина монаший, красноречиво приложив руку к сердцу, старательно замотал головой: что вы, товарищ, за кого вы нас принимаете?!

“Бац!” — Метис стряхнул карабин с плеча, ловко перехватил за цевье и увесисто закатал прикладом в лоб собеседнику.

— Ом-мани!!! — Монахи мгновенно подскочили, зароптали, подались было к обидчику. Четверо на склоне согласованно ощетинились стволами, воинственно рявкнули хором. Старшина, помотав головой, замахал на своих руками, призывая к смирению.