Эрик Поладов - Комната грехов

Дознаватель сложил пальцы в замок, положив руки на стол, сделал небольшой наклон в сторону Маттео и начал излагать:

– Сейчас ты вернёшься к нему в камеру и убедишь его в том, что передумал. Будешь стремиться стать частью их одной большой семьи и делать всё, чтобы втереться к ним в доверие. Когда придёт время, будешь рассказывать нам всё, что сможешь узнать о его друзьях и делах, которые они ведут на воле.

Маттео, долго не раздумывал над ответом:

– А что я получу?

– Я думаю, что Дженнаро уже предупредил тебя о том, что ты долго не протянешь без него и его парней. Слишком уж много нацистов в блоке. Эти слова он говорит каждому, кого хочет подстелить под себя. Ты действительно долго не протянешь. И если думаешь, что охране есть дело до того, сколько зеков сдохнет в этой тюрьме до рассвета, то сильно ошибаешься. Можешь спросить это у того, кого ты вогнал в гроб прошлой ночью. Мы здесь все верим в одно – для заключённого наказание лишним не бывает. Но у надзирателей появится интерес охранять кого-то, кто сможет сделать так, чтобы ряды местных «жителей» пополнились. Нет крыши надёжнее, чем тюремная охрана. И потом, любой нормальный зек захочет, чтобы ему скостили срок.

– А что, можно?

– Если сделаешь то, о чём попросим, то выйдешь сразу, как только я поговорю с председателем комиссии по условно-досрочному, а учитывая то, что это было твоё первое правонарушение и плюс в несовершеннолетнем возрасте, амнистию долго ждать не придётся.

– А нацист?

– Этот случай можно списать на самооборону.

– А у вас есть что-нибудь убедительнее, чем просто слова?

Следователь стал доставать из папки листы с фотографиями и биографиями тех, кто занимался делами Дженнаро на воле. Детектив постоянно тыкал пальцем на даты, подчёркивая, сколько лет прошло с тех пор, как полиция штата положила глаз на этих людей.

– Как думаешь, сколько нужно труда и терпения, чтобы столько лет следить за этими отморозками? Мы убили ни один год на это дело. Если есть возможность засадить в тюрьму два десятка самых влиятельных преступников штата, то можно и разок забыть про юнца, который смотрел на то, как его друг убил полицейского и как сам убил подростка.

Маттео наморщил лоб, а дознаватель продолжил:

– Да. Свидетели рассказали о том, что к убийству копа имел отношение лишь один из шести подростков. Но начальство решило, что таких как вы надо перевоспитывать, пока вы ещё подростки.

– …

– Поможешь накопать информацию на этих людей, и мы сделаем так, что твоего личного дела как будто бы и не было. И тогда можешь смело отправляться в ближайший кабак или бордель. Я тебе даже деньжат подкину.

– Деньжат ты лучше подкинь шлюхе, которой закажешь мин-нет сегодня вечером, а мне нужна только свобода.

Следователь протянул пачку, из которой Маттео достал одну из сигарет. Второй детектив, что стоял справа, поднёс зажигалку и восемнадцатилетний итальянский коварный гангстер, решивший поставить раком всю систему, сделал долгожданную затяжку.

– Только смотри, не переиграй. От тебя требуется не дешёвый спектакль, а вступление в ряды мафии. Так что не выдай себя. И не иди к нему сразу. Посиди немного в своей камере. Пусть он считает, что ты долго обдумывал его слова. Ты отсидишь в карцере пару дней, чтобы не вызывать лишних подозрений.

После этого следователь собрал разложенные бумаги, закрыл папку и покинул единственную камеру в подвале, снабжённую электричеством. Как только они вышли за порог, надзиратель закрыл дверь на ключ.

Двое суток – достаточный срок, чтобы обдумать план действий. Поток мыслей в голове Маттео не прекращался. Он обдумывал все варианты. Оценивал все риски. Тусклый свет в помещении позволял без труда осматриваться в камере и в то же время спокойно засыпать. Абсолютная мёртвая тишина. Лишь три раза в день раздавался щелчок дверного замка, после которого в карцер подавали еду. Всё остальное время в камере не было ни звука. Идеальная обстановка для того, чтобы продумать решение, которое определит условия жизни на ближайшие несколько лет. Тишина. Покой. Одиночество далеко не всегда бывает мукой. Иногда это приобретает форму жизненно необходимой потребности. Порой человек совершает грубые ошибки, порождающие крайне негативные последствия, а причина всему – поспешные решения.

Вторые сутки в карцере были на исходе. Двое надзирателей вошли внутрь, один из которых тут же вернул наручники на запястья Маттео, прислонившегося к стене. Затем они вдвоём провели его обратно в блок. Поднявшись по лестнице на первый этаж здания, где помещения прекрасно освещали солнечные лучи, Маттео долго продолжал прищуривать глаза от внезапно яркого освещения по сравнению с тем, которое было в его временном жилище последние двое суток.

Оказавшись внутри блока, как и советовал следователь, он вернулся в свою камеру, лёг на койку, сложил кисти рук, без конца прокручивая большие пальцы друг вокруг друга. Тем временем по всему блоку разносились голоса зеков. Большей частью из того, что удавалось расслышать, была отборная нецензурщина. Каждые полминуты кого-нибудь посылали, кому-то угрожали, кого-то имели с разных сторон (словесно). Передвигаясь по блоку, можно было часто услышать какие-нибудь анекдоты про насилие, грабёж и женщин. Героями этих анекдотов были все подряд: янки, негры, белые, латиносы, арабы, индусы, азиаты, индейцы и прочие цветастые. Жертвами изнасилования в анекдотах у нацистов по традиции были темнокожие женщины, азиатки либо латиноамериканки. Темнокожие в своих анекдотах опускали белых, постоянно намекая на то, что они в отличие от белых могут спокойно есть шоколад и при этом не обляпаться, или про то, что как бы долго белые не загорали, им всё равно не удастся затеряться в толпе среди негров.

Прошло пару часов и Маттео отправился к Лучано, как можно медленнее передвигая ноги. Он старался казаться и растерянным, и напуганным. Поднявшись по ступенькам на последний этаж, Маттео увидел стоящего около входа в камеру Лучано, который вёл беседу с кем-то из своих.

Неуверенными шагами крот всё-таки добрался до Лучано:

– Мы можем поговорить?

Лучано обратился к своему собеседнику:

– Ладно, давай. У меня дела. – Затем он опять повернулся к Маттео: – Пойдём.

Они прошли в камеру, где Дженнаро также сидел за своим столом около стенки. Но на этот раз в его руках была какая-то книга.

– Надо полагать, ты хорошо подумал над моими словами – произнёс Дженнаро, положив книгу в открытом виде на стол обложкой к верху, зафиксировав открытой страницу, на которой он остановился.

– Нет. Над вашими словами я не задумывался. Напротив, я пришёл сюда со своим предложением.

После этих слов Дженнаро снял очки, положил один локоть на спинку стула, другой – на край стола, целиком развернувшись в сторону Маттео: