Джеймс Кейн - Почтальон всегда звонит дважды (сборник)

– Да ради бога!

Она поднялась, чтобы положить мне картошки. Халатик внизу чуть распахнулся, и мелькнула нога. Кора принесла картошку, но есть я уже не мог.

– Ну вот, он теперь еще и есть не желает!

– Съест, коли захочет.

– Я не хочу. В обед сильно наелся.

Ник вел себя так, словно одержал важную победу, и теперь был готов великодушно простить жену – такой крутой парень.

– Она у меня хорошая. Моя маленькая беленькая птичка. Голубка моя белая…

Ник подмигнул и стал подниматься по лестнице. Мы остались вдвоем и не проронили ни слова. Потом он вернулся с большой бутылью и гитарой. Налил мне, но это оказалось сладкое греческое вино, и от него у меня в животе появилась какая-то тяжесть. Ник запел. У него был тенор – не слабенький тенорок, как те, что поют по радио, а сильный, и верхние ноты выходили слегка рыдающие, как на пластинках Карузо. Впрочем, я уже не мог слушать. Мне сделалось совсем худо.

Грек увидал, какое у меня лицо, и потащил на улицу.

– На воздухе станет лучше.

– Да я нормально…

– Сядь. Посиди спокойно.

– Идите домой. Я просто переел за обедом.

Он ушел, а меня вырвало. И черта с два виноват был обед, или картошка, или греческое пойло. Просто я так сильно хотел эту женщину, что желудок у меня ничего не принимал.

На следующее утро мы обнаружили вывеску на земле. В полночь поднялся ветер, а к утру началась буря – ну и сорвала ее.

– Ужас! Ты только погляди!

– Ветер был очень сильный. Я всю ночь не спал.

– Ветер-то ладно. Смотри на вывеску.

– Отвалилась.

Я пошел ее ремонтировать, а Ник то и дело выходил поглазеть.

– Откуда она у вас такая?

– Была здесь, когда я купил мотель. А что?

– Да паршивая. Удивляюсь, как у вас вообще бизнес идет.

Тут я ушел заправить машину клиента и оставил Ника поразмыслить над моими словами. Когда вернулся, он так и стоял, хлопая глазами, возле прислоненной к стене вывеске. Три лампочки на ней разбились. Я подключил ток – половина вообще не горела.

– Вкрути новые лампы и повесь – вот и ладно будет.

– Вам виднее.

– А что такое?

– Ну она… устарела уже. Теперь нигде таких не найдешь. Везде вешают неоновые. Они и на вид покрасивей, и электричества столько не жрут. И потом – что это за надпись? «Два дуба» – и все. Про закусочную – ни слова. От подобной рекламы аппетит не разгуляется. Человек не захочет остановиться и что-нибудь съесть. Такая вывеска приносит вам убыток, хоть вы этого и не замечаете.

– Поменяй лампы – и ладно.

– Почему не повесить новую?

– Некогда мне.

Очень скоро, однако, Ник пришел с листом бумаги. Нарисовал новую вывеску и раскрасил красными и синими мелками. Там упоминались и «Два дуба», и «еда», и «барбекю», и «опрятные опартаменты», и «владелец Н. Пападакис».

– Роскошно. У всех челюсти поотвиснут.

Я исправил ошибки, а он добавил к буквам завитушек.

– Ник, чего ради тогда вешать старую? Почему бы вам прямо сегодня не поехать в город и не заказать вот такую? Настоящая красота, можете мне поверить. Это очень важно. Вывеска – лицо заведения, согласны?

– Так и сделаю. Ей-богу, сделаю!

До Лос-Анжелеса было миль двадцать; Ник разоделся так, будто собирался в Париж, и отправился сразу после завтрака. Как только он уехал, я запер переднюю дверь. Потом взял со стола неубранную тарелку и понес в кухню. Кора была там.

– Вот. Тарелка осталась.

– Спасибо.

Я поставил тарелку – лежавшая на ней вилка задребезжала, словно бубенчик.

– Я тоже думала поехать, но у меня тут полно готовки, – и решила не ездить.

– Да и у меня много работы.

– Вам уже лучше?

– Все нормально.

– Иногда расстройство бывает из-за какой-нибудь ерунды. Например, другая вода, или вроде того.

– Наверное, переел за обедом.

– Что это?

Кто-то ломился в дверь.

– Видимо, хотят войти.

– А дверь заперта?

– Кажется, я ее запер.

Она посмотрела на меня и побледнела. Пошла в зал, но через минуту вернулась.

– Уехали.

– Сам не знаю, зачем я ее запер.

– А я позабыла открыть… – и Кора двинулась обратно, но я ее остановил.

– Давай не будем открывать.

– Если будет заперто – никто не сможет войти. А мне еще готовить нужно. И тарелку помыть.

Я обнял ее и впился губами в ее губы.

– Укуси меня! Укуси!

Я укусил. Так сильно, что ощутил вкус крови. И кровь текла у Коры по шее, когда я нес ее наверх.

Потом два дня я был словно пришибленный, однако грек на меня дулся и ничего не заметил.

А дулся он потому, что я не починил дверь из кухни в зал. Кора сказала, что ударилась о дверь – нужно же было объяснить, отчего у нее распухла губа. Виноват оказался я: не починил дверь. Тогда я ослабил пружину – вот и вся починка.

На самом-то деле Ник был не в себе из-за вывески. Он потерял от нее голову и даже боялся, как бы я не сказал, что идея моя, а не его. Да еще эту чертову вывеску не смогли сделать сразу, пришлось ждать три дня. Потом я забрал ее и повесил. На вывеске было все, что Ник нарисовал на листке, и кое-что еще. Греческий флаг, американский флаг, две руки в рукопожатии и надпись: «Качество гарантировано». Все это было написано красными, белыми и голубыми неоновыми буквами; я ждал, пока стемнеет, чтобы включить. Когда я повернул выключатель, вывеска засияла, как рождественская елка.

– Да, много я видал вывесок, но такой – ни разу. Нужно отдать вам должное, Ник.

– Ей-богу! Ей-богу!

Мы пожали друг другу руки и опять стали друзьями.

На следующий день, оказавшись на минутку с Корой наедине, я ткнул ее кулаком в бедро – да так, что чуть не сшиб с ног.

– Это еще чего?! – фыркнула она, словно пантера. Мне она такой нравилась.

– Как ты, Кора?

– Паршиво.

Меня опять стал преследовать ее запах.

Как-то раз Ник узнал, что один парень неподалеку продает по дешевке бензин. Он мигом прыгнул в машину и помчался запасаться. Я сидел у себя в комнате и уже хотел двинуть в кухню, но на пороге столкнулся с Корой. Я посмотрел на ее губы. Раньше-то случая не представлялось. Опухлость сошла, остались только крошечные синячки от моих зубов. Я потрогал их пальцем. Губы у нее были мягкие и влажные. Я поцеловал их – не сильно, а легко и нежно. Никогда раньше так не целовал.

Кора оставалась со мной, пока не вернулся грек, примерно час. Мы ничего не делали, просто лежали рядом. Она перебирала мои волосы и задумчиво смотрела в потолок.

– Ты пирог черничный любишь?

– Не знаю. Люблю, наверное.

– Я тебе испеку.

– Осторожней Фрэнк! Рессору [2] Рессора ( фр . ressort – пружина) – упругий элемент подвески транспортного средства, который служит для смягчения ударов и колебаний кузова в процессе движения, обеспечивая комфортную езду. сломаешь!