Александр Трофимов - Сказки, рассказанные под кроватью

Дербен был контрабандистом широко известным в определенных кругах. Вечно занятые своими мыслями монахи и послушники не видели дальше собственного носа, тем более они не знали нынешних криминальных сводок Гвинока.

– Послушник, вы скоро? – Неожиданно заглянувший монах чуть не застукал вора за поисками.

– Все хорошо, ещё немного, одна книга осталась, мне необходимы даты из неё для доклада.

– Ладно, ключ будет снаружи, вернете его монаху Эбену.

Дверь захлопнулась. Дербен продолжил поиски. Осматривая стеллажи, он почувствовал, как с одного из них подул ветерок. Облизнув палец, Дербен по сквозняку нашел искомую стену.

Прогремел колокол, оповещающий об отбое. Мошенник отыскал замочную скважину и достал отмычки. Замок был достаточно старый, чтобы его открыть понадобилось около часа и два сломанных крючка.

«Надеюсь, Гримуар там, отмычки нынче не дешево стоят», – сказал про себя Дербен.

За дверью раскинулся длинный темный коридор. Дербен протянул руку с лампой вперед: ему не хотелось ударится головой. Каждые несколько метров на пути встречались старые каменные арки, их заложили во время постройки фундамента, чтобы проход не обвалился. Дербен то и дело налетал на корни, выраставшие из потолка, к тому же плотно свитая паутина облепляла лицо и руки.

Спустя какое-то время он наткнулся на дверь. Здесь же пришлось основательно поработать, чтобы вскрыть замок. Прозвучал щелчок, который эхом отозвался по всему коридору.

Войдя в большой куполообразный зал, взломщик изумился старым рисункам и письменам: они были нацарапаны ногтями человека с подтеками крови. Это было заметно по повторяющимся параллельным четырех полосным линям на стенах.

В середине зала стоял постамент с черной, как сама тьма, книгой. Подойдя к ней, Дербен протянул руку, но не взял то, за чем пришёл. К своему удивлению он открыл Гримуар, его пальцы сами нашли нужную страницу. Слова в книге были написаны на неизвестном человеку языке. Сам того не понимая, Дербен начал читать диковинные ему слова, вслух.

Abet de wavezip de nalusa,

Magon fabulis iciic Yad de Atari York,

Yar terzo tangosol ego jurad,

Ieout se ad bar ego imirp eam

В стене образовалась трещина, сочившаяся ярким светом. Ноги сами понесли Дербена навстречу неизвестности.

Мгновение спустя вспышка света исчезла, мужчина стоял перед вершиной скалы с жертвенным алтарем. Пройдя по ступеням, странник оказался перед церемониальной плитой, высеченной из целикового куска нефрита.

На алтаре лежал кинжал. Его рукоять была отлита из чистого золота и инкрустирована драгоценными камнями. Лезвие выковали из неизвестного металла. Странник попробовал остроту клинка на платке, лежавшем в его кармане. Тот, едва коснувшись кинжала, упал половинками на плиту.

Прогремели раскаты грома. Поднялся сильный ветер, порывы которого чуть не срывали со странника одеяние послушника. Со следующим раскатом грома начался ливень. Сверкнула молния, в её свете показались очертания чего-то неведомого.

В одном из облаков показались два сверкавших ромбовидных глаза. С каждым мгновением они становились все больше. Из скопления туч показалась огромная плоская голова неизвестного монстра. Потом появилось туловище на четырех ногах, где спину украшал гребень из костных пластин. Внезапно что-то пронеслось над головой странника – это был хвост, украшенный красной кисточкой.

Голова монстра приблизилась к вершине горы, рассматривая гостя. Раскаты грома вновь взорвали тишину своим оглушительным ревом, молнии сверкали ярче солнца.

– Что ты мне принес? – прозвучал голос.

Рука с кинжалом прижалась к горлу мужчины, он судорожно сглотнул

– Моя жизнь. Вся, до последней капли.

В мгновение ока жизненные соки окропили жертвенную гору, превращаясь в золотые монеты. Вор начал жадно собирать деньги, нанося себе все новые и новые увечья, чтобы утолить свою жадность. Ведь в мире Орсулонов жизненный цикл протекает по-другому.

«Ты живешь на потеху своему господину, покуда он не разрешит тебе уйти или умереть».

Проходя по скверу, Рейн остановился у своего любимого фонтана. Он решил умыться, как никогда не хотел. Голова молодого человека погрузилась в воду. Уставшие веки слипались, побуждая юношу остаться. Голова не поднималась долго. Рейну хотелось растянуть сей сладостный момент.

Луна большим желтым шаром повисла в небе. Порой до боли хотелось побывать на ней, только кроме вакуума едва ли что-то могло там ожидать живых существ.

По всему парку слышалось пение цикад. Спокойный вечер разбавляли звуки проезжающих машин вдали.

Хруст веток прервал состояние нирваны. Молодой человек поднял голову и огляделся. Капельки воды стекали по его лицу, скатываясь на подбородке. Снова хруст. На этот раз он ясно определил, откуда доносился звук и приготовился к нападению.

– Привет, бродяга Рейн, – это был Йорк, охотник, как и юноша.

Они вдвоем огляделись, нет ли засады.

– Ты давно здесь?

– С заката, как обычно. А ты, тоже охотишься? – поинтересовался Йорк.

– Мне показалось, сегодняшняя ночь располагает, – меланхолично цедил Рейн.

Шорох шагов донесся до Рейна и Йорка. Охотники спрятались за старым фонтаном, построенным около полувека назад. Из-за поворота появились мужчина и женщина. По корешку билета, торчащего из кармана брюк, стало очевидно, что шли они с вечернего сеанса кино. «Что там сегодня было в кино? А, в принципе, не важно».

Поскольку Йорк был старше, он был первым – его выбор пал на мужчину. Рейн предпочитал женщин. Парочка сделала паузу, чтобы насладиться сквером, при свете луны он представал во всем великолепии.

Уличив момент, охотники напали сзади.

Йорк выкрутил до щелчка оба запястья. Затем впился зубами в плоть мужчины. «Вкусно». Упырь перевернул жертву и перегрыз кадык – ему не нравилось, когда кричат. «М-м-м, спортсмен», – мысленно произнес Йорк, смакуя вкус.

Рейн являлся истинным садистом. Он кусал несчастную там, где больнее всего: грудь, ахиллесово сухожилие, линия позвонков. При жизни Рейн был серийным убийцей, но после встречи с Йорком стал упырем. Иногда молодой человек имел желание соития с жертвой, как до, так и после кормления ею.

Иногда Йорк задумывался: «стоило ли обращать серийного убийцу в себе подобного?». Такие, как Рейн, привлекают излишнее внимание. Упыри же, наоборот, стараются держаться в тени.

Но страх одиночества всегда пересиливал старого кровопийцу, и он отгонял подобные мысли прочь. Двести лет, проведенных в одиночестве, побудили взять того, кто и так охотился, правда ради банальной жажды убийства.

Охотники оглядели сквер, в свете луны он был воистину прекрасен. Особенно на сытый желудок.