Розалина Будаковская - Митчелл. Голодные. Часть вторая

– Почему так, Эйден? – обессиленно спросил я, слегка сжав его пальцы. – Разве я похож на сумасшедшего?

– Не осуждай это, не анализируй, Митчелл. – Фрост глубоко вздохнул и медленно выдохнул, а я сию минуту неосознанно повторил за ним. – Сила… – снова вдохнул он. – Не привязывай её ко всему, не уменьшай её величие и власть над всем. Просто… – очередной вздох. – Прими её существование. Тебе станет гораздо легче, клянусь. – пообещал священник.

– Это тьма в чистом виде… – обречённо прошептал я, на большее просто не хватило сил. – И как мне принять это? Я стараюсь, всё время стараюсь искоренить зло насколько это возможно, а ты говоришь принять?

– Сила – это всё и сразу. – пояснил Фрост. – Как используешь её, такой она и будет. Что ты призовёшь, то и придёт к тебе. Культ призвал Тьму, она и пришла к ним.

– Я никогда даже представить не мог, что существует такая мощь. – из последних сил выдохнул я.

– Это лишь капля, Митчелл. – Эйден аккуратно погладил мои руки. – Просто прими. Посмотри на мир другими глазами, по-новому.

Я всю ночь лежу и как настоящий идиот или параноик таращусь в белоснежный потолок. Даже в темноте он поблёскивает, как первый снег, из-за лучика света, который осторожно прокрался в комнату. Где-то под окном горит уличный фонарь. Странно, я раньше не замечал, что его свет проникает в мою комнату.

«Посмотри другими глазами», «прими её». Как это можно принять? Как это можно сделать так просто? Будто оно всегда было со мной, будто я просто не обращал на это должного внимания? Я не знаю. Я не знаю, как мне сделать это.

Ночь тянется медленно. По-моему, часы не идут, стрелки застряли на трёх часах и двадцати трёх минутах, а солнце за окно не особо торопится вставать. Новый день не начинается. Мир замер. Меня с головой опять накрыло это противное чувство беспомощности. Как я могу повлиять на солнце? Вряд ли хоть один человек способен поторопить дневное светило начать день. Нет, такое никому не под силу.

За стеной тихо посапывает Эйден, иногда приглушённо пищит Фобос. Пусть эти звуки едва заметны, но я слышу их так чётко, будто всё это происходит прямо у меня над ухом. Мне слышно так же ясно, когда Эйден переворачивается с живота на спину и обратно. И как Фобос еле полз на кухню пить, не до конца проснувшись от крысиного сна.

Плоть, мозг ясно вспомнили те ощущения, когда во мне находилась Сила. Я чувствую себя хлебной крошечкой на мраморном полу тронного зала. Пылинка на большом обеденном столе. Крошечный кораблик во всём Тихом океане. Я ничто и всё же я, наверное, что-то да значу для всего огромного мира и чудовищной Силы.

Из груди вырвался блаженный от внезапного осознания выдох. Постель кажется настолько удобной, что по своей воле мне вряд ли придёт в голову покинуть её раньше звонка будильника. Свежий воздух приятно наполняет лёгкие с каждым вздохом, а веки наливаются свинцом. Я лениво перевернулся с правого бока на спину и моментально провалился в сладкий сон.

Рано утром я отправился к студентам. Ронни просила зайти, она хочет отдать мне все свои записи по культу Ангелов Гекаты. Квартира Ронды и Оливера находится недалеко от нашей, буквально в пятнадцати минутах прогулочным шагом.

Звонок в дверь. Мне сразу открыл Молоуни.

Он торопится, а в руках держит флакон тонального крема и косметический спонж в форме яйца неоново-розового цвета. Заострённый кончик латексной губки испачкан как раз в тональном креме того же оттенка, который держит Олли.

Я присмотрелся к лицу музыканта. На его правой щеке практически исчезли забавные веснушки, на левой они ещё видны. Неужели, Молоуни каждое утро замазывает их?

Не буду доставать его своим мнением. Не сегодня, по крайней мере. Пусть собирается, Олли и так сегодня нервный. Похоже, студенты проспали.

– Вот, детектив. – Скаврон показалась из комнаты и вынесла мне пакет с тетрадями. – Всё, что есть.

– Надеюсь, это поможет с поисками Кэйтлин. – улыбнулся я.

Ронда внимательно обвела меня взглядом, сложив руки на груди, а затем мило улыбнулась.

– У Вас всё хорошо, да, детектив?

– Хм… – ухмыльнулся я, мельком вспомнив непростой вчерашний вечер. – Конечно.

– Вы почти распутали этот клубок, мистер Хилл. – негромко сказала она неестественно взрослым для неё голосом. – Дело за малым. – добавила художница шёпотом.

– Прости? – непонимающе переспросил я.

– Я говорю, нам пора идти. – привычным голосом сказала Ронни, захлопав длинными ресницами, как кукла. – Хорошо?

Я пытливо всматриваюсь в личико девушки, но никак не могу понять, что произошло минуту назад. Клянусь, через Ронду кто-то только что сказал мне, что… Нет, быть не может! Да к чёрту!

– Да, да, конечно. – очнулся я и прошёл к выходу. – Хорошего дня!

– И Вам! – сказали студенты одновременно.

Я вернулся домой и ровно до полудня изучал записи художницы, а ровно в двенадцать часов дня мне позвонил Мэтт.

– Митч, есть дело. – уверенно сказал он. – Ты занят?

– Нет. – машинально я помотал головой.

Дормер прислал адрес, и я приехал на место преступления буквально через полчаса.

Недалеко от Квинса. Первым делом, ещё не заходя в квартиру, я обратил внимание на ближайшие дома: немного обшарпанные, рядом с лестницей два разодранных мусорных пакета с воняющими на ближайшие два квартала остатками рыбы и парой упаковок от фитнес-хлопьев. Интересно.

Мэтт дожидается меня в квартире. Мой друг даже не приближался к трупу, пока я не пришёл.

Место преступления – столовая. Мужчина лет шестидесяти, тучного телосложения, судя по всему, сел ужинать. Что-то пошло не по плану, и он упал, затем перевернулся на левый бок. На кухонном столе остались его отпечатки. Мужчина наугад хватался за столешницу. Вероятно, у него закружилась голова, что спровоцировало падение.

По внешнему виду тела могу предположить, он пролежал здесь около двенадцати часов. Плюс-минус час.

В прихожей я заметил портфель. Простенький, чёрного цвета, без особых изысков, но из дорогущей кожи. Внутри пара чистых листов бумаги, скреплённых металлическим зажимом, шариковая ручка «Монблан», а в потайном кармане я нашёл безымянную записку от врача. Мужчина принимал препараты для разжижения крови. Он страдал от тромбоза.

Следом я обратил внимание на халат и пижаму трупа. Они из натурального шёлка насыщенного красного цвета с тёмно-синими крошечными крестиками. Судя по этикетке, сделаны в Японии. Далеко не самая дешёвая одежда. На подвороте правой штанины я обнаружил едва заметное пятно йода. На правой руке мужчины красуется след от часов. По всей видимости, он любил туго затягивать ремешок.

На тыльной стороне ладони той же руки я заметил следы плохого тонального крема: он лежит неестественно ровным слоем и выглядит значительно «живее» остальной кожи. Под «маской» скрываются три синяка разной давности, но относительно свежих. Иглы? Капельницы. Это, скорее всего, следы от катетера.