Александр Афанасьев - Ближний круг. Пятый роман эпопеи «Противостояние»

– Ты где был, ишак?

– Там. Капитан сказал защитить полосу!

– Надо взорвать самолеты! Иди теперь впереди!

Откровенно говоря, лейтенант подозревал, что сержант просто струсил – он был плохим солдатом и плохим баасистом из крестьян. Но разбираться не было времени.

Они пробежали немного вперед, капониры были расположены в шахматном порядке – и тут показались иранские солдаты.

Их было много, десятка полтора – и у них был винтовки G3, длинные германские винтовки, очень мощные, но неудобные. Это могли быть как кадровые солдаты армии шаха, так и резервисты. Первым – не совсем доверяла новая власть аятолл и отправляла их на такие дела как охрану аэродромов. Вторые – честно говоря были пушечным мясом в затянувшейся мясорубке войны. Части на передовой воевали Калашниковыми, такими же как у иракцев, часто – у них и захваченных во время предательских отступлений. Воевать Калашниковым было очень хорошо по многим причинам, начиная от того, что можно забрать боеприпасы у врага и заканчивая тем, что автомат не отказывал в сыром месиве болот. Но на всех этого оружия не хватало – и мобилизованные получали G3 из мобилизационного резерва армии.

Значит, это или хорошие солдаты, или плохие.

– Стреляй придурок!

Муса замешкался – а лейтенант упал вправо и застрочил из своего автомата. Он видел, как очередь разбросала двоих или троих, потом Муса застрочил из пулемета, неловко упав на землю – и открыли огонь остальные. Лейтенант, перекатываясь, как учили на тренировках – достиг таки второго укрытия, только на последнем метре он почувствовал, как пуля обожгла спину. А вот Муса не поднялся…

Оказавшись в безопасности, лейтенант сменил магазин – и увидел, как через проход, из-за его спины бьет пулемет. Это были Али и его брат Салих, одни из тех, с кем он атаковал иранские терминалы в море. У них не было ПК – но был ручной пулемет, который они с толком применяли в дело, прикрывая продвижение друг друга.

Они знали, что делать. Ни слова не говоря, лейтенант открыл огонь по бьющим почти в упор из-за укрытия третьего капонира, стрелкам, а двое братьев, подхватив пулемет и пулеметчика – затащили в укрытие.

– Мертв… – определил Али и повернул Мусу к Мекке – с именем Аллаха, милостивого и милосердного.

– Что происходит?

– Обе полосы наши. Но дальше не пройти. Два вертолета сбили, остальные удалось посадить.

– Это плохо…

– У тебя есть?

– Да… прикрой.

Али ловко разместил бомбу, расстрелял нос самолета.

– Еще один.

– Ты ранен, брат…

Лейтенант не чувствовал себя раненым, только спину жгло.

– Мы должны выполнить приказ… слушайте приказ.

– Давайте, я вас перевяжу.

– Нет… Бери пулемет. Пойдем вместе.

– У меня есть гранаты.

– Есть кое-что получше. Я ударю из этого – лейтенант показал на свой гранатомет – вы пройдете и убьете всех там.

– Вы должны остаться в живых – сказал Муса – вы наш командир.

– Молчать. Погибнуть за Ирак… слава. Готовьтесь.

Муса кинул руку к голове, отдал честь. Затем – обернулся к Али и его брату, показал, что нужно делать. Забрал пулемет ПК и остаток боеприпасов, какие оставались у Мусы в рюкзаке. И они поползли…

Когда дальше было не пройти – они услышали за спиной крик

– С именем Аллаха!

Ракета пролетела прямо над их головами – и на нее ответил град огня, две или три винтовки, и тот самый пулемет, проклятая иранская машина смерти. Не видя, что происходит за спиной, Муса полз вперед.

И когда пулемет прекратил огонь и прикрывая его – часто застрочили винтовки – он вскочил. С пулеметом наперевес.

– Галба!!! – зачем-то заорал он. На иракском это означало «проститутки», может, он так хотел оскорбить своих врагов.

А врагов – он видел. Редко так кому-то удавалось увидеть своих врагов, живыми и сражающимися – как он видел их сейчас. В ужасе окопной войны ты чаще всего видел трупы – свои и чужие…

Враги оказались не такими, как он их представлял. Несколько человек, они были плохо обмундированы, чуть ли не в обноски и на них были каски, вымазанные смесью песка и белой краски – они часто так делали на передовой, чтобы каски меньше выделялись на фоне земли и не были видны для снайперов. Трое стреляли, еще двое – меняли ленту в пулемете. Они скрывались за мешками полевого укрепления – но полевое укрепление было развернуто в другую сторону, и защита от его пуль – у них была плохая.

Они открыли огонь одновременно – эти, с винтовками, и он. Но они почему то не попадали – а он попал. Длинная очередь пулемета – смела их всех, и пулеметное гнездо было теперь свободно, а вместе с ним – и отличный сектор обстрела, в который попадало и штабное здание.

Он оказался в укрытии первым, потом подбежали Али с братом и Ибрагим. Ибрагим дозарядил пулемет иранцев – и они открыли огонь по штабу, по ангарам, по приангарным площадкам, истребляя все что видели.

Лента закончилась и надо было сменить – только руки были как чужие. Он с трудом сменил, Ибрагим хлопнул его по плечу

– Брат, ты ранен!

Он отмахнулся. Какая сейчас разница…

Через две недели – он увидел Саддама.

Это был военный госпиталь в Басре, иракской Венеции, куда его, и других уцелевших после безумной, самоубийственной атаки на иранский аэродром далеко за линией фронта – эвакуировали вертолетчики. После того, как они выполнили задание – в живых осталось меньше половины, и вертолетов, чтобы выбраться назад – тоже не было. К их счастью – в одном из капониров стоял грузовик, видимо используемый для хозяйственных работ по аэродрому – на нем то им и удалось выскочить. К счастью – они избежали встречи с подходящими к аэродрому поднятыми по тревоге Стражами исламской революции (эти рафидитские собаки еще смели что-то говорить про ислам) – а дальше они растворились в иранской глуши. В этих местах – земля не родила и потому – никто не жил, перехватить их – могли только по удаче. Потом они – вышли на штаб и дали свои координаты – а ночью прилетел вертолет. У них обычно ночью вертолеты не летали, а тут прилетел. Они оставили машину, погрузились на вертолет и тот – перебросил их на территорию Ирака, еще раз миновав линию фронта на предельно малой. Муса был в сознании, он лежал у самой кабины и запомнил, на каком языке говорил пилот. Он говорил на русском.

Потом его отвезли в госпиталь. Раны оказались не такими тяжелыми, как можно было ожидать, но на месяц он был прикован к кровати. Усугубляло положение жара и высокая влажность. Кондиционера у них в палате не было.

Палата была на четырех человек, но наступлений не было и тут лечился кроме него один лейтенант – он был ранен во время одной из многочисленных вылазок, которые устраивали обе стороны. Потом его выписали – и Муса теперь лечился один.