Норман Райт - Дневник Энни Баури

© Норман Райт, 2021

ISBN 978-5-0053-5905-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Я был одним из тех, кто первым вошел в тот дом после ужасающих событий, потрясших среднюю школу номер 55 города Олд Вуд. Я был тем офицером, кто нашел этот дневник. Дневник, в который Энни Баури аккуратным почерком записывала свои переживания, воспоминания и все то, что мы так долго расследовали, блуждая по окутанным тьмою закоулкам наших страхов.

Эта детская тетрадь, с разноцветными закладками и рисунками животных с отрезанными головами, изначально стала путеводителем по местам убийств, а затем и неопровержимым доказательством. Кроме того, полную картину произошедшего помогли сложить и многочисленные свидетели тех кошмаров. Около пяти или шести лет, понадобилось мне, чтобы воссоздать все то, что сейчас лежит перед вами. Однако к тому времени все было кончено, и дело закрыли. Дневник же, убрали в папку.

Изучая все те ужасы, пережитые Энни Баури, я сидел в полном одиночестве в своем кабинете и совесть трепала меня, словно стая ворон, рвет труп животного. Трупом животного был я, потому что отчасти считал себя виноватым во всем случившемся. Отчасти, я убил этих детей. Каждый из нас, взрослых, живущих в Олд Вуде, убил этих детей, и продолжает убивать каждый день. Морально сломленных, лишенных всего и напуганных появлением прыщей на лице в период полового созревания, детей.

Когда мне стали сниться кошмары, я не смог больше игнорировать свой внутренний голос, что требовал от меня, изложить все на бумагу, и тем самым излить свою душу. Этим я и занимался последующие пять – шесть лет.

На первой странице дневника, было одно слово: «Прыщи!» С этого слова и начинается дневник Энни Баури, девочки, в жестокости, которой я могу винить лишь нас – взрослых. Каждого взрослого, проживающего в тихом городке Олд Вуд.

У Энни Баури был нож. Обычный складишок с деревянной лакированной рукояткой и лезвием из нержавеющей стали, где завод производитель нанес свой логотип – искривленную Олд Вудскими ветрами, сосну. Такие ножи были у каждого второго мальчишки. Такой нож легко помещался в кармане брюк и, кроме того, имел на рукоятке колечко, за которое можно было зацепить цепочку или на худой конец, веревку.

Однако вряд ли с подобными складными ножами носились девчонки. Девочки послушные и помогают маме ухаживать за цветами на заднем дворе дома. Девочки носят платья и туфли. Но не Энни Баури. Она не поливала цветочки и платьев не носила. В платье не спрячешь складишок, чего не скажешь про джинсы. У джинс были глубокие карманы. В джинсах удобно. И в кедах удобно. Куда удобнее, чем в туфлях. Особенно, удобно гулять в парке и кататься на велосипеде.

Вообще, Энни Баури, была типичная пацанка. Если не два хвостика, упавших на плечи, то Энни запросто можно было принять за мальчика, прыщавого, обозлившегося на весь мир мальчишку.

Начнем.

3

– Прыщи! – ужаснулась однажды ранним утром Энни, подойдя к зеркалу. – Господи! Они всюду! ПРЫЩИ!

Период полового созревания у Энни начался внезапно и раньше, чем ей того хотелось. Конечно, никто к такому не готов. Только вот угри и первые месячные вряд ли являлись темами, которые можно было обсудить с Вэнсом Гаррисоном, самым остылым, апатичным и закиснувшим отчимом, каких только свет видывал.

Своего родного отца, Энни никогда не видела и не знала. Мама сказала, что он однажды бросил семью и все. И больше на эту тему, женщина не собиралась говорить. Эта тема вводила ее в состояние нервоза, и плохое настроение, после таких разговоров, могло не сменяться неделями.

Но, будучи еще вполне привлекательной, в свои сорок с небольшим лет, Кэтлин Баури, не осталась одна. Многие мужчины оказывали ей знаки внимания. Многие из этих мужчин были состоятельные, однако Кэтлин, как это бывало не раз, выбрала не того. Она так запуталась, что предпочла Вэнса Гаррисона – мужчину в засаленных, пропахших мочой рейтузах. Вэнс был завсегдатаем дешевых баров и любителем выпить с друзьями, такими же, как и он сам, пузатыми, сисястыми неудачниками.

Так получилось, что однажды миссис Баури не стало. Не известно, что повлияло на нее и заставило свести счеты с жизнью. Но это произошло.

«Дорогой мой дневник, сегодня не стало моей мамы. Я почему-то совсем не плачу. Наверное, из-за сильного потрясения. Наверное, это скоро пройдет, и я буду плакать. Нормальные дети плачут, когда умирает кто-то из родителей. Но я не плачу. Это очень странно, дневник. Я пришла со школы и вызвала полицию. Отчим сидел рядом с моей мертвой мамой и пил пиво. И смотрел телевизор. Мы с мамой последнее время очень отдалились друг от друга и практически перестали общаться. Она проводила много времени с моим новым папой, хотя я никогда его так не называла. Я не могла поверить, что моей мамы больше нет, а отчим кричит мне, чтобы я отошла от телевизора, потому что ему не видно».

Отчим, мистер Вэнс Гаррисон, был одним из тех, кто спускает на выпивку больше, чем зарабатывает и, имея полный сарай запчастей, все никак не может поставить на ход свой ржавый драндулет, «Форд» семидесятого года.

Именно тогда, после появления в семье никудышного Вэнса и глупой смерти Кэтлин, все полетело к чертям. В задницу. Вэнс не обронил ни одной слезы, ни когда снимал мертвое тело Кэтлин из петли, ни после. Он, на глазах изумленных соседей вынес Кейтлин из сарая, занес в дом, положил на диван и достал из холодильника бутылку пива. Он тогда еще произнес, что в такой жаркий день, нет ничего лучше запотевшей бутылочки пивка.

Тогда у Энни не осталось никого, и она начала обрастать скорлупой. Толстой раковиной.

После смерти мамы, дома вдруг стало грязно. Отчим приходил с работы и если все еще не был пьян, напивался дома. Открывал собачий корм, вываливал себе в тарелку и усаживался перед телевизором. Так проходили его вечера. О падчерице он почти не вспоминал и не готовил ей по утрам завтрак, а Энни не здоровалась с ним, ни собираясь в школу, ни возвращаясь из нее.

Все началось не с сочащихся гноем нарывов, все началось еще раньше.

Однажды после уроков, девочка гуляла неподалеку от заброшенной железной дороги и набрела на старый дом. Сначала, среди ветвей мелькнул его фасад с поблеклой, местами облупившейся краской кремового цвета. Затем возникла обветшалая черепичная кровля и вот, наконец, когда Энни пробралась через заросли травы и кустарника, двухэтажный деревянный мертвец, с пустыми глазницами вместо окон, открылся целиком. Дом действительно был старым и покинутым. Дверь уныло повисла на одной петле, крыша над крыльцом опасно накренилась, а все остальное, до чего могло прикоснуться время своей гниющей костлявой рукой, поросло плесенью.