Андрей Кадацкий - Иллюзия

– Еще и огрызается, измоден! – Бабуля высунулась из кухни, грозно размахивая большим пальцем. – Глаза твовы бесстыжие! Все матери отпишу!

Внук подхватил пакет с учебниками и выскочил из квартиры. На распогоживающейся улице затянулся весенней прохладой, выдохнул накопившийся негатив – полегчало. Сбежал от ярых расспросов, но душу скребла вчерашняя Мурка, – запалила глазастая старуха. За безнаказанность предстояло побороться. Сейчас бы рвануть во всю прыть, выветрить ненужные угрызения никчемной совести. В чем я провинился? Давно пора стать мужиком. Вчера стал. Чего стыдиться?

– Привет! – Глеб помахал рукой.

– Привет. – Забаровский встал на школьную тропу. – Ты меня караулишь, что ли?

Новорожденный мужик усмехнулся. «Караулишь»! Как бабка заговорил. С кем поведешься.

– Вот еще! Просто случайно встретились, – фыркнул «домашней заготовкой» озябший от долгого ожидания Малышев. – Ну, как все прошло?

– Нормально. Первый раз, что ли? – Имидж – ничто, но приходилось поддерживать. На словах Руслан давно стал мужчиной, хотя друг понимал – хорохорится.

– Еще пойдешь?

– Нет.

– Не понравилось?

– Понравилось, но… я ж с Ленкой встречаюсь.

Забаровский скользнул взглядом по второэтажным окнам, съежился, пошел бочком к серому дому. Ольгины окна выходят во двор – хорошо, а то стояла бы сейчас у занавески… караулила. Мелкую интрижку наивность раздувает до грандиозности.

– Кстати, вчера так и не доиграли. – Глеб хитро прищурился.

– Да ладно тебе, остался один удар. С острого угла не забьешь. Так что два-ноль, «Ювентус» выиграл.

– Ничего подобного, а вдруг?

– Вдруг бывает пук.

– А вот возьму и забью! Два-один, гол на чужом поле, а еще играть на «Ноу Камп». Сегодня и проверим.

– Что-то сегодня не хочется… – Руслан опасался прихода любовницы на стадион. – К экзаменам нужно готовиться.

– Отлично! Что у нас по регламенту положено? Техническое поражение – ноль-три.

– Ладно, ладно, чего завелся? – Товарищ редко сталкивался с малышевским сопротивлением. Забаровский шоркнул подошвами об решетку перед школьным порогом.– Посмотрим. Какой первый урок?

– Лит-ра.

– А-а, Зоя опять конспекты потребует. Накропал?

– Да, а ты?

– Не стал.

– Опять влетит. Возьми мой – перепиши.

– Если бы и хотел, уже не успею.

Войдя в кабинет, Забаровский поймал хитрый взгляд Скрипкина с «камчатки». Неужели растрепал? Под сирену звонка вошла Зоя Федоровна, опять увязла по самые очки в мыслишки, правки, почеркушки. Школьников засасывала пострассветная дрема, пошептывания на ушки, томительное ожидание. Словно звонок, прозвучало: «Сдаем конспекты». С задних парт, хлопая по плечам впередисидящих, потянулась вереница макулатуры. Руслан насобирал кучу тетрадей, придержав поток, передал последним. Надеялся затеряться, отсрочить объяснения.

Литераторша разгадала маневр. Она долго и нудно складывала стопку, просматривая фамилии, вкрадчиво поинтересовалась:

– Забаровский, а где твой конспект?

Пришлось сдаваться.

– Не готов.

В девичьем «ареале» Варивады послышалось змеиное шипение, в углу Скрипкина – гнусавый смех.

– Почему? Опять «не переписчик глупостей»?

– Честно, хотел переписать, но… начал читать и решил действовать по пушкинскому завету: «Хвалу и клевету приемли равнодушно, и не оспаривай глупца». Не понимаю, почему Брюсов не поступил также?

По движению авторучки класс понял – вывела очередного «лебедя».

– А ведь ты идешь на медаль, – вздохнула учительница, – не золотую, конечно, но серебряную мог бы получить.

Забота от равнодушной литераторши шокировала, но старшеклассник уже начал обижаться, «двойка» воспринималась, как факт подавления личности. По меркам учителей – он еще ребенок, но все равно. Мужчина! Со вчерашнего дня.

– Я – не собиратель железок, – выдавил юноша.

– Как знаешь, я сообщу вашей классной.

Воцарившуюся тишину прервал грустноватый звонок. Руслан пулей вылетел за дверь, промчался до конца коридора, взлетел к чердаку. Легкие вздымались, будто после марафона, рот изрыгал чугунные проклятья, густая краска заливала щеки. Хотелось мчаться до Новостройки, Полпинки, потеряться, исчезнуть. Спрятаться от мира, но избежать подобных экзекуций. Отдышавшись и чуть успокоившись, Забаровский достал дневник, расписание предначертало физику. Круговорот стрелок наручных часов приближал урок и злорадные рожи одноклассников. «Не собиратель железок» появился в классе аккурат к началу.

Пройдя мимо коричневых шкафов с приборами, колбами, электрофорными машинами, Руслан подсел к Малышеву. В глаза смотрели уважаемые ученые с портретов над доской. Спину сверлили дворняжьи взгляды Варивадовской стайки, могущих только облаять, по-бараньи таращились остальные. Слышались шакальи хихиканья Скрипкинских дружков.

– Куда пропал? – заботливо поинтересовался друг. – Тебя уже классная искала.

– Найдет еще – биология впереди.

Из-под массивной стойки в длину доски показался русый пробор, физико-математический лоб, кроличьи глаза за толстыми очками. Оттопыренные уши, шнобель, веревочный рот на худом лице, гусиная шея, черный пиджак с галстуком и белой рубашкой. Геннадий Михайлович, любивший пошутить, начал урок энергично:

– С прискорбием констатирую – сдавать физику и астрономию решились только Забаровский и Малышев, хотя и Варивада могла бы отличиться и даже… Степа Скрипкин.

– А что сразу Скрипкин? – На задней парте встрепенулась прикорнувшая физиономия.

– Ничего, ничего, уважаемый… спи!

Класс грянул смехом, вздрогнули стекла. Увесистый кулак двоечника пригрозил особо заржавшимся, сосед удостоился подзатыльника.

– А я решила сдавать биологию и химию, – жеманничала Галина.

– Разумеется. – Физик усмехнулся. – Оксана Владимировна, учительница биологии и классный руководитель, по совместительству, старосте автоматом поставит «отлично».

Учащиеся отозвались понимающим смешком – только Геннадий Михайлович мог так тонко уколоть и вывести на чистую воду.

– Ну да ладно. Продолжаем повторение темы «Световые волны». Все помнят формулу, связывающую скорость, длину волны и частоту?

Обведя взглядом поугрюмившие лица, учитель быстренько нацарапал на доске.

– Зависимость скорости от длины волны называется… – Физик щелкнул пальцами, стряхивая остатки мела, ожидая дополнения.

В ответ – красноречивое молчание.

– Уважаемые! Пора просыпаться, как-никак второй урок. Больше лит-ру на первое не поставим, Зоя Федоровна – неважнецкий будильник.

Юмор – отличное лекарство, а побочные эффекты возможны лишь у врачевателя. Забаровский потихоньку забывал об унижении.