Михаил Кузнецов - Каменные сердца

– А вот, собственно, знакомься, Сеня, мои ребята. Платон и Артем, – Додукаев улыбнулся обоим. – Считай, твои земляки по территории.

– Арсений Олегович, – представился майор, пожимая протянутые руки.

– Ну, Сенюшка, рассказывай, что у тебя тут за делишки? – повернулся к нему Игорь Аркадьевич.

– Да все глухо. Жмур особо тяжкий, по вашей линии. Половину отдела сюда согнал, и то мало.

– Ну, это дело понятное. Кто уже приехать успел?

– Пока только мы да вы. Скоро звезды с области явятся, из СК, фсбшники со своими следаками, прокурорские со своими.

– Бдеть будут, как работу исполняем, – пробурчал Платон.

– Без этого никуда в нашем деле, Платош. Давай, Сенюшка, показывай место, пока мухи не налетели.

Майор повел их по разбитой дороге к ближайшему дому, в сумерках казавшимся многоглазой потусторонней тварью.

– А на кой черт федералам тут сперлось? – спросил Артем, перешагивая через очередную лужу. – Ихнего кого хлопнули?

– Да не, просто жмур такой… ну, в общем, сами увидите.

Платон с Артемом переглянулись, а Игорь Аркадьевич, заметив это, пожал плечами. Подошли к третьему подъезду дома, у которого толпились парни из охраны и постовой службы: мрачные и подавленные, будто на всех разом морок навалился. Рядом присели на подножку машины безучастные санитары реанимации. Криминалисты из райотдела сновали один за другим – много их что-то. Возле двери подъезда, облокотившись на косяк, стоял Витя Леманов и прикрывал кулаком рот. По стеклянному виду следака стало понятно – внутри произошло что-то ужасное.

– Витьк, ты чего? – спросил у него Артем.

Тот оторвался от косяка и помахал свободной рукой в сторону подъезда. Но кулака ото рта не отнял. В подъезде висел густой запах трупной гнили, какой не в каждом морге встретишь. В этот запах вплетались нити чего-то едкого, напоминающего растворитель.

Начали подниматься по лестнице. Темной, грязной, с выцветшими стенами, по которым тянулись граффити разного масштаба и таланта. В тусклом свете единственной работающей лампочки на втором этаже показался огромный, во всю стену, рисунок девицы с голыми грудями, грубо закрашенными синей краской. А рядом большими буквами: «БЛАЖЕН БУДЬ ТОТ, КТО С СИСЕК ПОПИЛ ПОТ». Игорь Аркадьевич крякнул:

– Эк местные чего рисуют. Таланты.

– Даже в ИВС, суки, рисуют… – отозвался майор. Но тихо, под нос.

И только когда начали подниматься на третий этаж, Платон вдруг заметил то самое напряжение, царившее в газели на пути сюда. Игорь Аркадьевич вновь сделался идолом, Артем помрачнел, аж брови съехали к переносице. Начальник райотдела на каждую ступень поднимался все медленней. На площадке между вторым и третьим этажами отирался «овошник» с автоматом. Стоял в полутьме, будто прячась, и все норовил уткнуться взглядом в мутное окно. На третьем этаже возле распахнутой двери озаренный ярким светом переминался с ноги на ногу ошарашенный Саша Крахмалов, потирал пятерней лоб.

– Ну, мужики, – вдруг развернулся начальник райотдела, – дальше вы сами, а мне еще звезд принимать. На месте мой старший работает, вы с ним потолкуйте, в курс дела введет. Давай, Игореш, удачно поработать.

И наскоро пожав руки, побежал вниз по лестнице. Слушая шаги майора, Додукаев процедил:

– Не нравится мне такой настрой, ребятки.

Что такой настрой не понравился Платону и Артему еще при виде следака Вити, они промолчали. Да и кому это может понравиться, когда здоровые мужики, имевшие дело с закоренелыми рецидивистами, терялись от шока.

Игорь Аркадьевич вышел на свет и посмотрел в дверной проем. Время словно остановилось. Платон и Артем ощутили себя ждущими команды ищейками. Их хозяин многозначительно смотрел внутрь квартиры, затем повернулся к Саше Крахмалову:

– Пойдешь?

– Пойду… – сдавленно ответил тот.

Додукаев оглядел его и двинулся вглубь квартиры. Следом – оба опера. Но следак придержал их перед самой дверью.

– Мужики, это… я такого еще не видел.

И по выражению лица этого матерого следователя вдруг стало понятно – такого никто из присутствующих еще не видел. Артем шагнул внутрь квартиры, а Платон поинтересовался почти с иронией:

– И чего там?

– Сатанизм, блядь, какой-то…

Ну, сатанизм не самое страшное.

Квартира оказалась небольшой однокомнатной, где коридор, он же прихожая, соединял и ванную, и кухню, и средних размеров зал. Все тут провоняло старостью, гнилью. Знакомый по подъезду трупный запах стал круче и вышибал слезу. Еще веяло десятилетней пылью, которую ничем не перебить, и немытым туалетом. Зеленоватые обои на стенах потускнели, отклеивались по верхам, и теперь висели своеобразными капителями. С пожелтевшего потолка клоками тянулась паутина. И почти никакой мебели: табуретка, рядом с которой валялась пара ботинок, да тумбочка с кипой газет, журналов, листовок. Кругом стояли пакеты с пустыми бутылками и старыми проржавевшими трубами. На крючках висели куртки, теплые вперемешку с легкими. Получалось, что по курткам в квартире жили сразу десять человек, а по обуви – только один. В приоткрытую дверь ванной, Платон заметил валявшееся на полу белое клетчатое полотенце и пожелтевший унитаз, над которым белели шашечки плитки.

Свет горел только в прихожей, полосой падая на пол кухни, в зале же темноту рассеивали переносные прожекторы. Проигнорировав яркий сигаретный огонек, гулявший в сумраке кухни, Платон завернул в зал. В дверях стоял Артем, а перед ним Игорь Аркадьевич. И оба не двигались с места. Платон чуть подвинул Артема, протиснулся мимо Додукаева и даже не сразу понял, что увидел. Ему показалось, что в свете выставленных ламп в неестественной позе сидит фигура и вытягивает вперед руку, будто показывая что-то. А когда понял, то оцепенел.

Это… этот труп, сидел в центре залитой кровью комнаты, подпираемый чем-то сзади. Голова резко запрокинулась назад, и от глотки до пупа темнел багровый зев распоротой груди настолько широкий, что проглядывались бледные ребра. Правая рука действительно тянулась вперед, сжимала что-то и будто висела в воздухе. А левая – покоилась на левом разрезе груди, словно сама ее и вскрыла. Внутренности вытащили и сложили вокруг тела так, чтобы угадывалась огромная голова с широко разинутой пастью в попытке проглотить труп. А кругом, спиралью огибая тело, методично и аккуратно тянулись кишки, от чего вместе с «головой» напоминало змею. Не в силах оторваться, Платон начал понимать, что эта ужасающая картина складывается из множества отдельных кусочков.

Тут же копошились криминалисты, поглядывавшие на труп с легким изумлением и даже недоверием.

Первым опомнился Додукаев. Он тихо сказал пришедшему в комнату следаку Крахмалову: