Len Kein - Вдали от дома

Я сажусь обратно перед телевизором и таращусь на него. Я смотрю в его перепуганные глаза, а в моей голове вспыхивает такая злость, что любые сомнения остаются просто неуместны.

– Ты должен меня узнать, гребаный ты ублюдок. Я восстановлю справедливость.

Я выключаю телик и откидываюсь на диван. Я таращусь в потрескавшийся потолок и воображаю, как это будет. Я представляю, что скажу ему, когда его лицо будет прямо передо мной, я представляю взгляд его безумных глаз, когда он всё поймет. Я представляю этот день, и меня бросает в дрожь. Он больше не выходит из моей головы. Я должен это сделать. Я должен ему. Чем больше времени проходит, тем больше я, как мне кажется, оказываюсь к этому готов. Это мысль становится моей целью, моим смыслом, моим безумием. По крайней мере, теперь я знаю, для чего мне жить. Надо все хорошенько обдумать.

Через неделю дает о себе знать дело о мертвой шлюхе из Ньюхэма. Как выяснилось, в период с двух до четырех ночи к ней пришел один из ее ухажеров, который считал, будто у них нечто большее, чем секс за деньги. Дверь была не заперта, а потому он вошел без особого труда. Когда он увидел ее голой, прикованной наручниками для эротических игр, то он тут же все понял – сучка ему явно изменила. Он пришел в ярость, стянул с нее покрывало, бросил на пол, стянул с себя штаны и трахал ее до тех пор, пока ее вагина не превратилась в кашу. Зачем он порвал ей рот – не понятно. Может от злости, или из эротических соображений. Черт разберет этих больных ублюдков. Все это время она была прикована к постели, из-за сопротивления она содрала себе всю кожу на запястьях, из-за кляпа она не могла сказать и слова, не говоря уже о том, чтобы позвать на помощь. Если кто и слышал ее мычание, то, вероятно, приняли его за то, что исходило из ее квартиры практически каждую ночь.

Во время процесса, у нее открылось внутреннее кровотечение, и она умерла от потери крови раньше, чем он успел кончить. Он насиловал ее два с лишним часа, а когда закончил, то взял пояс ее махрового халата и задушил дабы быть уверенным в том, что она больше ничего не скажет. Пояс так и не нашли, но зато нашли этого мудозвона практически по горячим следам.

И все-таки я был виноват. Я привязал ее как собаку на убой, и теперь это было на моей совести. Как же мне хотелось думать, что я не плохой человек.

Глава 2

Клэймор.

Он сидит передо мной и рассказывает о том, что он фанат движения хиппи, что если я возьму его в свои персональные помощники, то нам будет чертовски весело. Он одет в дешевые синтетические синие шорты и цветастую гавайскую рубашку, его волосы заплетены в небрежный пучок на голове, ощущение, что он их не мыл лет триста. Ему за сорок, худоват, туговат на соображалку и каждую свою фразу заканчивает этим глупым смешком.

– Вам будет со мной очень весело, я знаю кучу веселых историй, хэх.

– Ты что, угашенный пришел? – я смотрю на него как на придурка, а он снова подсмеивается, я больше не могу это терпеть, – уходи, ты мне не подходишь. Следующий!

Он разводит руками, пожимает плечами так, будто не понимает, что сейчас вообще произошло. Когда уходит этот, следом за ним заходит другой, точнее другая.

– Без обид, но я рассматриваю только мужчин, – я выставляю свои руки вперед, будто создавая между нами невидимую стену, и отрицательно мотаю головой, – женщина вряд ли сможет без истерик терпеть мое поведение. Всего вам доброго, мисс.

Она закатывает глаза, даже не успев ничего понять, разворачивается и уходит. На смену ей заходит парень с огненно-рыжими волосами. Черт, только не это.

– Извини, парень, не люблю рыжих, прости. Чисто дело вкуса, мне тебя придется лицезреть сутки напролет и я не хочу, чтоб день изо дня я видел перед собой рыжего парня. Ничего личного, извини, – я поджимаю губы и отрицательно качаю головой.

После смерти Томаса прошла неделя, и мне нужен был новый помощник. Такой, который бы пошел со мной и в огонь и в воду. Который бы был со мной всегда, который помогал бы мне во всем, такой же идеальный каким был Томас. Который бы терпел меня и мог нормально справляться с моими эмоциями. Который был бы крепче, чем я. Который мог бы без проблем подобрать мне чертову рубашку. Который бы мог привезти меня облеванного домой, если понадобится. Который мог бы слушать и молчать, когда я говорю, который мог бы подтереть мне зад, если на то будет мое желание.

– Привет, меня зовут Оливер и у меня есть опыт работы с лежачими больными, инвалидами, я отработал в центре помощи пять лет и…

– Я похож на лежачего больного, по-твоему? – я удивленно указываю на себя пальцем, – у меня есть некоторые сложности, но не до такой степени, чтоб мне нужна была сиделка, мать твою. Следующий!

Они все идут и идут. Разные. Очень много очень разных людей. Белые, рыжие, азиаты, даже какой-то ниггер затесался. Я никакой не расист, но все же. Когда моему терпению приходит конец, я выхожу в коридор, чтоб посмотреть на всех и выбрать взглядом кого-то одного, кто более всего подходит на роль моего личного помощника, отсеяв всех остальных. Я оглядываю взглядом холл. Компания собралась весьма разношерстная.

– Все женщины, пожалуйста, пройдите на выход. В помощники мне нужен мужчина, – дамочки тут же зашевелились и покинули помещение, – рыжие, азиаты и прочие нездешние, извините, тоже пройдите на выход.

Кто-то шепотом обозвал меня расистом и белым ублюдком, но помещение заметно опустело.

– Мне нужен образованный англичанин в возрасте до тридцати, желательно не обремененный семьей и браком, потому что это место станет вашим домом и вашей работой. Попавшие под эти критерии, прошу, в мой кабинет.

Осталось пять человек. Круг сузился, наконец-то. Первый идеально подходил по всем параметрам, сообразительный, исполнительный, быстро схватывает все и умеет слушать, однако его держали родители, которым требовался уход. Я против этих семейных уз. Второй немного шумный, но живой, хотя мне кажется, он будет слишком эмоциональным. Когда он разговаривал, он так сильно жестикулировал, что это действовало на нервы, будто мух отгонял, ей богу. Его речь была полна эмоций, а поведение изобиловало экспрессией. Мне не нужны эмоции. Третий был слишком своенравным. У него был интересный стиль, очень свободный, очень вычурный, будто кричащий издалека "Поцелуй меня в жопу, выгляжу, как хочу!". Его бунтарский дух лез из всех возможных щелей. Своенравие – это не то качество, которое необходимо личному помощнику. Его я исключил сразу. Четвертый был слишком вял. Складывалось ощущение, будто сюда его привела какая-то великая трагедия. Он в принципе отсутствовал сейчас и половину моих вопросов даже не воспринял. Мне не нужны люди с проблемами. Нет, я, конечно, мог бы их решить, но зачем. Исключено. Пятый сидел смиренно и был весьма покладист. На мои вопросы отвечал ни больше, ни меньше, чем это требовалось. Ничего лишнего. Его не держала семья, родителей не было в живых уже как три года. Он был ростом чуть ниже меня, светло-пшеничные волосы, открытое светлое лицо, мягкие зеленые глаза, была в нем какая-то легкость, нежность, что-то такое неуловимое, чего я никак не мог понять. Минималистический светлый образ, белая одежда. Он будто спустился с небес.