Len Kein - Вдали от дома

Он подливает, выкидывает пустую бутылку в ведро и открывает новую, а я смотрю на него с какой-то завистью.

– Взять тебя, например. Есть у тебя какая-то цель? Мечта?

– Да, сэр. Я хотел бы полетать на воздушном шаре.

– Хах, и это всё? – я удивляюсь, размахиваю руками, проглатываю еще порцию Бакарди, и ищу свои ключи от машины, – давай, собирайся. Быстрее.

– Куда мы?

– Полетим на чертовом воздушном шаре, ну же.

– Вы серьезно, сэр? Сейчас два часа ночи, где мы возьмем воздушный шар?

– Ты думаешь, меня это остановит?

Когда он взмыл в воздух, Илай вцепился в меня так, что я своей спиной чувствовал его напряженные пальцы. Как оказалось, он чертовски боялся высоты, настолько сильно, что у него начинались панические атаки, он весь дрожал, потел, цепенел и просто был в ужасе.

– Если ты так боишься высоты, зачем ты полетел на гребаном шаре?! Зачем ты вообще об этом мечтал?! – я кричу ему в ухо.

– Потому что иногда люди боятся того, чего хотят! – он кричит мне в ответ и цепляется за меня еще сильнее. Из-за опьянения меня шатает в стороны, и в какой-то момент он начинает кричать как резанный. Я хватаю его голову и прижимаю к себе еще сильнее.

Я летал на шаре, однажды, меня это уже так не впечатляло, потому что я это уже видел, как и многое другое. Холодный воздух врезался в лицо, развевая мои волосы, вокруг тишина, пустота и невесомость. Я чувствую тепло и дрожь его тела. Я чувствую то, насколько он живой. Его кожа горела от энергии. Я будто держал в своих руках жизнь. Я пытаюсь тоже хоть что-нибудь почувствовать. Поймать хоть какое-то едва уловимое ощущение, но у меня ничего не выходит. Но за место этого приходит озарение. Именно в этот момент нашего с ним полета я начинаю понимать одну важную вещь – единственное, что может заставить меня хоть что-то чувствовать – это чья-то смерть.

Глава 3

Гарнетт.

Я не ел уже двое суток, а до следующего пособия еще три дня. Черт. Мой желудок скручивает от резкой боли. Я наливаю стакан проточной воды и выпиваю залпом. Почему все так устроено? Нет, я понимаю, для того всё сделано, чтобы у человека была мотивация для поиска работы, но что если работы нет? Чем беднее ты становишься, тем мрачнее воспринимается пусть и самый прекрасный мир. Было время, когда я воровал. Мне было двенадцать, а мать лежала в центре реабилитации для наркозависимых. Она туда попадала с периодичностью раз в полгода, проводила там два месяца, а по выходу вновь пускала по вене дерьмо, купленное на заправке в районе Хакни. Мне как-то удавалось выживать за то время, что ее не было рядом.

Я стою в супермаркете и оглядываюсь в поисках людей, которые потенциально могут меня заметить, задираю голову вверх, на всякий случай, я знаю, что здесь нет камер, но мало ли в какой-то момент они решили передумать. Всё чисто. Я хватаю высококалорийные шоколадные батончики, буханку хлеба и пачку майонеза. Я не ворую дорогое. Я беру лишь самое необходимое. Я знаю, что это неправильно, но иначе я умру, ведь так? Возможно, я ищу оправдания для самого себя, но сейчас мне это нужно. Я прячу все по карманам своей ветровки с капюшоном, снова оглядываюсь и не спеша выхожу из супермаркета с продуктами под мышкой и чувством вины внутри. Я неплохой человек. Неплохой.

Наутро мне приходит очередной гребаный счет за коммуналку. Ну, сколько можно, черт вас дери?! В такие моменты мне хочется наложить на себя руки, но духу не хватает. Я, правда, не знаю, зачем я живу, возможно, только лишь из мести. С каждым днем мысль о мести занимает в моей голове всё большее пространство, и я не могу отделаться от нее до самой ночи.

Дело в том, что когда-то со мной не очень хорошо обошлись. Говоря «не очень хорошо», я, вероятно, сильно лукавлю. Сказать по правде, дерьмово обошлись и сейчас, я видел своим долгом лишь совершить свое возмездие, восстановить справедливость. Морально я давно к этому готов, как мне кажется, важно было лишь выбрать удобный момент.

Я знаю его распорядок дня, я знаю, как он проводит свое время, я знаю о нем всё, что нужно, где он бывает, с кем и когда возвращается домой. На всякий случай я слежу за ним последние сутки. Только что он вернулся из аэропорта Хитроу в компании низенького светленького паренька, вероятно, новый помощник за место того, что отбросил коньки на благотворительном вечере. Чувство какой-то тотальной несправедливости снова начинает меня душить. Почему у кого-то нет возможности питаться хотя бы раз в день, а кто-то нанимает специальных людей для того, чтоб те прибирали за ними дерьмо, мыли им задницу и вычесывали волосы? Какого черта этот мир такой? Он идет настолько легкой походкой, что кажется, будто весь мир останавливается вокруг него, он надевает солнцезащитные очки, и задирает голову к солнцу, даже не смотря на людей вокруг, он будто их не замечает, будто живет в каком-то своем мире, будто солнце светит только для него одного. Легкий осенний ветер раздувает кристально-белую рубашку, он достает ключи и садится в свой черный ламборджини, паренек плетется чуть позади, а потом составляет ему компанию на пассажирском кресле. Сейчас они поедут в Херефорд Роуд, один из самых богемных и элитных ресторанов Лондона, что находится между Чепстоу Плейс и Гаруэй-роуд. Исконно британская кухня. Он проведет там ровно час, как по расписанию, что-что, но расписанию он следовал всегда до последних минут, настолько он был педантичен. После он выдвинется пить в ближайший бар, он просидит там до самого вечера, после чего закинет свое немного подхмелевшее тело в очередной лондонский клуб, откуда выйдет не раньше, чем выжрет весь недельный запас алкоголя. Чертов ублюдок явно не знал меры.

На сегодня хватит. Мне нужно поспать. Я снова не сплю уже несколько суток. Что-то происходило с моим чертовым сном, и я не понимал, что именно. Я завожу свой старенький фургон, который выкупил на промышленной зоне буквально за гроши и возвращаюсь домой.

Я возвращаюсь в свою обшарпанную, коммунально-социальную квартиру, кладу ключи на покосившийся маленький столик и плюхаюсь на диван, который провонял клопами и дешевым дезодорантом из Молла. Я понимаю, что осуществлению моего плана мешает его маленький помощник. Черта с два мне с ним делать? Он постоянно с ним торчит, просто двадцать четыре часа в сутки. Что за гребанный фетиш такой. У него совсем крыша поехала? Или он настолько одинок, что решил купить себе друзей? Черт, в любом случае он был той еще занозой в заднице.

Утром мне пришла в голову прекрасная идея как избежать стычек с этим парнем. Точнее не совсем избежать. В общем, избежать с минимальными потерями для себя. Каждую пятницу ровно после полуночи он едет в клуб, он никогда там никого не снимает, ощущение, что он приходит туда только нажраться. Почему он не нажрется дома? Я думаю по той причине, что в клубной гуще он не чувствует себя одиноким, но мне это только на руку. Он выходит оттуда ровно после четырех ночи, его помощник садится за руль и отвозит его домой.