Len Kein - Вдали от дома

Так вот.

В этот раз он его не довезет. Обычно он заталкивает его в машину в таком состоянии, что тот пускает слюни от опьянения, так что никакого особого сопротивления он и не окажет, не говоря уже о том, что он вообще что-то поймет. Единственной помехой будет этот парень, я запасусь изрядной дозой клофелина и буду надеяться лишь на то, что он будет не сильно сопротивляться. Прекрасно!

Я смотрел в потолок и чем больше я вспоминал свое прошлое, тем больше я злился на него, и мне казалось все это вполне оправданным. Я знаю, что конкретно он не был виноват в том, во что превратилась моя жизнь, но он станет просто средством. Средством, через которое я пытался выбить себе право на справедливость. Однажды он меня поймет, я знаю.

– Ладно, нужно подготовить место.

И нашел я его практически идеально. Это было полузаброшенное здание в районе Хакни с мутными пыльными окнами и отсутствием людей, место между улицами Клаптон-Коммон и Эгертон-роуд. Старое здание из красного кирпича с бросающейся желтой надписью на фасаде «Broken Homes». Как символично. Мало кто станет искать богатенького парня в самых нищих районах Лондона. Почему-то мне так казалось.

Это первая на моей памяти чокнутая выходка. Может потому что я был в отчаянии или потому что не хотел умирать в одиночестве. В любом случае терять мне уже было нечего.

Я еще раз убедился в том, что там нет запасных ходов, лишних открытых дверей и полностью отсутствуют люди, а еще там был подвал, что было весьма кстати. Я проверил все входы и выходы, заколотил все окна, проверил все освещение, прочность труб, батарей, все было под контролем. Помещение оставалось темным даже в светлое время суток. Он будет шикарно тут смотреться.

Когда я здесь заканчиваю, уже темнеет. Чтоб не терять время и держать все под контролем, я еще раз решаю проведать его, не хватало, чтоб он снова свалил куда-нибудь еще так надолго. Когда он уехал из страны, я думал, что уже потерял его, думал, что мой план провалился с концами. Каждый день я ездил сначала к его дому, а потом в аэропорт, который он обычно выбирает для возвращения обратно. В чертовом аэропорту я стал частым гостем. Одно время меня даже мучила паранойя, что мой фургон и меня самого видели уже все местные таксисты, лакеи и разносчики газет. Но в один и дней он вернулся и у меня снова отлегло. Всё вернулось на круги своя. Всё тот же гребаный ритм жизни, всё то же расписание дня, так банально и так чопорно. С каждым днем он пьет все больше и больше. Он не сопьется раньше, чем я закончу то, что планировал.

Голод снова возвращается и у меня начинает болеть голова. Нужно возвращаться домой. Чем ближе я подбираюсь к границе отчаяния, тем больше ненависти я чувствую к нему. Что-то внутри меня кричит мне «Хватит терпеть, сделай хоть что-нибудь!» и чем дальше, тем громче становится этот крик.

Я вновь возвращаюсь домой. Пожалуй, это была самая неприятная часть дня. Время, когда необходимо было вернуться в эту прогнившую социальную дыру и столкнуться с той тотальной нищетой, что здесь царила. Меня снова встречают коридоры с потрескавшейся краской и потолки с грибком, протекающие трубы и проржавевшие холодильники на общей кухне, затхлый сырой запах не то плесени, не то соседской браги и нескончаемый шум, доносившийся из-за старых, картонных стен. Находиться здесь всё равно, что каждодневно бороться с непреодолимым желанием накинуть петлю себе на шею и вздернуться ко всем чертям.

С самого утра я выезжаю за покупкой самого необходимого. Я трачу на это все свое время и последние свои деньги. Я хожу между рядами товаров в магазине стройматериалов, нужно выбрать прочные веревки, больше изоленты и темную ткань. Когда я заканчиваю здесь, я иду в аптеку, а после в магазин уцененных товаров. Я трачу на это весь день, чтобы закупить всё в разных районах. Не оставляй никаких следов. Когда я возвращаюсь домой, я выкладываю свой арсенал на стол. Толстая полипропиленовая веревка, три мотка изоленты, тонкий длинный нож для разделки рыбы с мелкими зубцами, черная не пропускающая свет повязка на глаза, клофелин, ватные салфетки, черные резиновые перчатки, недельный запас консервов, сухой лапши и сухарей, пять двухлитровых бутылок воды, небольшой мини-фургон, что стоит у меня во дворе и кольт 44-ого калибра, что достался мне от матери. Всякий раз, когда у нее начиналась ломка, вместе с ней приходила и острая паранойя, она купила кольт с намерением защищаться от своих галлюцинаций. В какой-то мере он оказался весьма полезным приобретением. Я хватаю черный мусорный мешок и сгребаю туда всё содержимое стола, уношу это в фургон, осматриваюсь, убеждаясь, что никто меня не видит, закрываю машину и возвращаюсь в дом с твердой надеждой на завтрашний день.

Так что я упустил?

Глава 4

Клэймор.

Я швыряю пустую бутылку из-под рома пятнадцатилетней выдержки, она разбивается о стену и мелкие осколки осыпают пол из дорогого мрамора. Он стоит как вкопанный и не знает, как ему реагировать.

– Что я должен сделать, чтоб хоть что-нибудь почувствовать, мать твою?! Что?! – я кричу на него с агрессией, понимая, что он вообще здесь не причем. Парнишка просто попал под раздачу.

– Прошу Вас, успокойтесь, сэр.

– Закрой свой рот и подай мой чертов телефон!

Он передает мне телефон, я закидываю в себя еще бокал рома, он нервно облизывает свои губы, глаза бегают по помещению, всякий раз останавливаясь на мне и изучая, можно ли со мной сейчас заговорить или стоит повременить. Он парнишка не глупый, рано или поздно он разберется, что к чему.

– Дом мадам Франсин, я Вас слушаю? – на том конце провода слышится звонкий, веселый, приветливый голос хозяйки заведения.

– Франсин, подготовь для меня восемь человек, пожалуйста.

– Клэ-э-эймор, для тебя всё, что угодно, милый. Когда ты приедешь?

– Сейчас, – я кладу трубку и опрокидываю еще бокал.

– Хотите переодеться, сэр? – он учтиво стоит рядом и смотрит чуть в пол.

– Туда куда я еду, одежда мне не понадобится, мой сладкий. Подготовь машину лучше, где проклятые ключи?

Когда я пьян, он держится с опаской, будто везет что-то, готовое взорваться с минуты на минуту. Периодически он поглядывает на меня, а я закуриваю и таращусь в окно. Я думаю о завтрашнем дне, думаю о следующем дне, и о следующем. И чем больше я думаю о будущем, тем большее чувство безнадежности я ощущаю. Страх, будто мне уже никогда не почувствовать чего-то такого, что делало бы меня живым. Я ловлю себя на страхе перед будущим. Пресность это худшее дополнение к жизни. Мы проезжаем мимо Гайд Парка с его Кенсингтонскими садами, заворачиваем на улицу Пикадилли и едем мимо Оксфорд Стрит, проезжаем мимо ионических колонн Британского театра и довольно скоро оказываемся у цели. Ночь уже накрыла Лондон, и жизнь на его улицах кипела с новой силой. Он паркует машину, выходит, обходит ее впереди и открывает мне дверь. Я вываливаюсь и шагаю пьяной походкой в Дом мадам Франсин. Бордель – простым языком. Элитный бордель. На входе тебе наливают стопочку шерри и угощают маленькими, размером с канапе, французскими хлебцами с черной икрой и ростком зеленого горошка сверху. Очень изысканно.