Николай Андреев - Апокалипсис местного значения. Книга 2

Недовольный тем, что его перебили, отец Павел нахмурил брови.

«Истинно так! – произнес он громким голосом. – Недели не пройдет, как не останется здесь камня на камне; все будет порушено».

«И когда, вы говорите, это случится?»

«На Луков день ровно в полдень свершится сиё! Помните об этом, и покайтесь, пока не поздно!»

«Луков день или, иначе говоря, день евангелиста Луки – это, если я не ошибаюсь, тридцать первое октября? – проявил осведомленность в православных праздниках ведущий. И тут же, не давая собеседнику подтвердить свои слова, торопливо произнес: – Хорошо! Поговорим о другом… Заявление о наступлении конца света, сделанное вами несколько недель назад, наделало немало шума в городе. В связи с этим всех интересует вопрос, как вы узнали об этой дате?.. Вам есть, что сказать?»

Ведущий протянул микрофон к лицу отца Павла.

«Есть! – не задумываясь, ответил тот. – «Скажи нам, когда это будет?» – спросили Иисуса его ученики. Иисус же сказал им: «Многие придут под именем моим, и будут говорить: «Я Христос», и многих прельстят. Также услышите о войнах и о военных слухах… Восстанет народ на народ и царство на царство; и будут глады, моры и землетрясения по местам. И, по причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь…» Не это ль, – затрясся направленной в небо рукой, прокричал отец Павел, – спрашиваю я вас, скорбные приметы грядущего конца света и начала царства Божия! Ответьте мне: не прельщают ли многих из вас и не прельщаются ли многие из вас? Не слышите ли вы слухи о войнах, и не восстал ли уже, как сказано, народ на народ и царство на царство? Оглянитесь вокруг и ответьте, если это не глад, то, что это? Если это не мор, то, что тогда мор? И если беззаконие – наш закон, то о каком еще времени, как не о нынешнем, говорил ученикам Спаситель наш?..»

Романов поморщился. Он считал, что вера – занятие тихое, интимное, чуждое любому проявлению публичности, а угроза наказания за грехи способна обратить в нее только того, кто, ради сохранения большого, привык жертвовать малым, тогда как человек искренне принявший Бога, по его мнению, полностью отрекается от всего, что противоречит его законам.

«Неужели этот поп, – думал он, глядя на то, как отец Павел требовал от телезрителей всеобщего покаяния, – считает нормальным, когда преступник, покаявшись, в страхе перед грядущим наказанием, только за одно это получит прощения за прегрешения свои… Да и получит ли?»

Прошептав: «Грехи наши тяжкие», Романов украдкой перекрестился. Положил ногу на ногу и предложил Рябушкину переключить канал.

– Давай, – охотно согласился тот. – Ничего нового он, похоже, уже не скажет.

Романов с интересом посмотрел на Рябушкина.

– Ты его видел раньше?

– А как же! – Рябушкин встал. Наполнил рюмки водкой и, смеясь, принялся рассказывать о том, как несколько недель назад оказался свидетелем погрома, устроенного отцом Павлом – главой «Церкви Иоанна Богослова» – на рынке рядом с Воскресенским храмом.

– Народу возле себя собрал – жуть! И такого наплёл, что толпа чуть рынок не снесла. Все разодрались! Покупатели с продавцами, продавцы с отцом Павлом, отец Павел – с теми и с другими… «Не позволю, – орал, – превратить дом молитвы в вертеп разбойников! Придет, дескать, час и из-за вас, продающих и покупающих, всё здесь разрушится, да сгорит к едреней фене в пламене адском!» И давай лотки на землю опрокидывать!

– Герой, – усмехнулся Романов.

– Фанатик! Такой, если тридцать первого ничего не случится, с расстройства, пожалуй, сам конец света устроит. С него станется.

– Ладно, Бог с ним!

Романов переключил канал.

На экране крупным планом появилось лицо Никиты Малявина – ведущего телепередачи «Криминальный репортаж».

– О, Никитка-друг!

Повернувшись лицом к Рябушкину, Романов сказал, что проработал с Малявиным в молодежной газете несколько счастливых лет.

Никита Малявин сидел в темной мрачной студии за большим казенным столом, освещенным яркой настольной лампой, видимо, по замыслу режиссера, предназначенной для того, чтобы вызывать у зрителей ассоциацию с застенками ЧК тридцать седьмого года, и быстро говорил:

«… вчера сотрудниками управления по борьбе с незаконным оборотом наркотиков была задержана очередная партия героина, самая крупная за последнее время… В связи с этим, у многих вызывает удивление уже не то обстоятельство, что наш город, похоже, неуклонно превращается в перевалочную базу наркоторговцев, а то, с какой эффективностью правоохранительные органы борются с тем, чтобы не допустить этого. Так, по мнению первого заместителя начальника главного управления внутренних дел генерал-майора Серебрякова, цитирую: «Существуют все предпосылки для того, чтобы создать непреодолимый заслон на пути наркотиков из Афганистана и Таджикистана вглубь России».

Малявин отложил в сторону лист бумаги, по которому читал, и, подняв глаза, заметил:

«Мне, журналисту, трудно судить о том, насколько реально превратить наш город в преграду для транзита наркотиков, и окажется ли эта преграда на самом деле непреодолимой. Однако то, что с назначением на пост первого заместителя начальника главного управления внутренних дел генерал-майора Егора Михайловича Серебрякова для наркоторговцев настали тяжелые времена, факт неоспоримый… Далее в нашей программе!»

Лицо Малявина исчезло, и на экране, под тревожную ритмичную музыку, появилась милицейская «десятка». Пока автомобиль, не снижая скорости на поворотах, мчался по ночным улицам города, как думалось Романову, к месту преступления, голос за кадром рассказывал о похищении финансового директора ООО «Русские недра» Дмитрия Сергеевича Нутрихина.

«Ответственный сотрудник фирмы «Русские недра» Олег Парейко заявил на встрече с журналистами, что…»

Автомобиль резко остановился, а на экране, после секундной задержки кадра, появился молодой, уверенный в себе мужчина в элегантном черном костюме.

«Собравшийся на экстренное совещание совет директоров, – строгим голосом произнес Парейко, – единогласно принял решение не поддаваться на шантаж преступников, и категорически отказался выплачивать требуемый ими выкуп».

Толпа журналистов, стоявших перед ним, зашевелилась. Решение совета директоров, судя по оживлению, было для многих неожиданным.

«Чем вызван подобный ответ?»

«Означает ли это, что Нутрихина нет в живых?» – посыпались вопросы.

«Какова сумма выкупа?»

«Располагает ли фирма «Русские недра» достаточными средствами для того, чтобы заплатить похитителям?»

Подняв руку вверх, Парейко попросил господ журналистов успокоится.

«Дмитрий Сергеевич жив, и мы, поверьте, принимаем все необходимые меры для того, чтобы освободить его. Что же касается решения совета директоров, то оно вызвано отнюдь не денежными затруднениями фирмы, как многие из вас уже успели подумать, а единственно моральными и, если даже хотите, этическими соображениями».