Марго Эрванд - Мимикрия

Я молча наблюдаю за тем, как он выходит из редакции с Бриджит. Нет, она не держит его за руку, и он не вьется вокруг ее тонкой талии. Но это только пока.

Печатать я начинаю быстрее. На пределе своих возможностей.

Они это сделали. Он это сделал. Я понимаю это сразу, как только захожу в редакцию. Бриджит шепчется с Зоуи возле кофеварки. Вид у нее довольный и невыспавшийся. Прямо классика. Я чувствую, как меня начинает мутить, еще немного – и я точно вырву. Делаю несколько жадных глотков воды и уверенно иду вперед. Мне хочется верить, что внешне я сохраняю спокойствие, но внутри у меня горит пожар. От самодовольных гадюк меня отделяет всего пара шагов, когда передо мной из неоткуда появляется Райан. У него для меня новость: вчера Конрад, это старший из близнецов, пополз. Он радуется этому как ребенок, и я пытаюсь разделить с ним эти эмоции. Получается натужно, я и сама понимаю это. Голова кружится, и слышу, как урчит в животе. Сейчас я бы точно не отказалась от пончиков Говарда, но его в общем зале не видно.

– У тебя все в порядке? – окликивает меня Отис. – Ты какая-то бледная.

– Все в порядке, просто что-то не то съела, – отвечаю я, но теперь мне и правда становится нехорошо.

Я понимаю, что гиены смотрят на меня. Чувствую на себе их липкий взгляд. Хочется умыться. Я подхожу к своему рабочему месту и делаю еще несколько глотков воды. Жду, что мне станет легче, но нет. Голоса стрекочут вокруг, я никого не слышу, только его. Голос Шона раздается со стороны входа, он только пришел. Мне не нужно смотреть на него, чтобы понять, он улыбается, он радуется жизни здесь и сейчас. У него все хорошо, просто замечательно. Вчера он оттрахал еще одну свою коллегу, на этот раз сексапильную блондинку. Меня тошнит. Только бы не вырвало. Воды в бутылке больше нет, и я начинаю рыться в верхнем шкафу стола в поисках заначек. Старое печенье валяется на самом дне. Я не уверена, что оно мое. Скорее всего, прежнего хозяина стола, но сейчас это не важно. На вкус оно как картон: сухое и противное. Но я тщательно жую его, чтобы извлечь хоть какую-то сладость. Тошнота отступает. И я чувствую, как Шон прикасается к моей руке.

– Все хорошо, детка? – слышу я, выглядит он, скорее, испуганным, нежели виноватым.

Неужели это просто игра моего воображения. Неужели я снова ошиблась. Мне хочется встать и обнять его, но вместе с миром в мое тело приходит дикая слабость, от которой тянет в сон.

– Да, все хорошо. Съела, наверное, что-то не то, – мямлю я. Язык почти не слушается.

– Тебе надо домой. Я поговорю с Долорес, – говорит он и помогает мне встать.

– Ты меня проводишь? – спрашиваю я.

– Нет, не получится. У меня дела. Вечером поговорим, – сообщает он, и сердце снова падает вниз.

Никакая это не игра моего воображения. Он меня предал.

На улице мне становится лучше. Я снова могу дышать полной грудью. Тошнота не подступает к горлу. Но я по-прежнему чувствую голод, от которого сводит желудок.

– Капучино и кекс с круассаном, – говорю я свой заказ работнику кофейни.

Удивительно, но, несмотря на боль и обиду, я все еще могу есть. В эту минуту мне кажется, я вообще ни о чем больше не могу думать, кроме еды. Это странно. Странно, знакомо и волнительно. Не может быть.

По дороге домой я захожу в CVS и покупаю тест на беременность. К тому моменту, когда я вхожу в свою квартирку в Бруклине, которую делю с соседкой, я уже точно знаю, каким будет результат.

Я беременна.

Глава 7

Я возвращаюсь в гостиную и сажусь за обеденный стол. Я ни разу за ним не ела. Здесь я работаю. Пишу. Нет, не статьи. Из формата журнала я выросла. Хватит с меня фальши и лицемерия, заискивания и лизоблюдства. Я свободный художник. Я писатель. Мне всегда хотелось писать, это была детская мечта. Правда, тогда я больше читала, нежели писала. Писать у меня не очень-то получается, а вот придумывать. Тут мне равных нет. Воображение – мой главный козырь. И самый большой враг. Порой я сама боюсь, куда оно может меня привезти, но моим героям нечего бояться. Их я в обиду не дам ни диким зверям, ни даже самой себе.

На столе много бумаги, блокнотов и фотографий. Шон научил меня снимать, а потом проявлять пленку и печатать снимки. Я была хорошая ученица. Я всему и всегда быстро учусь. Фотографии у меня получились отменными, именно такими я вижу иллюстрации своей будущей книги.

Я разгребаю себе клочок свободного места и, поудобнее разместив блокнот, начинаю от руки писать первую пришедшую в голову мысль: «Билли выпал из гнезда…»

Глава 8

Шон обещал вечером зайти. Я знаю, зачем ему это нужно, но никак не могу решить, чего хочу я. Я беременна. Вероятность того, что это ребенок Шона высока, но я не могу сбрасывать со счетов и греческого бога Дэвида Герра. Так что же мне делать?

Если я расскажу Шону первой, то он не сможет меня бросить. Не сможет от меня уйти. Он будет вынужден остаться со мной. Вынужден… От этого слова меня снова начинает мутить. Я едва успеваю добежать до унитаза. С меня льется горькая пенящаяся вода с едким, вонючим запахом. Я закрываю нос пальцами, чтобы меня снова не скрутило. Плескаю в лицо холодную воду. Мне лучше. Я снова могу дышать.

Он бросит Бриджит. Она его не получит. Не этого ли я хочу? Но в голове пульсирует: «Он меня предал, он меня предал». Комната начинает плыть перед глазами, мне нужно сесть. Я не собрала диван с ночи, поэтому он до сих заправлен моим бельем. Я сажусь сверху, не беспокоясь о микробах и прочей ерунде. Серым клеточкам моего мозга хватает работы и без этих глупых условностей.

Я жду звонка в дверь, уверена: Шон придет с минуту на минуту. Но вместо этого звонит телефон. Дэвид Герра хочет со мной встретиться. Почему бы и нет?

Мы встречаемся на углу 77-й и Лексингтон авеню, как и много раз до этого. Заходим в «Старбакс», и я впервые заказываю себе лимонад. Дэвида это не удивляет, он не так хорошо меня знает. А знает ли он меня вообще?

Полчаса у окошка и разговоры ни о чем. У нас мало общего. Только секс. А теперь еще, возможно, ребенок. Меня снова тошнит, но я держусь. Я позволяю ему увлечь меня за собой на тринадцатый этаж многоквартирного дома, в его маленькую уютную квартирку с потрясающим видом на Центральный парк и нижний Манхэттен.

Он начинает снимать с меня рубашку, едва мы заходим. Он возбужден и нетерпелив. Хотелось бы мне списать это на его особое отношение ко мне, но мне кажется, его заводит сам факт секса с такой молодой девушкой, как я. Мне скоро будет 22, а ему – 40. Между нами пропасть: возрастная, ментальная, духовная. И все-таки у меня будет, возможно, его ребенок.

Он покрывает мою шею поцелуями, легко справляясь с застежкой на лифчике. Маленькая кружевная деталь падает к ногам, обнажая мою красивую полную грудь. Соски гудят от его прикосновений. Мне хочется выть от боли, но вместо этого я тихо шепчу: