Марго Эрванд - Мимикрия

– Я беременна.

Он останавливается. Другой реакции я и не ждала. Именно так отреагировал Джим, когда я призналась, что жду ребенка. Он так же оцепенел, а после дал мне такую затрещину, что на щеке до сих пор, если присмотреться, виден шрам от его массивного кольца. Я жду нечто подобное и от Дэвида. Я к этому готова. Он имеет на это право. Но он молчит. Дэвид смотрит прямо мне в лицо не мигая. Он переводит взгляд ниже. Не на грудь, а на живот. Его теплая ладонь с черными волосками на пальцах прикасается к моей коже. В его глазах стоят слезы. Похоже, он рад, а я теперь не знаю, что делать.

– Это правда? – спрашивает он.

Таким жалким я его не могла себе даже представить. Хочется рассмеяться и сказать, что я пошутила. Оттрахать его на прощание так, чтобы он меня уже никогда не забыл. А после сбежать. Скрыться. Раствориться в толпе. Но… я беременна.

– Это правда, – отвечаю я, и в голове начинает складываться новая картина мира.

Дэнис, так зовут девочку, с которой я делю квартиру, говорит, что Шон искал меня. Об этом свидетельствуют и пропущенные звонки на мобильном. Он нервничает. Он переживает. Поздно спохватился. Мне его не жаль, но я приму его извинения. Теперь я знаю, что скажу при встрече. Я готова услышать правду.

Время уже позднее, но я знаю, что он не спит. Сегодня пятница, а значит, либо он с друзьями в баре на Бликер-стрит, либо в объятиях Бриджит. Так даже лучше. Я пишу ему смс и прошу о встрече с пометкой «срочно». У него нет выбора, и уже через час он звонит в мою дверь. В квартиру я его не приглашаю, да и он не рвется войти. Меня это задевает. Я снова чувствую болезненный укол в сердце, а теперь еще и тошноту. Сейчас мне уже лучше, но, глядя в его яркие голубые глаза, я не могу не думать о ребенке. Он ведь может быть и от Шона. Но я точно знаю, что никогда ему об этом не скажу. Он это заслужил. Мы прогуливаемся по набережной. Погода стоит теплая, но в воздухе уже чувствуется скорое наступление осени. Со стороны океана веет прохладой. Я кутаюсь в теплую кофту и стараюсь идти, не отставая от Шона. Я не хочу пропустить ни слова из его нескладной речи.

– Прости, честно, я не планировал этого. Я не знаю, как так вышло, – говорит Шон.

На меня он старается не смотреть. Я чувствую, что ему неудобно. Возможно, даже стыдно. В самом начале наших отношений полгода назад он обещал спасти меня, сделать счастливой, но теперь он уходит к другой.

– Ты давно знаком с Бриджит? – спрашиваю я, чувствуя, как неприятно першит в горле. Мне по-настоящему больно его терять, но так будет лучше. Назад пути нет.

– Она пришла в журнал три месяца назад, а что? – спрашивает он. Мой вопрос ему не нравится. – Ты не подумай, я тебя никогда не обманывал.

– Ты обманул меня вчера, Шон. Но я не злюсь.

– Правда? – он мне не верит.

– Мне обидно. Знаешь, предательство – это всегда больно.

– Прости, я не знаю, что сказать.

– Да тут уже ничего и не скажешь. У меня к тебе есть просьба… – говорю я, испытывая легкое головокружение. Мы проходим мимо скамейки, и я сажусь на нее.

– Чего ты хочешь? – его вопрос звучит резко, и он это понимает.

Он садится рядом и уже мягким голосом интересуется:

– Какая у тебя просьба? Я слушаю.

– Пообещай, что не будешь рассказывать Бриджит обо мне.

Я вижу, как от неожиданности у него расширяются глаза. Мой вопрос его удивляет. Он не видит в этом никакого смысла. Зато его вижу я.

– Обещаешь? – настаиваю я. – Ни слова ни о наших отношениях, ни уж тем более обо мне лично.

– Да я же и сам про тебя не так много знаю.

– Ты знаешь то, что я не журналист и никогда им не была. Этого достаточно, чтобы завтра Долорес выпнула меня на улицу. Я не хочу потерять еще и работу, понимаешь?

Ему снова становится стыдно. Шон – хороший парень, и я буду рада узнать, что у моего сына его ясные голубые глаза. Но он уходит к другой, и я должна его отпустить. Отпустить с минимальными потерями для себя. Иначе нельзя. Иначе никак.

– Я понимаю тебя. И я обещаю: никому и никогда ничего не скажу. Ты хорошая девушка, и я рад, что когда-то встретил тебя в баре. Мне правда жаль, что все так вышло…

Все это лирика. Его я уже не слушаю. Я снова чувствую дикую слабость, нужно поскорее добраться до дома и лечь спать.

Глава 9

Когда я встаю из-за стола, в блокноте исписана ровно страница. Я не могу больше выдавить из себя ни слова. Но, пробежав взглядом по ровному письму, я довольна. История движется именно так, как я хочу. Именно так, как я вижу. Единственное, что меня угнетает, – это осознание того, что сегодня мне уже не написать ни строчки. Я опустошена. У меня нет сил, и все же я заставлю себя вернуться на кухню и сделать сандвич. Тост с джемом и арахисовой пастой – это мое любимое лакомство с детства. Каждый день мама снабжала меня таким перекусом, отправляя в школу.

Я делаю первый укус. Закрываю глаза и мысленно окунаюсь в прошлое. Гуляю по нашему большому дому. Слышу скрип половиц под тяжестью своих стоп. Шаг за шагом я движусь по темному коридору, соединяющему библиотеку матери с гостиной. Выхожу на свет и наконец сажусь в бабушкино кресло-качалку. В доме пахнет свежей сдобой. Мама, как всегда по воскресеньям, печет булочки. С улицы доносятся голоса. Это соседские ребята играют в кикбол. Меня они уже не зовут.

Я открываю глаза. И снова гнетущая тишина и тяжелый запах чужого мне дома. Удивительная штука память, я помню то, что было десять лет назад, но не помню того, что делала вчера, позавчера. Как долго я здесь? В этом доме все чужое, не мое. Но именно здесь, вдали ото всех, я могу больше не притворяться. Я могу позволить себе быть самой собой.

Глава 10

Роман с Дэвидом развивается стремительно. И две недели спустя мы идем с ним вместе на первое плановое УЗИ. Он не отходит от меня ни на шаг, как будто я могу потеряться или меня могут украсть. Смешно. Но я не смеюсь, а улыбаюсь. Мне приятно. Обо мне уже давно никто так не заботился. Наверное, я сделала правильный выбор. Я выбрала Дэвида в отцы своему малышу. Малышу… От этого слова тошнота снова подступает к горлу. Из кабинета выходит женщина и называет фамилию Герра.

– Это мы! – радостно сообщает Дэвид и под руку заводит меня в кабинет.

Смешно. Я озираюсь по сторонам, но на нас никто не смотрит. Пузатые дамы продолжают смотреть в экраны своих телефонов, жизнь в офлайне для них еще не началась.

В кабинете темно, единственными источниками света являются мониторы: один для врача, другой для нас. Мне предлагают лечь на кушетку, предварительно задрав майку и расстегнув застежку джинсов. Шоу началось. Женщина-врач в белом халате льет мне на живот какую-то жидкость и тут же прижимает к коже датчик. Она водит им из стороны в сторону, и картинка на экране монитора оживает. Дэвид смотрит на него во все глаза и жадно впитывает каждое слово: «Прикрепление по задней стенке… Сердцебиение четкое…»