Любовь Паршина - Сломанный крест. История чёрного серебра

Звонил капитан Владимир Савин и, судя по голосу и сбивчивой речи, был очень взволнован.

– Простите, что разбудил, Андрей Павлович. Но дело крайне… невероятное. Это важно!

– Говори, что стряслось.

– Спиридович…

– Есть новая информация?

– Да, Андрей Павлович, он мертв. И вся банда. Убиты в его особняке. Одним разом…

Кречетов вскочил с постели, чуть не врезавшись в стеллаж с книгами – забыл, что все еще ночует в кабинете.

В последние полгода Спиридович был как бельмо на глазу – дважды попался на попытке сбыта краденых ценностей за границу, но оба раза выкрутился, во многом благодаря высокопоставленным друзьям. Из достоверных источников было известно, что он имел отношение к торговле наркотиками и даже людьми. Но взять эту гадину с поличным никак не удавалось. И тут вдруг – вся банда положена подчистую, все подельники.

– Черт знает что… – пробормотал Андрей Павлович. И, не сдержавшись, добавил: – Новый год-то вроде не скоро.

– Происшествие очень нестандартное, Андрей Павлович. В МВД уже головы ломают…

– Так, Володя, езжай туда, я скоро буду.

– Есть, Андрей Павлович.

Кречетов мигом оделся, но прежде чем он успел выйти в коридор, какое-то чутье подсказало ему взять с собой медный крестик. К чему? Дело Спиридовича старое, к «проекту» Кротова отношения не имеющее. Но с чутьем Андрей Павлович спорить не стал – и для верности повесил медный на одну цепочку со своим, золотым и целым.

В дверях спальни уже стояла, набросив шаль, Марина. За ее спиной в комнате на телевизионном экране мерцала какая-то полуночная образовательная программа.

– Вызывают?

– Да, прости, Мариша, служба. Ложись спать, не жди.

Но Марина и сама все понимала.

– Беги…

Дом, полный мертвых хозяев, ожил от присутствия полиции, а за нею – спецслужб, как мертвец от гальванического тока.

Савин встретил командира у самых ворот. Глаза прятал, не зная, как выразить соболезнования, которые крутились на языке. К счастью, не стал говорить ничего. Правильно, на службе – только по делу.

– Вы «Пятницу Тринадцатое» смотрели? – спросил неожиданно Савин.

– Чего-чего?

– Фильм ужасов такой давний.

– Нет, я ужасы не смотрю. Мне в жизни хватает.

– Ну… Того, что здесь натворили, реально может хватить на всю оставшуюся жизнь. Я, как увидел, сразу «Пятницу Тринадцатое» вспомнил. Пойдемте. Лучше на задний двор: там все начиналось.

Началось все с трех мертвых ротвейлеров. Двоим свернули шеи, третьего ударили о дерево с такой силой, что он почти обмотался вокруг ствола.

– Не слабо? – кивнул в сторону туши Савин. – Дальше бандиты пойдут – в такой же кондиции.

Здоровенный бугай, телохранитель Спиридовича, был убит в гараже лопатой – практически разрублен ею пополам.

Единственная женщина из всей банды – немолодая мадам, набиравшая девушек для продажи в бордели и гаремы – была повешена в бильярдной на вентиляторе под самым потолком. Вентилятор всё еще вращался вместе с ней.

«Ханурика» – убийцу и насильника, пожалуй, самого гнусного типа из всех, убитых этим вечером – оглушили, а после запихнули целиком в итальянский жарочный шкаф.

Бухгалтер банды лежал в кабинете, раздавленный полутонным сейфом, вынутым из стены.

Еще трем людям – средним «браткам» – попросту свернули шеи.

Два последних трупа обнаружили в хозяйской комнате. Это были черноволосый молодой человек и сам хозяин, Спиридович. Последнего опознали только по перстням на руках и татуировкам, потому как лицо было практически полностью уничтожено.

– На голову натянули два плотных мусорных мешка, а затем раздавили, – нехотя рассказывал Савин.

Кречетов почувствовал, как тошнота подходит к горлу: под темным полиэтиленом угадывался бесформенный ком с разинутым, сломанным ртом.

– Размозжили чем-то?

– Нет. Эксперты утверждают, что именно раздавили.

– Как?

– Неизвестно. Один сказал, что похоже, будто двумя колесами от Камаза долго-долго мяли.

– Собаке – собачья смерть. А с этим что? – Андрей Павлович кивнул в сторону парня в кресле у двери.

– Два сквозных огнестрельных ранения в брюшную полость. Чудесная, легкая смерть, – сообщил Савин и тут же смутился, испугавшись, что сболтнул лишнего.

– Кто он?

– Неизвестно. В данный момент устанавливаем личность. Но он не из банды – это точно. Застрелил его сам Спиридович из своего пистолета. Похоже, видел, как его подельников убирали одного за другим, и засел у себя в комнате. Этот вошел как раз, когда он был на взводе и…

– Попал под горячую руку.

– Под горячий пистолет.

– Бедолага… Савин, приведи-ка сюда одного из судмедэкспертов. Хочу услышать его мнение об этом ужастике.

Савин кивнул и поспешил на первый этаж, а Андрей Павлович подошел к молодому человеку в кресле.

«Ведь года на три младше моего Гены», – подумал он с искренней, глубокой жалостью.

Парень действительно был очень молодой, лет двадцати пяти, с тугими черными кудрями, угольно-черными бровями и ресницами. Кречетов заметил шрамы на бледном лице – один, перебивший соболиную бровь, как от сорванного пирсинга, только глубже и грубее, и другой, на нижней губе, будто от случайного пореза ножом или бритвой. И парень был красив, но не идеальной правильностью черт, а удивительным, поистине евразийским, их сочетанием.

Одет он был достаточно просто – узкие брюки, белая рубашка, кожаные ботинки, маленькие золотые серьги-колечки. То ли мажор, то ли обычный студент.

Что же привело этого мальчишку сюда? Отчаяние, перспектива «нужного» знакомства, легких денег?..

Вдруг от сквозняка всколыхнулась ткань рубашки на груди парня, и Андрею Павловичу померещилось, что тот вздохнул. Он шарахнулся прочь от этого наваждения и решил от греха подальше закрыть распахнутое настежь окно.

Под стенами особняка Спиридовича отцветал сад, шикарный, словно сказочный – дизайнерский шедевр с горками, арками, беседкой и прудом, в котором плавали растревоженные к ночи утки.

Андрей Павлович на несколько секунд задержал взгляд на подсвеченных верхушках декоративных деревьев, сделал глубокий вдох и затворил окно. И – то ли холодный воздух был виноват, то ли пыльца растений – но в носу защекотало, и он чихнул.

– Будьте здоровы! – пожелал ему приятный, чуть вкрадчивый и насмешливый мужской голос.

Кречетов обернулся, но обнаружил, что в комнату никто не заходил. В окружающей обстановке ничего не изменилось, за исключением единственной детали – глаза молодого симпатичного трупа, сидящего в кресле у двери, были открыты. «Просто сокращение мышц, – объяснил себе Андрей Павлович, – такое часто случается». Но нет – эти ярко-голубые, бирюзовые глаза смотрели прямо на него, и смотрели внимательно.