Любовь Паршина - Сломанный крест. История чёрного серебра

Парень закурил длинную черную сигарету, и Кречетов разглядел кольца на его руках. На левой – серебряное, с оскалившейся не то пёсьей, не то волчьей мордой; на правой – два золотых: на большом современное, гибкое, как ремешок от часов, а на мизинце – старинный, маленький, будто женский, перстенёк с изумрудом.

В ушах у него по-прежнему были серьги-колечки, но в левом прибавилось еще два золотых «гвоздика».

– Что, нравлюсь? – уже зло и холодно ухмыльнулся он. – Ну же, выкладывайте, что читали.

– Объект, – произнес Андрей Павлович. – Существо, обладающее аномальной силой, выносливостью, живучестью.

– Ага… Именно оно.

– Легко входит в доверие к людям, однако эмоционально нестабилен, вспыльчив, мстителен.

– Старый Крот так написал? Вот мудак!

– Генерал Кротов вообще не слишком лестно о тебе отозвался. Я продолжу, если позволишь?

Парень легонько хлопнул себя по губам.

– Конечно-конечно!

– …Изобретателен, умен, жесток. Моральные принципы практически отсутствуют. Сексуально неразборчив.

Парень загнулся от приступа хохота. Кречетов продолжил:

– …Рекомендуется максимально использовать как положительные, так и отрицательные свойства объекта. Не допускается эмоциональный контакт куратора проекта с объектом.

– За первый раздел вам пятерка, Андрей Палыч! А второй штудировали?

– Читал.

– Интересно?

– Это правда? То, что там написано.

– Больше скажу – стараниями Крота, там, в его папочке, не вся правда.

– А про эксперименты над добровольцами и заключенными?

– По большей части над заключенными. Да, было дело.

– И про аналогичные эксперименты за рубежом?

– Правда.

– А о твоих пристрастиях?

– Эротических?

– Гастрономических.

– Это, дорогой Андрей Палыч, не пристрастия, а суровая жизненная необходимость.

– Это болезнь?

– Своего рода.

– Лекарства нет?

– Не нашли. И не думаю, что усиленно ищут. Если лишусь своей болезни – лишусь и силы, и выносливости.

– Другие такие есть?

– Не знаком.

– А питаться можно только таким странным способом? Иначе никак?

– Увы! Впрочем, кровь ведь не противнее паленой водки. Как мне думается.

– У Спиридовича дома тоже к кому-нибудь приложился?

– Фу на вас, Андрей Палыч! Смерти моей хотите безвременной? Те люди давно испортились! – парень заглянул за угол и выбросил окурок в мусоропровод. – Что ж, Андрей Палыч, а как вам третий раздел? Его хорошенько проштудировали?

– Не успел. У меня было мало времени. Имя будет в конце?

– Какое имя?

– Твое. Его я пока не нашел.

– Ну так придумайте. Имя или кличку. Со всеми этими легендами, прикрытиями – да зачем мне имя?

– Как твой командир, я приказываю назвать имя.

– Официально вы не командир, вы – куратор проекта. Официально меня настоящего вообще не существует. Называйте, как хотите. Крот обычно начинал разговор со слов: «Есть дело».

Парень достал из кармана мобильный, набрал какой-то номер и стал просто смотреть на экран, слушая гудки.

– Это я вам звоню. Сохраните номер, вызывайте, когда понадоблюсь. Звоните, пишите – как удобно.

– И когда ты можешь мне понадобиться?

– Да когда угодно. Кого-то соблазнить, кому-то оторвать голову… Не беспокойтесь, теперь у вас появится много интересных дел.

– И как мне записать тебя в адресной книге?

– «Объект»! А как еще? Честное слово, не обижусь, не стану проявлять свою мстительность и жестокость. А что касается сексуальной неразборчивости… мне как раз пора. Пойду, как говорится, бесов потешу. Если у вас, конечно, нет ко мне вопросов и предложений.

– Нет.

– Тогда читайте дальше инструкцию по эксплуатации. И, пожалуйста, Андрей Павлович, вызовите меня через месяц. Будет дело, не будет – не важно.

– Зачем?

Парень криво усмехнулся.

– Кротов, как самый одаренный, поместил этот пункт в последний раздел. Читайте, Андрей Палыч. До встречи.

«Объект» шутливо козырнул и исчез за дверью черной лестницы.

«Он – тварь!» – вспомнился Андрею Павловичу судорожный хрип Кротова. Но ведь твари не бывают так похожи на людей…

– Андрей, – раздался в общем коридоре голос жены. – Тебе на мобильный звонили. Что-то случилось?

– Нет. Прости, Мариша, иду!

Кречетов вернулся в гостиную, сел на свое место, взял отставленную рюмку – будто и не уходил никуда, а просто жизнь на паузу поставил. Но лица и взгляды окружающих выдавали факт его недолгого отсутствия. Дочь и отец Александр были искренне встревожены, Лида – почти обижена. Марина умело делала хорошую мину при плохой игре – о чем вы, дорогие гости, все хорошо!

Только взгляд Гены на фотографии не изменился.

Андрей Павлович, глядя на него, приподнял рюмку, выпил, наконец, вслед за остальными.

– Простите, служба. Лида, как у Артема дела в школе?

Здесь люди были по-настоящему счастливы. Каждый день, кроме понедельника, с девяти до девяти в этом здании царила атмосфера первого сентября, первого мая и почти что Нового года, ибо приходящие сюда – а вернее будет сказать, прихожане – с воодушевлением ждали, кроме прочего, конца света.

В бывшем доме пионеров, выкупленном в девяностые этой позитивной «Церковью», к услугам прихожан были психологи, комнаты для отдыха и общения, буфет с доступными ценами и, разумеется, актовый зал, где по воскресеньям проходила программа с песнями и проповедями.

В общем, здесь обитала довольно обычная секта.

Впервые придя на такое воскресное собрание, Митя с любопытством оглядывался по сторонам. Приглашение сюда ему дали в пятницу сектантские волонтеры у метро. Вообще-то, они раздавали информационные листовки, но, стоило Мите проронить с интересом «Ой, что это?», как ему тут же живописали «что это» и вручили приглашение.

Теперь он встретил одного из этих волонтеров в главном фойе. Тот был несказанно рад его видеть, хотя имени припомнить не смог. Объяснив Мите, где что находится, он побежал к другому такому же «свеженькому» прихожанину.

Суетились гардеробщицы, бойко шла продажа с лотков цветных книжек, написанных местным пророком. Толпой, собравшейся здесь, владело радостное, светлое возбуждение – все предвкушали скорое начало воскресной «службы».

Лишь несколько человек, чьи лица Митя отметил в толпе, глядели с некоторым напряжением – новички, сомневающиеся. И только одна-единственная личность отличалась разом ото всех прочих. Высокая, эффектно одетая блондинка (явно, крашеная) просто-таки излучала ледяное спокойствие, отстранившись от всего сущего, суетного… Мите подумалось, что даже неприлично являться на сектантское собрание в таком спокойном расположении духа.

Затем, правда, ему пришло в голову, что в секту многие приходят в момент глубоких личных трагедий. Кто знает, что случилось у этой женщины, раз она оказалась здесь? Хотя, все равно было в ней что-то настораживающее, почти отталкивающее. Именно поэтому Митя обратил на нее особое внимание – разумеется, так, чтобы ни она сама, ни окружающие этого не заметили.