Любовь Паршина - Сломанный крест. История чёрного серебра

Некоторое время спустя он понял, что не ошибся – к блондинке подошел и завел с ней милую беседу один из пасторов среднего звена.

Тут раздался звонок – настоящий звонок, как в театре, но только один. Ни второго, ни, тем более, третьего, не требовалось – через минуту фойе опустело.

***

В Москве, как и в каждом большом городе, кишели и варились самые различные идеи и верования, различного толка и сорта. Уследить за всеми было невозможно – они размножались, казалось, спорами, – да и не нужно. Но некоторые объединения все же привлекали внимание недремлющего, бдительного ока. И, разумеется, привлекали не той «истиной», которую они проповедовали…

«Церковь мировой гармонии» на первый взгляд казалась пошлейшей, зауряднейшей сектой – если не однодневкой, то «пятилеткой». Беда была в том, что она являлась ядовитым грибом одной старой грибницы, которую никак не удавалось вытравить целиком – только сшибать ее бледные поганки, то и дело вылезающие снова.

Основателем этой религиозной грибницы, как и всех ее «поганок», являлся Георгий Игошин. Закончив школу в канун перестройки, он с охотой ввязался в коммерческую деятельность и вроде бы попытки были успешными, но году в восемьдесят девятом он вдруг эмигрировал в Прибалтику. В девяносто четвертом, пять лет спустя, он неожиданно вернулся просветленным, дабы нести заблудшим россиянам слово Божие.

Первая его контора просуществовала чуть больше года. Это была, как потом выяснилось, пробная версия: основатели выясняли, как лучше рекламировать и преподносить себя, где и как «ловить человеков» – и как сделать так, чтобы не поймали их самих.

С появлением второй «реинкарнации» секты стало ясно, что финансируется она из-за рубежа, и что деньги – «пожертвования» – уходят туда же.

Игошин и его ближайшие соратники сделались умнее и больше не попадались лично, находя других дураков на роли учителей человечества – а главное, записывая их имена во все бумаги и документы.

От плодов грибницы стремились вкусить все больше людей. Грибница росла, ширилась, жирела, срасталась и спутывалась с другими, уже не религиозными, но такими же гнилыми…

– Дело выходит сложнее, чем казалось, – вздохнул генерал Зотов. – Надо было взяться за них покрепче раньше. Полковник Марченко вел это дело слишком давно, наверное, поэтому и проглядел момент. Ну да он и сам все знает, с пониманием отнесся к передаче дела вам. Тем более, что пришло распоряжение от руководства… Тебе и твоим ребятам всецело доверяю. Владимир Савин за время службы прекрасно себя зарекомендовал, Дмитрий Шацкий отлично прошел стажировку.

– Спасибо, Николай Семенович, – кивнул Кречетов. – Они действительно молодцы, горжусь ими.

– Что-то уже успели предпринять или выяснить?

– С пятницы? Пока только Митю… то есть, лейтенанта Шацкого отправил осмотреться, оценить психологическую обстановку. Сегодня будет у меня с докладом.

– Хорошо. А теперь то, ради чего тебя вызвал. Вот здесь, в папке и на диске, новая информация.

– Шустро…

– Вот и говорю – дело выходит сложнее, чем думали. Часть информации из непроверенного источника, но аналитики считают, что данные вполне достоверные. И важные! Обязательно учтите их.

– Разумеется, Николай Семенович.

– И еще!.. – добавил генерал. – Это, собственно говоря, не имеет отношения к текущему делу, но я просто должен спросить.

– Да?..

– Тебя какое-то время назад вызывал к себе Кротов. Так?

– Вызывал. Я сам удивился.

– Это не имело отношения к нынешнему делу?

– Нет. Он меня вызывал, скорее, по личному вопросу.

– По личному?

– Да. Простите, Николай Семенович, не могу сказать.

Генерал будто бы принял версию «личного вопроса», но, разумеется, не был удовлетворен таким ответом.

– Понимаешь, Андрей Павлович, мне неприятно думать, что он дает какие-то поручения в обход меня. Еще и будучи официально в отставке. Ты не думай, я не как разобиженный столоначальник спрашиваю. И неспроста именно сейчас. По последним данным, мало того, что у этой секты корни еще глубже и темнее. Самое мерзкое, что у них, похоже, в нашем Управлении есть свой человек.

– Ого!..

– Ага. Поэтому и прошу – обращать внимание на все. Буквально. Тут мелочей быть не может. Такие и прокалываются на мелочах…

– Понимаю. Моей группе эту информацию сообщить?

– На твое усмотрение. Нужны будут люди, ресурсы – всё сделаем. О продвижениях в расследовании сообщать мне.

– Вас понял.

– Можешь быть свободен.

Вернувшись из кабинета генерала, Кречетов сел за рабочий стол уже в своем собственном, где он был начальником и сам раздавал указания. Впрочем, с его указаниями и с ним самим никто обычно не спорил и не жаловался.

Он прочел документы в папке, которую передал ему генерал, просмотрел данные на диске – решил, что вся информация стоила того, чтобы передать ее Савину и Шацкому в полном объеме.

До их прихода, до назначенного им совещания, оставалось еще десять минут и, словно пользуясь этой паузой, в его сознании возник третий – тот, которого на совещание не звали. Тот, который всегда приходит сам…

Прошло уже больше двух недель с той жуткой ночи в особняке Спиридовича и последовавшего за ней разговора у лифта.

Тогда, на следующее утро, абсурдные события оказались крепко впаянными в реальность, и Кречетов с трудом мог представить свою жизнь в дальнейшем. Ведь у них с этим жутким существом теперь один крест на двоих… Его так и подмывало поехать к Кротову, просить его рассказать уже всё, что тот знает. Но решил вначале прочесть третий раздел, в надежде найти там хоть какие-то ответы.

Кто этот мальчишка? Как его зовут, откуда взялся? Как он стал таким? Как из человека сделался «объектом»?..

По крайней мере, на один вопрос Андрей Павлович ответ нашел, но такой, какому сам был не рад. То, что объект питается кровью, то, что его кровь в ходе экспериментов переливали людям и те погибали от неутолимой жажды и безумия – все это не произвело на него столь мерзкого, леденящего впечатления, как этот набор строчек, написанных сухим, научным языком. Зато многое встало на свои места.

«Есть ли оправдание подобным действиям? – думал Андрей Павлович. – Конечно, всякое случается, иногда нужны и крайние меры, но… Одно дело – крайние меры в крайних обстоятельствах, и совсем другое дело – жестокий, холодный (подлый!), продуманный расчет».

Сам объект не давал о себе знать, положенный месяц еще не истек, и Андрей Павлович пока позволял себе жить в обычном режиме, потихоньку разбираясь в текущих делах, в разделах кротовской папки и в себе.

Теперь дело назревало сложное, крайне неприятное и, вполне возможно, долгое. И Андрей Павлович решил вызвать объект. Так или иначе, его придется вызвать через неделю, а сейчас он хотя бы подключится в самом начале.