Ганс Цвейг - Моргазм

Вообще-то я никогда не любил автомобили, и на то множество причин. Они были неэкологичны в большинстве своём. Они были культом для обывателей. Их было слишком много, и они всегда мешали. Каждый раз, когда я видел машины, мне хотелось взрывать их, сжигать или хотя бы портить разными способами. Хотелось царапать их ножом, бить стёкла, протыкать шины. Представляю, как бы это разозлило рядового обывалу, узнай он об этом. Они воспринимают возможность такого исхода лишь как проявление мести, но им и в голову не придет, что кого-то может раздражать сам факт наличия где бы то ни было их долбаных тачек. Но на этот счёт у меня тоже были двойные стандарты: я любил маслкары и болиды. Но такие машины высокоэстетичны, в отличие от того уродливого хлама, наполняющего автострады.

Порой я забавлялся, представляя, что причина такого большого количества автомобилей кроется не в проявлении буржуазного сознания, и даже не в куриных мозгах большинства людей, а в скрытой перверсии, описанной у Балларда в романе «Автокатастрофа», ха-ха. Ублюдки должно быть просто кончают от мыслей о том, чтобы попасть в аварию.

И всё-таки я не знал, что из увиденного мною за последнее время было реально, а что нет, зато чувствовал похмелье. Только могло ли оно быть у мертвеца? Раньше я шутил по этому поводу, мол, каждое утро умираю, и это так готично, ха-ха. А сейчас было неясно: вдруг это состояние и правда состояние смерти?

Я встал с кровати и спустился вниз. Мне навстречу показалась озлобленная Глория:

– Ты ещё тут, психопат?

– Да, и можешь не пытаться меня задеть своим змеиным языком, ведь я теперь ещё более бессердечен, – ответил я, указывая на место выстрела в своей груди, но наткнулся только на недоумевающе презрительный взгляд своей соседки. Опустив глаза, я заметил, что никакого ранения на мне не было. Значит, то было лишь видение.

Я поспешно махнул рукой и прошёл дальше, оставляя возомнившую себя умной дрянную девчонку. Теперь мне было интересно, реальна ли гибель трёх панков, гнавшихся за мной у супермаркета. В гостиной сидели и пили свой кофе Джим и Фрэнк, и если бы весть о гибели их дружков разошлась, это непременно отразилось скорбью на их лицах. Но все трое придурков ничем не отличались от своего обыкновенного состояния. Спрашивать самому о благополучии возможных жмуров не стоило, чтобы не нажить проблем от этих иуд. С другой стороны, если я мёртв сам, то мне нет нужды бояться Вавилона. Хотя, они всё равно попытаются со мной разобраться, пока не закончатся сами, прямо как в компьютерных играх.

Пытаясь удерживаться от мрачных мыслей об этом, я задумался о том, что же теперь делать с привлекательной мрачностью моей жизни – долбаной музыкой. Я был полностью уверен в том, что 77UP больше не могут продолжать свою деятельность после такого предательства со стороны остальных участников, и решил заявить им об этом напрямую:

– Итак, ребзя, я хочу вам кое-что сказать.

Парни отвлеклись от кофе и газет, а ходившая по дому Глория остановилась, разрезая меня своим презрительным взглядом.

– Как вы понимаете, после всех недавних событий не может идти речи о том, чтобы наша некогда успешная и многообещающая группа продолжала существовать. Дело не столько в каких-то моих возможных принципах, сколько в том, что местная публика или не допустит дальнейших выступлений, либо станет их игнорировать. По правде сказать, касаемо второго – немногое и изменится.

Фрэнк удивлённо открыл рот, смотря на меня, Джим стал ещё более аморфным, утопая в кофейной гуще, и только наша смелая музыкантша нарушила общее молчание:

– По правде сказать, никто ничего и не потеряет.

Я оскалился:

– Ну, разумеется. Тем более вы не очень-то разделяли мои музыкальные соображения. Так что я дарую вам свободу от бремени себя самого, наслаждайтесь.

– Какая, мать твою, честь! – съязвила Глория.

И тут наконец-то заговорил Фрэнк:

– Что ж, Регги, может ты и прав, но всё равно очень жаль это слышать.

– Никогда не жалей ни о чём. – подмигнул ему я.

– Тебе ли об этом говорить, мудила. – послышалась очередная любезность Глории.

– Лучше бы тебе сосредоточиться на написании новых песен, дорогуша. Потому что мои вы бы вряд ли взяли, даже если я согласился их отдать.

– Ещё бы, они вообще никому не нужны.

– Да? А что ж ты тогда со мной играла, лицемерка?

– Когда-то я посчитала тебя нормальным, к сожалению. И ещё, я играла с парнями, а не с тобой.

– Ну да, ну да. Вот и отлично, радуйтесь. Теперь будете играть с парнями то, что заблагорассудится. Или вообще ничего не будете. Лично меня это мало волнует. Только вот что, я всё равно ещё соберу группу, может и не одну. Надеюсь, мы договоримся об использовании гаража посменно. В противном случае мне придётся вас убить, ха-ха. Шутка.

На это её лицо скривилось ещё сильнее:

– Что? Да какой идиот станет с тобой играть?! Или ты нашёл себе единомышленников в психушке?

– Разумеется. Завербовал адептов на целый сектантский оркестр. Ходи теперь и оглядывайся.

– Пошёл ты, придурок. – отчуждённо бросила она, а Фрэнк и Джимми всё так же молчали. Я вышел на улицу и прикурил сигарету, щурясь от солнца, заливающего веранду. Пока что было неясно, как быть и кого искать. С одной стороны, я к этому и не стремился, но внутренний голос подсказывал, что нужно срочно что-то предпринять, пока внутренний запал ангста не угас.

Неожиданно ветер впечатал мне афишу в лицо. Флайер вещал о каком-то дум-рок гиге тунайт, в местном говнорокерском клубе. Что ни на есть знак судьбы, если у мертвеца вообще остается такое понятие.

Дум-рок, кто бы мог подумать, долбаное непотребство и позерство. Музыка для наркоманов, да и то, потому что кто-то так решил. Я тоже курил шмаль с завидной регулярностью, но мне вкатывало слушать иные вещи, а не какой-то хипстерский метал. С другой стороны, если уж и придётся слушать метал, то лучше такой. А на этот гиг придёт толпень придурков, которые решили поиграть в панков, но заслуживают лишь того, чтобы их облили помоями. Стоило бы навалять им всем, и грабануть на шмотки и примочки. Первые у них и правда хороши, а вторые им не нужны. Они шумят ими хуже и унылее, чем долбаный Тёрстон Мур!

Докурив, я вернулся в дом, чтобы переодеться. Приятная неожиданность: никого. Как в компьютерной игре, когда возвращаешься туда, где только что был экшен, но разработчиками не предполагался такой поворот.

Пройдя наверх, я оказался в комнате. Сняв майку, достал из шкафа другую, с надписью Sonic Youth, и дописанной черным маркером сверху «tired of pretending to love». Абсолютная правда, выраженная по канонам DIY-культа. Когда-то, безусловно, я слушал эту группу, в которой видел гораздо больше панкерского, чем в той дряни, которую гоняло местное лысо-ирокезное стадо. Но за исключением нескольких треков, большая часть их творчества походила на лекарство от бессонницы. И это у изобретателей целой науки по извлечению шума из гитар и примочек, где каждый приём прописан, и никаких случайностей. С полсотни педалек на сцене – это всё про них. Но лучше бы пропить их или проторчать. Зачем нужна такая унылая музыка, кроме как для хипстерства. Повыёживался перед панками, ну и хватит. С доведённым до ума мерчем я пошёл выёживаться перед группой лиц, которых я в дальнейшем буду называть «эйч-ворд». Ну, вы понимаете, дабы избежать моветона.