Вайнона Рей - Погружение

– Эмма, ты нужна здесь, маме совсем плохо, она пыталась утопиться в озере сегодня ночью, приезжай домой, – прозвучало в трубке, а потом послышались тонкие блуждающие гудки, будто дождь заморосил.

Как и всегда Эмбер не ждала от сестры никакого ответа, надеясь ускользнуть от неловких попыток Эммы наладить хоть какую-то видимость общения. Эмма часто называла это суррогатом. В этом вся Эмбер. Она была старше Эммы на четыре года. И эти четыре года были гигантской непреодолимой пропастью. Очень неудачная разница в возрасте для сестер. Хотя, может, дело было и не в их возрасте. Причин было много.

В одиннадцать Эмбер устроила матери скандал, требуя, чтобы Эмма выметалась из их совместной комнаты с двухъярусной кроватью и стенами, обклеенными постерами поп-певиц, от которых фанатела старшая сестра. В двенадцать она столкнула Эмму с перил еще не застекленной террасы, а потом не могла придумать причины своему поступку. Просто ей так захотелось и все, какие тут еще нужны были объяснения. Эмма ее неожиданно взбесила тем, что лезла в ее игры без приглашения.

После падения у Эммы остался заметный шрам под ключицей от встречи с толстой проволокой, невидимой среди густой травы, которой зарос весь небольшой двор их старого дома, где жили еще родители матери Эммы и Эмбер. Вскоре после этого Эмбер набросилась на Эмму и долго била ее головой об пол в кухне за то, что Эмма заглянула в ее комнату, где теперь стояла распиленная двухъярусная кровать. Она не отцепилась бы от сестры, если бы их отчим Колин не оттащил ее и не высек ремнем, что случилось впервые.

Это были лишь яркие моменты «сестринской любви». Кроме этого был холод, презрение, издевки. Эмбер особенно любила собраться с подружками и обзывать сестру уродкой. Она повторяла это снова и снова. А Эмма продолжала таскаться за ней по пятам, надеясь, что когда-нибудь сестра полюбит ее, как любили своих сестер другие девочки в школе, как защищали и играли с ними. Она просто хотела любви родной сестры. Это была такая малость по обыденным меркам, и это было бы океаном счастья для простой маленькой девочки, застенчивой, замкнутой и одинокой. Сестра была для Эммы чем-то вроде кинозвезды для подростка. Она просто обожала ее лишь за то, что она есть. Она и не рассчитывала на иные отношения. И это разрушило ее возможную дружбу со многими людьми в будущем. Как она могла поверить в то, что кто-то искренне мог интересоваться ею, ведь столько раз Эмбер подманивала ее, чтобы снова унизить.

Переломным моментом стал день, когда Эмбер вдруг позвала сестру в свою компанию, Эмма была в не себя от счастья, но стоило сестрам остаться вдвоем, как Эмбер выдала:

– Не иди рядом со мной, уродка, не хочу стать изгоем.

И затем издевательства продолжились с новой силой. Все закончилось тем, что Эмма поколотила сестру, запугав ее неожиданной вспышкой гнева. И с того времени Эмбер просто перестала замечать ее существование. А Эмма подружилась с Дэвидом, одноклассником-ботаником с брекетами, в очках с квадратной оправой, таким же одиночкой и меланхоликом, как и она сама. Он стал ее лучшим другом, а порой даже заменял семью. Ни с кем Эмма не чувствовала себя так и свободно, радостно и непринужденно, как с ним. Их дружба стала настоящим спасением для нее, помогла ей не озлобиться, не потерять надежду, не потерять себя. Они проводили вместе дни напролет, защищали друг друга в школе, фанатели от комиксов и фантастики, подсели на классический рок в девятом классе. Дэвид часто брал машину отца, и они ехали куда глаза глядят, просто катались часами, уезжали далеко за пределы родного города, который оба недолюбливали. Они были лучшими друзьями. Двое против всего мира.

С тех пор прошло много лет. Эмме было двадцать восемь, и она считала себя полной неудачницей. Мечтала стать фотографом, как и отчим Колин, который сам и учил ее фотографии, а стала официанткой. Несколько лет она с трудом добывала деньги на учебу, но в конце концов не справилась. Ее мать ненавидела фотографии и все, что с ними было связано, она даже с дочерьми никогда не снималась, конечно с учебой дочери помогать она не хотела, кредит Эмме не дали. Теперь она жила прямо над кафе, в котором работала. Снимала крохотную квартирку у хозяина кафе уже пять лет. Квартира состояла из маленькой спальни и гостиной-кухни, куда был втиснут потертый диван, деревянный столик, напольная вешалка для одежды. В спальне помещалась только узкая кровать с деревянным каркасом, прикроватная тумбочка, комодик с зеркалом, все простое из светлого дерева, и несколько темных коробок, в которых Эмма хранила свои вещи, снимки и разную мелочь. Никакой экзотики или изощренного дизайна. Эмме нравилось, что в квартире всегда было много света, а за окном виднелась зеленая зона и деревья с аккуратно постриженными кронами. Здесь она чувствовала себя почти как дома. Почти. И думая о доме, Эмма представляла себе не родительский дом на озере, а какое-то абстрактное место, где она была бы в безопасности. Хозяин кафе был в числе ее редких друзей. Ему было за пятьдесят. Искрометное чувство юмора и страсть к итальянской еде. Он был на редкость добрым и искренним человеком. Ничто не могло сокрушить его оптимизма. Еще он без конца напоминал Эмме, что ей нельзя бросать фотографировать.

Фотографии были для Эммы лишь отдушиной и спасением, о большем она боялась даже мечтать, не то что пытаться сделать. Каждая ее попытка что-то предпринять, сдвинуться с места, заканчивалась тем, что она вспоминала слова матери: «Не надо, ты не сможешь, это не для тебя, все равно ничего не выйдет». По мнению Лил, матери Эммы, все хорошее было не для их семьи, а для кого-то другого: для случайного знакомого, для дочки соседей, для дальнего родственника, – но только не для их семьи. Все люди вокруг являлись для Лил чудесными и распрекрасными, а ее дочери были серыми пустышками, а порой и просто чудовищно непривлекательными детьми. Эмма боролась с этим всю свою жизнь. Сначала она изо всех сил пыталась понравиться матери, но потом с таким же старанием избавлялась от ее нездорового влияния. Эмбер хотя бы доставалась жалость, Эмме чаще доставалось безразличие, а в лучше случае раздражение.

Пару месяцев назад Эмма решила сделать свой сайт в популярном редакторе и выложить фотоработы в соцсети. Полной неожиданностью для нее стало то, что три ее пейзажа купила одна студия дизайна интерьеров средней известности. Эмма несколько недель пребывала в радостном шоке. Она подумала: вдруг она не такая уж и неудачница. И это ощущение, будто для нее нигде нет места и все ее существование – лишь ошибка, было обманом, навязанным ей матерью, которая страдала тревожным расстройством и пошатнула психику собственных детей своими фобиями, холодным отсутствием эмоций и неврастенией, внушила страх перед любыми физическими контактами и отношения, без конца повторяя: «Грязь, грязь! Если ты будешь делать ЭТО, то станешь грязной, Эмма».