Александр Васильев - Из тьмы

Но этот сон не манил.

Хотелось вырваться из него. Как можно быстрее всплыть на поверхность его океана и, добравшись до берега, даже не смотреть на отбывающие в отливе волны.

Но песок вновь и вновь продолжал намокать, с каждым напором не желавшего покидать его сна. Вот только берег становился не просто темным от влаги – он багровел, словно океан был из крови. А подсыхая, он становился непроглядно черным, пульсирующим.

Но Антон более не желал этого сна. Он его пугал. Тревожил. Словно забытые детские воспоминания о чем-то плохом, постыдном, невероятно чудовищном. Он пытался гнать от себя эти мысли, эти обрывки ненужного прошлого. Прошлого, которое он когда-то забыл и более не хотел возвращать. Того прошлого, которое не единожды приходило к нему во снах, заставляя просыпаться глубокой ночью от душившего его крика, от сковывавшего грудь ледяного ужаса, и с бешено бьющимся сердцем. В такие темные часы он сидел в постели, хватая ртом воздух, словно утопающий, чудом выкинутый волной на берег, и слушал, как глубоко внутри, с силой ударяясь о ребра, колотиться его вечный не устающий моторчик, гулким эхом отдаваясь в голове. Сидел не шевелясь, надеясь, что не кричал на самом деле, что мирно спящая рядом Катя действительно спит, а не притворяется, застыв без движения, покрытая гусиной кожей, в ужасе от своего мужа.

И так он сидел до первых проблесков рассвета, чувствуя онемение и холод во всем теле. Не думая ни о чем, взирая в темноту. Гоня все мысли о вновь прожитом во сне кошмаре.

Иногда он думал, что если попытаться вспомнить сон, не ожидая, пока тот не торопливо уйдет, оставляя за собой вязкий шлейф страха, а спокойно помахать ему на прощанье руко, то он уйдет на всегда. Оставит его в покое и, наконец, прекратит терзать его мутную память. Но приходившая следом паника, заталкивала эти мысли обратно на дно старого колодца, закрытого массивной каменной плитой. «Прошлое должно оставаться в прошлом», – говорила она, и он верил, потому что только тогда, приходившая от желания вспомнить головная боль отступала.

А с приходом рассвета, испарялся и вязкий шлейф уже отступившего сна.

Но сегодня морфей требовал продолжения, настойчиво нагоняя все новые и новые волны. Он приносил с собой обрывки из прошлого, холодил тело и туманил взгляд. Обволакивая и сковывая сознание, отчаянно пытаясь рассказать…

Но Антон больше не хотел слушать. Больше не хотел видеть. И не хотел чувствовать.

Он уже ощущал тревожный звоночек, отбивающий гулким эхом в висках. Еще немного и эхо сменится звучными ударами. А за ними придет боль.

«Я вновь видел их. Тех, с кем был когда-то. Своих дру…»

Антон мгновенно выплыл из остатков своего тревожного сна, словно кто-то, наконец, переключил канал на телевизоре, и дурная программа сменилась чем-то обыденным и не столь интересным.

Было холодно.

Его постель оказалась смятой и мокрой от пота. Руки были покрыты мурашками, и он не сомневался, что на всем теле не найдется ни единого пятнышка гладкой кожи. А в груди гулко стучало сердце, словно в последней надежде выбраться из этого кошмара.

Голова раскалывалась от боли, а в ушах стоял слабый свист.

Ничего хорошего это принести не могло и в мозгу Антона зародилась единственная связная мысль, что пора бы уже подняться и оставить позади очередной кошмар о забытом детстве.

«Давно уже меня не посещали эти кошмары, – подумал он. – И если прикинуть, то с момента… – перед глазами встал моментальный снимок перевернутой машины. Изображение выглядело размытым, но одно он увидел достаточно четко – намного четче, чем ему хотелось, – это голова Кати, пробившая лобовое стекло. Он глубоко вдохнул, задержал дыхание и с силой сжал веки, отгоняя от себя картину из прошлого. Краски исчезли быстро, наступила темнота и Антон вновь открыл глаза. – Да, за последние два года этот кошмар ни разу не являлся ко мне».

– Но, многое ли ты помнишь из этих двух лет? – слабо, на выдохе, почти одними губами произнес он.

«А стоит ли вспоминать, – пронеслось в его голове. – Нет, серьезно. Почему бы прошлому не остаться в прошлом?»

Он скинул с себя одеяло и сел в кровати, спустив ноги на холодный ковер.

И все же это было то прошлое, которое он помнил, хоть и очень смутно – практически отдельные обрывки. Но оно не было забыто как его детство. И Антон знал, что стоит ему попытаться вспомнить, то, возможно, это принесет какие-нибудь плоды. Возможно, и ничего. Но, что было самым главным, он мог хоть до посинения напрягать свою память об этой поре (да что там, о всей своей жизни с того момента, как он начал жить с тетей Таней) и оставаться в полном здравии. В отличие от дней своего детства.

Он вспомнил, как в первые годы их совместной жизни, за месяц до того, как они узнали, что станут родителями, Катя ни с того ни с сего насела на него, пытаясь понять, почему он ничего не говорит о своем детстве.

– Но ведь должны же быть причины, – упорствовала она одним субботним вечером.

Они уже лежали в постели. Но отнюдь не собирались спать, лишь взяли передышку после довольно продолжительного секса.

Он лежал на спине и смотрел в потолок, а в его голове роилось множество мыслей. После затянувшейся прелюдии, он буквально через пять минут движения в ней почувствовал, что вот-вот кончит. И тогда впервые он сменил счет чисел и мысли о глупых передачах по телевизору, чтобы отсрочить эякуляцию, на продумывание начавшей формироваться в нем идеи. Сначала она показалась ему очень объемной, и он подумал о романе, но, чем больше он заострялся на сюжете, тем меньше страниц он видел в возможном описании. И когда он, наконец, осознал, что это всего лишь глупый маленький рассказ, он кончил.

Среди обилия его мыслей четко сформировалась одна: «Еще никогда я не трахался так долго и так бесполезно для себя».

И тут Катя спросила:

– Каким ты был в детстве?

– Тебя это сейчас заинтересовало? – ошарашенно спросил он.

– Мне просто интересно, почему ты такой.

– Какой?

– Закрытый.

– Что? – он повернулся к ней. Ее грудь все еще тяжело опускалась и поднималась, а в ложбинке между ключицами поблескивали капельки пота. Она смотрела на него серьезными глазами, а на лице продолжала играть счастливая улыбка, после хорошего удовлетворения. – Ты о чем?

– Возможно, ты прав, и это не самое время. Но сегодняшний секс… – Улыбка все же сошла. – Мне показалось, что тебя словно не было со мной какое-то мгновение. Как будто ты ушел… ушел в себя, что ли.

Она тут же прильнула к нему и поцеловала в губы. А когда отодвинулась, взяла его за руку и произнесла:

– Не подумай только чего плохого. Мне понравилось – это было действительно круто.

Она провела рукой по его потной груди.