Александр Васильев - Из тьмы

Но теперь он вернулся. Вернулся, чтобы жить. Чтобы продолжить жить. Продолжить писать. Чтобы вновь стать отцом, которого она заслуживает.

Вот только что он делает, чтобы последнее обрело реальную форму?

Убирая тарелки со стола, Антон подумал, что сегодня вечером нужно будет обязательно поговорить с дочерью. Поговорить так, как они говорили раньше (до смерти Кати) – открыто и непринужденно, обо всем на свете. Вот только он боялся, что после этих двух лет, им обоим попросту нечего будет сказать друг другу. Он боялся, что она уже слишком сильно успела от него отдалиться. А ведь ей всего двенадцать…

Антон замер с полотенцем в руках.

«Ей уже четырнадцать, – с тревогой подумал он. – Двенадцать ей было когда…»

Перед глазами возникло окровавленное лицо Кати, с глубоким порезом на лбу, обнажившим белесый череп. Но следом пришел другой образ, образ двух силуэтов на полу его кухни.

Он тут же вспомнил о статьях в подшивке за 1978 год. Вспомнил о выпавшем из его книги пожелтевшем листке. Вспомнил об украденной библиотечной карточке, до сих пор лежавшей в заднем кармане его джинсов вместе со сложенным вчетверо листом.

Он вспомнил номер карточки – 586.

Антон подошел к своему письменному столу и достал из заднего кармана джинсов карточку и листок. Положив их перед собой, он взглянул в окно.

Солнце все еще ярко светило, перевалив свой зенит. Но радовать своими лучами, ему оставалось не долго. Темная шапка облаков, замеченная им с утра над лесом, теперь уже полностью перекрывала виденное из окна небо. Ветра почти не было, лишь иногда доносилось его слабое дуновение. И практически ничем не подгоняемые тучи, медленно (слишком медленно) надвигались на город, грозя обильными ливнями на долгий вечер.

«Неприятная картина», – подумал Антон, вспоминая, что за всю сегодняшнюю прогулку ни разу не посмотрел вверх.

На самом деле, картина за окном больше показалась ему мрачной. И как все мрачное, она имела свой шарм. Некое не уловимое чувство на грани тревоги, опасения и таинственности. Он кормился за счет этого шарма, который всегда умел передавать в своих книгах.

Но сейчас надвигающийся мрак не казался ему столь привлекательным. Неприятия все же не было, как изначально он подумал, но вглядываться в наступающее ненастье не хотелось.

Антон задвинул шторы, щелкнул выключателем у двери, обрамляя комнату желтоватым светом лампочки (он вдруг подумал о том, что прошлой ночью свет казался ему более ярким, более контрастным), и сел за стол.

Он попытался вспомнить имя милиционера из газеты, но в голове вертелось только то, что он был капитаном.

Капитан милиции пришел к ним домой в связи с тем, что их сын, в результате несчастного случая попал в больницу, и обнаружил их лежащими на кухне.

Капитан милиции.

Капитан.

Но его имя напрочь выветрилось из головы Антона.

«Надо было сделать ксерокопии, – подумал он. – Чертовы ксерокопии».

И взглянул на карточку.

«Ларин Сергей Петрович №586

12 мая 1920 г.р.

Советская ул., д. 130 д, кв. 5».

Антон прикрыл глаза и облегченно вздохнул, думая о том, что был все-таки прав. Что капитан милиции и читатель, бравший его книгу последним, – один и тот же человек. Правда, ему сейчас было восемьдесят два года. И от следующей мысли ему стало не хорошо.

Он подумал о том, что старик, возможно, уже мертв.

Да, в августе 2000 года он еще был жив, так как брал его книгу в библиотеке. И возможно, что книгу вернули не его родственники, опечаленные смертью старика, а он сам. И возможно…

Антона пронзила глупая, несуразная мысль. Вот он подходит к дому 130 д на Советской, а у подъезда стоит карета скорой помощи. Он хочет войти, отыскать квартиру №5, но дорогу ему перегораживают водитель скорой и фельдшер, выносящие носилки, накрытые простыней. А под простыней угадывается иссохшее от старости тело. И нет больше смысла подходить к двери с цифрой 5 над «глазком», или вместо него, и звонить в звонок, стучать, выкрикивать имя. Потому что никто не откроет. Потому что единственного обитателя этой квартиры только что вынесли вперед ногами.

Антон попытался отогнать от себя эти мысли. Но белая простыня с проступающим рельефом старческого тела накрепко засела в его голове, крича, вопия, что все уже кончено. Кончено, так и не успев начаться.

Он вновь взглянул на карточку. Единственной записанной туда книгой была «Посмотри вниз», автор Антон Полевой. И дата 16.08.2000 год.

Антона передернуло, словно он ухватился за оголенный провод. Карточка выпала из его онемевших пальцев.

«Шестнадцатое, – пронеслось в его голове. – Шестнадцатое… августа…»

И вновь он увидел глубокий порез на лбу, обнажавший белую кость черепа. Спутанные русые волосы с застрявшими в них осколками битого стекла. Пустой взгляд за мутнеющей роговицей. Приоткрытый рот с размозжённой верхней губой, приоткрывающий вид выбитых передних зубов. И все еще дергающееся внутри машины тело, лишенное головы.

Огромный тошнотворный ком подкатил к горлу Антона. Он чувствовал, что весь съеденный обед готов рвануть наружу. А голова отъезжала, словно он только что выпил залпом бутылку водки. И быстро отодвинувшись от стола, он наклонился вперед, закрыл глаза, зажал голову между колен и попытался дышать размеренно.

Медленный вдох. Выдох.

Вдох. Выдох.

Сжатый такой позой, желудок дрогнул, но пища осталась внутри. Рот наполнился горечью.

Ярко-алая помада на нижней губе, запятнанная кровью (от верхней почти ничего не осталось).

Вдох. Выдох.

Его голова словно попала в центрифугу и раскручивалась со всевозрастающей скоростью. Под закрытыми веками вспыхивали ослепительно-яркие огни.

Мутный взгляд, молчащий о красоте, некогда бывших карими, глаз.

Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

Ком продолжал давить на горло. Но центрифуга, наконец, стала сбавлять обороты, а вспышки меркнуть. Нос заложило. И Антон почувствовал, как к переносице скатились слезы.

Изуродованное лицо стало серым, смазанным.

Вдох. Выдох.

Соленая капля наросла и сорвалась вниз и с глухим, но достаточно отчетливым звуком, разбилась о ковер.

Вспышки рассеялись. Прекратилось и головокружение.

И он услышал тихие приглушенные голоса. Высокие, принадлежавшие детям, выводящим до боли знакомый мотив.

Антон прислушался.