Алекс Лоренц - Соня. Первый роман трилогии «Хоррор русского захолустья»

Ну да, побаиваюсь, что тут такого. Неприятные типы, ей-богу.

Глупо получилось. Верняк, заметили, что я хотел слиться.

В итоге остался, повернулся к ним бочком. Тормоз в мажорной попугайской рубашке, ноги расставил, как будто боевую стойку принял. Смотрит исподлобья, волком. Утюг со Светой немного позади, на стену облокотились. Типа, группа поддержки, или как это там называется… когда телки в коротких юбках футбольную команду подбадривают всякими там телодвижениями. Чирлидеры – вот.

Смотрят, пидорги.

Я на них искоса поглядываю иногда, а сам в сторону смотрю. Достал сижку из рюкзака, начинаю чиркать зажигалкой, а она не работает ни фига. Ветерок дует, а газа внутри мало осталось. Дерьмо корейское.

Неловкий момент, кароч.

А они пялятся, лица каменные. Не ухмыляются, ниче такого. Тупо смотрят. А мне не по себе. Ощущаю себя лузером. И все потому, что гребаная зажигалка не работает. А просить у этих гондонов подкурить как-то нет желания.

Я зажигалку ладонью кое-как получше прикрыл от ветра – загорелась. И тут же, сука, погасла опять. Я в себя воздух втянул что было силы. Раскурил несколькими затяжками.

– Соню не видел седня? – спрашивает Ломоглазов.

– Не, – отвечаю, не глядя на него.

– А где она?

Че за тупые вопросы, а?!

– Не знаю, – говорю.

– А че так?

– А вот так.

– Ладно, пошли, парни, – говорит Тормоз своим двум гомикам.

Пропускает их вперед, а сам следом чешет и на меня оглядывается. И взгляд его как будто говорит: я тебя достану. И вообще, как будто он что-то знает, а я нет.

А может, правда знает?

11

Не докурив, достаю из кармана телефон. Опять набираю Сонин номер. Хотя… зачем? Если б она появилась в сети, мне бы пришло уведомление. Может, на домашний позвонить? Типа, спросить у родаков, че да как. Может, и объявилась уже – чем черт не шутит…

Не, не буду. Дураку понятно: бесполезняк.

Только докуриваю, кидаю бычок в заплеванный угол, как вдруг звонок. Опять достаю телефон, смотрю: с Сониного домашнего. Оп-па.

Думаю: ща услышу ее голос – и все встанет на свои места. Окажется, что она у какой-нибудь подруженции зависала, они там с горя прибухнули и спать завалились, а родителям эта дура позвонить забыла, потом телефон разрядился или что-то в этом роде. Обычно ведь так, когда подобное происходит. Находится неожиданное, но разумное объяснение. И вся бодяга заканчивается типа благополучно.

– Алло! – говорю в трубку.

– Андрей? – голос Сониной мамы. Тон, который, знаете, не обещает ни хрена хорошего.

– Да.

– Это мама Сони.

– Я понял.

– Мы ее со вчерашнего дня не видели. Не знаешь, где она?

– Не, не в курсе. – Мне кажется, голос опять выдает во мне убийцу. Пытаюсь выдавить эмоцию, а получается безразличие какое-то.

– Вы ведь вчера виделись? В кино ходили, да? – Она, верняк, думает, будто я что-то скрываю.

– Ну да, было дело.

– И ты ее проводил до подъезда? – Блин, она что-то подозревает! Стопудово!

– Само собой.

– И она зашла в подъезд? Ты видел?

– Видел.

Молчит. Мучительно так. Типа, смесь безысходности и подозрения. И подозрение пока такое… как бы это сказать… смутное. Но это пока. Вот сейчас она положит трубку, у нее мысля в голове закруглится – и все, я стану главным подозреваемым. И хорошо, если не единственным.

В голове у меня в этот момент бардак. Во рту пересохло. Я думаю: может, сразу и выложить, что я Соню придушил и скинул в открытый люк канализации?

– Ты не знаешь, где она может быть? – Голос мамы дрожит. Она вот-вот заплачет прямо в трубку. – Мы уже всех обзвонили. Заявили в полицию.

Это-то я в курсе, что вы в полицию заявили. Собственной шкурой прочувствовал.

– У нее уже такое бывало пару раз… – продолжает она все тем же дрожащим голосом. И тут ее пробирает конкретный такой словесный понос. Она им как бы пытается заглушить истерику, которая рвется наружу.

А я про себя думаю: вот так новости! Оказывается, Соня уже уходила на ночь без спросу! И ничего мне не говорила…

– … ты знаешь, мы с мужем рано спать ложимся…

Еще бы. Конечно, знаю! Кому, как не мне, об этом знать.

– … спим крепко…

Угу, можно сказать, лично проверял.

– … Соня этим пару раз пользовалась. Мы просыпаемся: ее нет. Звоним, а она, оказывается, у Алины была, а нас не стала предупреждать – разбудить боялась…

Не помню, чтобы она у Алины хоть раз ночевала. Меня в эти дела не посвящали, во всяком случае.

– … а в этот раз позвонили – не отвечает. Тут же дозвонились до Алины. Соню вчера после школы она не видела. Никто ничего не знает. Я тебе сначала звонить не хотела…

Конечно, не хотела! Ты ж меня терпеть не можешь.

– … и ты тоже не знаешь. Господи, что же теперь делать… – Всхлипы.

Я хотел было сказать что-нибудь успокаивающее, но не успел: она отключилась, не попрощавшись.

Впрочем, это хорошо. Я бы все равно сморозил какую-нибудь тупую чушь. Маман бы меня еще больше стала подозревать в убийстве.

Слушайте, а как ее вообще зовут-то?

12

– Вот ты где!

Из-за угла нарисовался Пашка Коробов, мой лучший друг. Дружище, можно сказать. Бро. Все в нем хорошо – и денег в долг даст, когда надо, и прибухнуть не дурак, и про телок потрещать, и просто збс чел. Один у него недостаток – волосы сальные все время. Он, значит, утверждает, что типа моет их регулярно, а они сальные все равно. Что-то тут не так.

Утром я с ним не особо разговаривал. Настроения не было, понятное дело. У меня такое случается: настроения нет – и не говорю ни с кем… Ну, вы поняли, кароч.

– Опять курил? – Он не курит и всегда задает насчет этого навязчивые вопросы. И интонация мамкина.

– Нет, дрочил, – отвечаю.

– Я так и думал. Что они у тебя выпытывали? В смысле, полиция.

– Спрашивали, че как, – отвечаю. Мы идем ко входу в школу. Неспешным, типа, шагом.

– И что ты сказал?

– А че я скажу? Я ж не знаю, где она.

– Верю.

Хорошо, хоть кто-то верит. А то я и сам уже не верю.

– Вы не ссорились? – спрашивает Пашка. И этот туда же.

– Ой, да иди ты в жопу! – говорю и замолкаю. Бесит, сука.

– Говори, – требует. Как будто я ему что-то должен, говнюку.

– Ну да, мы посрались. Доволен? Посрались хорошо так, с огоньком. Но я ее не убивал!

– А че ты сразу про убийство-то? – громко так, на весь задний двор.

Я огляделся опасливо. Какой-то мелкий поц шарахнулся от нас, шаг ускорил.

– Ты потише ори-то, ладно?

– Так это все-таки ты?! – не унимался Пашка. Причем уже на полном серьезе говорил. Остановился, в лице поменялся, глазья на лоб полезли.

– Что я? – Я набычился. В морду ему дать, что ли?

– Да ничего! – Руки в карманы убрал и пошел быстрым шагом мимо, типа не со мной. Сердитый какой.

– Да не знаю я, где она! – ору ему чуть ли не в ухо. – Не знаю!