Ольга Мартьянова - Исповедь мертвого эгоиста. Роман

Всегда считал себя неудачником, и потому на моем лице отложилась печать вечной скорби. Девушки относились ко мне по-матерински, считая своим долгом заботиться обо мне. Я же не мог терпеть этого и рвал отношения после нескольких месяцев пытки. Меня тяготила совместная жизнь. Ведь жить с кем-либо – значит, быть ответственным за того, с кем живешь, к тому же это совершенно другой вид существования… В отличие от встреч, ты живешь по расписанию: по ее расписанию! Ты постоянно должен. Должен вовремя приходить, вовремя кушать, вовремя делать то, что она считает, ты должен. И начинаешь жить не своей жизнью, а подстраиваешься под ее жизненное кредо.

Мне не нравилось подчиняться. Ощущение, будто ты в клетке. Женщины желали видеть меня счастливым, а выходило так, что они были несчастными со мной. Я не хотел жить по шаблону. Что мне было нужно, чего я ждал?

Не знаю. Как должно быть? Не знал. Я ничего не мог предложить им взамен.

И все же одной удалось затащить меня не только в постель, но и в загс. Конечно, как у большинства, это про- изошло не по большой светлой любви, а по пьяному за- лету. Ребенок перевесил мои жизненные устои. Я не стал возражать. Знакомство с родителями убедило меня, что женитьба необходима. Видели бы вы мою тещу! Тесть же напоминал овощ на огороде – такое маленькое бессловесное существо… Мне было его чисто по-человечески жаль. Тогда я мог только догадываться о его незавидной доле. Он так умоляюще заглядывал мне в глаза, ища защиты и поддержки, что я женился бы даже из мужской солидарности!

Сыграли свадьбу, родился сын. Я даже сжился с мыс- лью о безысходности своего положения. Старался быть хорошим мужем и зятем. Но теще мало было своего бес- хребетного муженька. Как у мачехи про Золушку: «Эх, королевство маловато, разгуляться негде!» Я стал еще одним «мальчиком для битья» в этой истеричной семейке. Постоянные придирки по поводу и без повода, подтрунивание, насмешки, унижения – вот все, что я испытал в полном объеме. «Мы из тебя сделаем человека», – то и дело повторяла теща. Жена во всем ее поддерживала.

Живя в их доме, я представлял, что нахожусь в психо- неврологическом диспансере для людей с тяжелым психическим расстройством. И если из тюрьмы выходят, отмотав срок, то здесь была полнейшая безнадега. Они вцепились в меня, как клещи. Зачем я им был нужен? Думаю, для статуса замужней женщины, не более. Привыкнув терпеть, я все сносил молча. Всех это устраивало.

Но однажды я сломался…

Весеннее раннее утро, город дремал. Был обычный, ничем не выдающийся выходной день. Хотелось ото- спаться, поваляться в постели и ничего не делать, никого не слышать, не видеть. Казалось, ничего особенного не произошло, просто жена решила убраться в комнате, когда я спал. Полгода мы жили в бардаке, и вот именно в этот день и час ее стали черти надирать заняться уборкой. Войдя с ведром, полным воды, она грохнула им об пол. Вода выплеснулась. Тихо, злобно, но так, чтобы я слышал, она материла свою неудавшуюся, по ее мнению, жизнь. Притворяясь спящим, чувствовал, как внутри начинает разбухать ком раздражения и злости. Шваркая тряпкой, с грохотом передвигая стулья и пиная предметы, попадавшиеся ей под ноги, она приближалась к кровати. Открыв глаза, увидел, что вместо симпатичной девушки на меня надвигалась кухонная ведьма. На голове из-под платка выбивались волосы, падая на лицо, тещин выцветший халат с дырами под мышкой на- водил ужас. Чудовище в женском обличье, неестествен- но вращая черными глазницами, приближалось все ближе, неся швабру наперевес, как ружье. Вместо рта зияла пустота…

Не помню, что почувствовал в это мгновение, что пронеслось в голове, но, резко подскочив на кровати, с диким криком ринулся к ней. Сдернув платок, схватил за волосы и начал кидать ее тело из стороны в сторону, как мешок. Кричал, как раненый зверь. Без слов, просто орал во всю мощь мужского горла.

Очнулся, почувствовав легкость в руке. С удивлением увидел в зажатом кулаке большой клок женских волос. Сама же женушка, оторвавшись таким неестественным образом, отлетела к стене и всей массой располневшего тела шмякнулась.

На наши вопли прибежала теща. Увидев распластавшуюся дочь с окровавленной головой, кинулась на меня, как коршун, растопырив руки-крылья. Но я еще находился в невменяемом состоянии и сдаваться не собирался. Оттолкнув женщину от себя, бросил в нее клок волос и закричал в исступлении: «Убью, суки, твари! Не подходите ко мне! Ненавижу!»

Не помню, как оделся и выскочил из квартиры.

Вы спросите, почему я так подробно описал случай из семейной жизни, заостряя на нем внимание? Потому что в тот момент моя жизнь оказалась на перепутье. Что делать дальше? Вернуться, повиниться и продолжить свое никчемное существование в этой семье? Или уйти куда глаза глядят, чтобы больше не подвергать опасности ни себя, ни их? Что делать? Вернусь – где гарантия, что не посадят? А если не вернусь? Замкнутый круг – вот куда я попал! И выбора нет, и выхода нет…

Бродил по улицам до самой темноты, не замечая холода, голода и усталости. В меня будто вшили мотор без выключателя. Истерзанные нервы – как палец на спусковом крючке. Страх не давал дышать полной грудью. Неизвестность сковала организм. Наконец, окончательно замерзнув, зашел в бар. Там было тепло, пахло едой. Официантка поставила передо мной кружку пива. Выпив залпом, не мог остановиться, заказал водку. Вот это выходной! Вот это отдохнул! Что же дальше? Картины всплывали в мозгу самые абстрактные. Досидев до закрытия, успел даже вздремнуть на диване.

Всему наступает конец, а решение так и не пришло. Идти домой не хотелось. Впереди был еще один день. Его я совсем не помню. С кем-то пил, где-то спал. Очнулся в ментовке – забрали с улицы. Держать меня не было по- вода, и, оформив, наутро отпустили. На работу не пошел, домой явиться боялся, стал бродяжничать. Познакомился с местными «санитарами помоек».

Собирал банки и бутылки. Ночевал в подвалах, на вокзале, на лавках, в подъездах…

Когда по заявлению новой родни меня задерживали, за мной приезжала теща и возвращала в семью. Какое-то время я там жил, меня великодушно прощали, но ничего не забывали, часто упрекая в никчемности. В один из таких промежуточных этапов моей жизни родилась дочь. Но это не изменило наши отношения. Я ненавидел жену, терпеть не мог ее маму, и только иногда с тестем выпивали, прячась в кладовке, жалуясь друг другу на свои неудачные союзы.

И все-таки я решился оформить развод и уйти из семьи. От бабушки мне досталась квартира – туда и перебрался. Дальше – «день сурка»: работал и пил, пил и работал. Казалось, что бегу по кругу. Выйдя из суда, порвал свой паспорт. Эта часть жизни была закрашена черной краской сознания. Остался один. Никогда больше не вспоминая этот отрезок жизни, не рассказывая о нем ни- кому. Со временем убедил себя в том, что ничего этого со мной не происходило. Так проще.