Владимир Митюк - Грубые хроники. Роман из цикла «Пространство холода»

Особое беспокойство вызывала могилка, расположенная метрах в пятидесяти. Её хозяйка – извините, более подходящего синонима не подобрал, тщательно ухаживала за ней. Вот беда – опять слова нужного нет, подметала, поливала, собирала опавшие листья. Женщина была чрезвычайно пожилая, даже старая, наверное, лет девяносто, судя по году рождения её почившего мужа. Мы иногда беседовали так сказать, за жизнь. Но о нём она сказала только одно – хороший был человек. И того достаточно. Иногда мне казалось, что она буквально живет здесь. Однако расспрашивать старушку о житье-бытье я считал некорректным. Предлагаемая же мною помощь вежливо, но неизменно и твёрдо отклонялась. Старая закалка – ничего не просить, не получать помощь и надеяться только на себя. Во многом я был с ней согласен, но иногда все же подкрашивал и поправлял скамейку и столик, приносил воду для полива и как бы невзначай оставлял в укромном месте.

Вот и сейчас я, увидев пожухшие цветы, решил полить. Может, она приболела, или, что вполне вероятно, последовала в мир иной вослед за супругом, доподлинно мне было неизвестно – никаких контактов, адресов, телефонов – все оставалось только здесь. Иначе и быть не могло. Я полил цветы, высаженный по бокам мох, многолетний, он неплохо приживался, и был зелёным практически весь сезон.

Я допил квас, посидел в некоторой прострации несколько минут. Дальше – что? Вроде миссия выполнена. Но ещё нужно сходить в супермаркет, закупить продуктов.

Если кто-то думает, что в длинные весенние или летние вечера я испытывал тоску или синдром одиночества, тот глубоко ошибается. Находились у меня занятия, и не сидел я на лавочке у подъезда, и не рубился в домино со всеми вытекающими последствиями и не задумывался о бренности мира и вселенских проблемах. Окна мои выходили во двор, шум за окнами не мешал. В жару я уходил на пруд, окунался. Выезжать из города я не мог, да и не хотел.

***

А она оказалась натуральной блондинкой, даже платиновой. Это можно определить лишь при определённом контакте. Подозреваю, что среди их сонма большинство крашеных, но какое мне до этого дело? Я отметил между делом, как и необычайную упругость женщины. Спешил не я. Признаться, даже слегка подзабыл, что и как. Я что, забегаю вперед, или теряю нить повествования? Признаки приближающегося неизбежного склероза. Неужто он бывает в сорок с небольшим? Марьяна Петровна, та, что с работы, прознав, что я живу один, пыталась было подбить под меня колья, но безуспешно. И тут возникла странная ситуация, ведь я не мог объяснить, что это меня не интересует, как? У меня свои заботы, а на работе – строгое выполнение регламента, и полная самоотдача, никаких отвлечений.

Мои дела и мысли не оставляли времени на женщин, я и так был слишком занят. Неизбежные корпоративные вечеринки я переносил с трудом, но отказываться было нельзя – я знал. Что к подобным уклоняющимся личностям относятся более чем подозрительно, а мне это надо? О чем это я?

Я собрался и ещё раз сходил за водой, чтобы завтра не заморачиваться этим. В воскресенье я не любил приходить рано – во-первых, много народа, суета, во-вторых, именно в воскресенье я позволял себе выспаться за всю неделю. В-третьих… Да разве я обязан отчитываться перед кем-то? Я и так слишком много рассказал, остальное невольный читатель, если таковой отыщется, может домыслить и без меня. Если душа моя будет существовать и за последней, так сказать, чертой, в чём я все больше сомневаюсь, мне не хотелось, чтобы кто-то копался в моем сознании, исследовал мои мысли, впечатления, сны. Говорят, они записываются вроде голограммы, и в каких-то лучах можно их воспроизвести. Не знаю, но поберечься не помешает.

Следующая суббота по церковному календарю приходилась на праздник – я услышал, проходя мимо церкви, и народу приходит ещё больше, чем в обычный выходной день. Люди будут придирчиво осматривать чужие могилы, сетовать, стараться сделать как можно лучше, посидеть, помянуть и выпить. А потом не у всех хватит ни желания, ни сил прибрать за собой, будут летать полиэтиленовые пакеты, обрывки бумаги, кусочки не съеденной пищи. То ли раздолье животным! Остатков надолго хватит.

Я же буду долго сидеть, охраняя свой объект, тихо, размышляя о вечном. Шучу. Мысли у меня уже почти закончились, и главным было – поддерживать ритуал, да. Вот в среду я провел генеральную уборку. Ни одного сорняка, цветочки распрямились. Только моя старенькая знакомая так и не появилась. Пойти, что ли, поставить свечку? Только неясно – за здравие или за упокой. Была ли она верующей? Нет, почему я мыслю о ней в прошедшем времени? Так или иначе, я снова отправился за водой. Дружок, насытившись, бежал рядом. Внезапно он свернул в сторону, и я машинально за ним. И правильно – на пути выросла яма. Да, действительно, на углу асфальт немного проваливался, растрескался, и даже такой осторожный человек, как я, спотыкался. Ну, хотя бы обнесли флажками или верёвкой. А то мало ли чего может быть. Ненароком грохнешься и сломаешь ногу.

Я огляделся – метрах в пятидесяти стоял каток, а на боковой аллее – налево, если я выходил, не доезжая до главных ворот, мне же направо, правда, я в последнее время выходил на следующей остановке. Так вот, часть старого асфальта была снята, сбоку – вырубленные кусты, и куча щебёнки. Ну, дела движутся. Конечно, рабочие уже ушли, бросив орудие труда – кому придёт в голову ночью угнать каток!

Я обошел яму, и взглянул на недавно появившийся памятник. Буквы всё также светились золотом, но цветочки приуныли и пожухли.

Странно, никто не приходил, не навещал, полили бы, трудов немного. А ведь парень молодой, наверняка родственники ещё в силе, уж могли бы. Мне стало его жалко, и я выполнил несложную миссию, благо колонка рядом. Цветочки сразу ожили, потянулись вверх. Думаю, к празднику кто-то наверняка придёт. Потом проделал аналогичную процедуру и на участке старушки, теша себя надеждой, что просто старая женщина болеет, поболеет и оклемается.

В следующий раз надо обязательно взять её телефон, обязательно. Непонятное чувство посетило меня, но отнюдь не сострадание. Просто все должно быть правильно, как заведено… И мне спокойнее.

***

В субботу я устроился на своём месте, полив и окончательно прибравшись. День обещался быть ещё более жарким, чем давеча, постепенно подтягивался народ, стало шумно и суетно. На лавочке было удобно, деревья, доставлявшие немало хлопот по осени – листья, понимаешь, падают, в жару надежно защищали от палящего солнца. Хорошо, что мое убежище было не на проходе – примерно третий – четвертый ряд от дороги. Кладбище было старое, неровное, захоронения проводились хаотически, примерно так, как развивался город. Посему я был избавлен от излишнего общения. Конечно, приходили соседи, кто по одному, кто целой семьёй. Мы молча раскланивались, у всех были свои дела, многие, исполнив положенный ритуал, ближе к часу расходились. И наступало пиршество истинных хозяев – я не имею в виду покойников.