Ксения Гожа - Трое в больнице, не считая убийцы

– Ужас, зачем о таких вещах за столом, да и в Новый год! – воскликнула, охнув, Людмила Владимировна и руками прикрыла рот, изображая сочувствие и удивление. – Что-то хорошее расскажи, Витя!

– Я влюбился и нашел друзей. – Снегирёв решил умолчать о том, что его возлюбленная трагически погибла, а с друзьями он, возможно, уже никогда не встретится. Надо бы не забыть поздравить их с праздником и позвонить.

– А по семье-то скучал?

– Конечно, – соврал Виктор. – Давайте, что ли, на улицу выйдем? Оттуда лучше салюты смотреть.

Он не мог больше сидеть в этой душной, маленькой комнате, в которой пахло испорченной едой, старьем и пылью, в которой все перебрасывались друг с другом незначительными и глупыми фразами, лишь бы заполнить неловкую тишину, которая давила всем на уши и заставляла нелепо ерзать на стуле и переминаться с ноги на ногу, ему осточертели вопросы, на которые так или иначе приходилось отвечать, то есть лгать, эти люди, которых он никогда не понимал и не мог понять, они ему были чужие, и за это он их ненавидел.

– Да, пойдемте! – поддержал Вова, вставая из-за стола. Он, кажется, был единственным, кому нравились эти посиделки. Виктору нестерпимо хотелось курить.

На улице пахло праздником. Духи смешались с запахом петард, веселья и алкоголя. Это наводило на мысли о том, что и собравшимся не мешало бы уже выпить, но Вова категорически был против. Почему младший брат решает за старшего? Когда это такое было? Виктор предварительно вытащил бутылку виски из-под стола и спрятал во внутренний карман своего пальто. Теперь он точно выпьет, и никто его не остановит.

Тепло разлилось по телу с первой капли. Какое приятное чувство – быть пьяным. Нет никаких забот. Но есть и минусы. Ты – это забота. Для всех окружающих. Однако никогда никого это не волнует, когда они начинают пить. Так и Виктор. Он не думает сейчас ни о чем таком. Главное пить. Много пить. И пусть соседи думают, что он алкоголик. Ему наплевать на мнение этих людей. Они перестали для него существовать.

Какое приятное чувство – быть пьяным.

Где-то громыхнул салют. Старушка схватилась за сердце и охнула.

– Не люблю я эти петарды и салюты. Гадость одна. Ничего полезного.

Она присела на скамейку с облупившейся краской вместе с мужем и глубоко вздохнула.

– Старая я, Юр. Старая. Чувствую, умру скоро.

– Ты что, ну! Что ты!

Ее муж сказал это с такими эмоциями, которые от него никогда раньше Виктор не видел. Брови подняты, глаза на выкате, губы трубочкой. А сколько слов он сказал! Но Снегирёв продолжал просто слушать.

– Да, Юра… Хоть я и не люблю в праздники говорить об этом, но все мы когда-нибудь умрем. А я, наверно, уже сегодня, Юр.

– Да что ты! Откуда такое?

– Чутье, Юр. Чутье.

Старушка охнула еще раз и сложила руки в ногах. Виктор ее прекрасно понимал. Люди всегда чувствуют, что скоро умрут. Это как голод. Ты чувствуешь, что ты голоден и идешь есть. Ты чувствуешь, что умираешь и идешь умирать.

Из подъезда вышел Вова с коробочкой. И как всегда с улыбкой.

– А вот и салют!

Виктор поспешно спрятал уже полупустую бутылку виски обратно в пальто. Ему на мгновение показалось, что брат заметил и посмотрел на него укоряющим взглядом, но тот просто прошел мимо. Снег сверкал в свете уличных фонарей, переливался, искрился, и казался Виктору таким веселым, ярким и дружелюбным, что он невольно протянул к нему забинтованную руку и, простояв в ступоре несколько секунд, стыдливо засунул ее обратно в карман. Вова взгромоздился на сугроб повыше и оставил там фейерверк. В руках у него была еще какая-то коробочка, поменьше.

– Витя! Это мой подарок для тебя. Открой сейчас.

Снегирёв отчего-то недоверчиво посмотрел на синюю блестящую ленточку, перевязывавшую упаковку, и неловко потянул за один конец, стараясь как можно меньше напрягать руку. Брат снял за него крышку и, замирая, взглянул Виктору в глаза и тут же отвел взгляд в сторону: не мог он смотреть в этот карий омут, убийственный и равнодушный. Снегирёв вытащил из коробки что-то мягкое и в темноте сначала даже не понял, что это такое, пока Вова ему не сказал:

– Ну, одевай же.

– Правильно будет «надевай». – Снегирёв, спохватившись, продолжил, чтобы никого не задеть и не обидеть. – Спасибо тебе большое, брат.

Вова в порыве чувств обнял его, и Виктор в ужасе отстранился, чтобы тот не почувствовал бутылку виски, спрятанную во внутреннем кармане черного пальто. Шапка была ему как раз впору, со смешным мягким помпоном и, кажется, темного цвета, хотя все предметы в эту беззвездную холодную ночь казались черными.

– У тебя ведь есть зажигалка, зажги тогда ты фитиль. Предоставим тебе эту честь, – Вова снова улыбался, и Виктора коробило от этой его жизнерадостности.

Снегирёв поднес огонек к фитилю и, отбежав к брату и соседям, наблюдал за тем, как он быстро разгорается. Салют задымился и резко выстрелил в ночное небо, освещая его разноцветными брызгами бессчетного количества ярких искр. Виктор достал телефон и попробовал набрать номер Лисичкиной. Спустя пару гудков включился автоответчик. Телефон снова отправился в карман пальто, а в душе воцарилась пустота. Сквозь шум взрывающегося фейерверка Виктор услышал чье-то тихое «ох», и почувствовал, как Вова крепко вцепился ему в плечо.

Два брата стояли в обнимку и смотрели на салют, и никто из них даже не подумал о том, что на скамье уже лежит мертвое тело Людмилы Владимировны.

Она умерла так же быстро, как закончился салют. Впервые Виктор забыл обо всем и просто наслаждался моментом. Он забыл всех людей вокруг и смотрел на фейерверк. Искры разлетались во все стороны, такие же яркие, как его надежды и ожидания. «Высплюсь и уеду», – думал он, но из раздумий его вытянул чей-то тяжелый глухой стон.

– Люда… Люда! – стонал старик. Он крепко держал свою пожилую жену за руку, но теперь это была лишь мертвая плоть.

Виктор развернулся, когда его брат убрал руку с плеча и отошел к скамейке.

Лицо Людмилы Владимировны было пепельно-серым в свете фонаря и белого снега. Уголки губ были опущены, а сам рот приоткрыт. Старушка умерла прямо в новогоднюю ночь, а перед этим почувствовала смерть. Что это: магия или простое предчувствие?

– Что случилось? – паническая атака настигла Вову. Он замешкался, тряс старушку за плечи, кричал ей прямо в лицо, плевался, и брызги его слюней летели на сидящего сбоку старика.

А Юра просто плакал. Он понимал, что он следующий. Смерть прошла рядом и забрала его жену, но это не значит, что она ушла. Смерть никогда не забирает одного. Она вернется.

– Я вызову скорую! Она не могла вот так умереть, вы ошибаетесь! – продолжал Вова, хотя и сам в душе понимал, что все кончено. Она умерла.