Натали Варгас - Cave canem, или Осторожно, злая собака. Книга первая

– Аркадий Дмитриевич удостоил дочь наследства?

– Понимаю ваше удивление! – Саблинский огляделся и потянул маркиза к пустому углу за портьерами: он был рад посудачить о жизни других людей. – Как я слышал, тот самый граф Димитров был знаком с князем до женитьбы.

– Вот оно что… – маркиз снова глянул в сторону Алены.

– Да, говорят, что князь собственно путешествовал с графом, после чего тот, встретив его дочь, так сказать, неожиданно женился.

– Понимаю.

– Но Валерия скончалась лет двенадцать назад. Да, в девяносто девятом. Скверный был год! После царствования здесь графа Димитрова долги, даже за дом в Петербурге, пришлось гасить старому князю. Знаю, плохо говорить о мертвецах…

– Димитров тоже умер?

– Шесть лет назад. Причиной смерти подозревали отравление, но никаких доказательств не нашли, а посему дело осталось открытым.

– Отравление, вы сказали?

Тут Лука Михайлович сотворил на лице значительную мину, воровато оглянулся и склонился над ухом маркиза.

– Он лысел и терял вес, сильно менялся в настроениях…

– Так, то ж не отравление, а…

Граф сжал локоть маркиза, давая понять, что он не закончил изложение фактов. Де Конн понятливо замолк.

– Ясное дело, граф умер от сифилиса, но каково было бы его семье узнать об этом? Я уже не говорю об обществе…

– Ну да, естественно… – маркиз вытянул нижнюю челюсть так, что по его лицу пробежали глубокие вертикальные складки. – Кто еще знает об этом?

– Только врач, князь, я и вы… Как управляющему имением князя, полагаю, вам нужно знать о жизни хозяев.

– Очень признателен. У князя есть общие дети с нынешней женой?

– Нет. Так что будьте настороже, Авад Шаклович, эта купчиха вам неполноценный товар попытается впихнуть. Хотя Алена недурна, очень даже недурна. Но деревня, мой друг! Тоска, дикие нравы и суеверия!

– Суеверия?

– И какие! Здесь верят в заложных покойников и всякую навь и, представьте себе, обвешивают потолки чесноком! Такая вонь!

Оба негромко засмеялись.

На стороне молодой графини начинало зарождаться беспокойство.

– Похоже, наша вольная жизнь подходит к концу, – произнесла одна из подружек Алены, графиня Хилкова, тучная дева в широком платье из муслина. – Они явно говорят о вас, сударыня, маркиз трижды бросил взгляд в вашу сторону.

Лицо Алены помрачнело. Она поднялась и через зал направилась прямо к гостю. Те замолкли и выпрямились. Граф Саблинский представил гостя молодой хозяйке.

– Маркиз, – улыбнулась та, делая реверанс, – ваше сиятельство.

Де Конн поклонился.

– Мадемуазель… – томно протянул он с искренностью художника, увидевшего пред собой статую богини. Жестом, достойным особы королевской крови, коснулся губами пальчиков ее протянутой руки, произнес несколько восхищенных фраз на французском и добавил по-русски: – Весьма польщен! Ничего сверх нормы установленного поведения, деликатно и неизмеримо тонко. Алена порозовела и приняла предложение маркиза взять его под руку.

– Надолго ли вы к нам, Авад Шаклович?

– Это зависит от здоровья князя Камышева, сударыня, – при этих словах Алена опустила голову: значит, гость был поверенным деда. – Простите, если я вас огорчил.

– О нет, что вы! – девушка грустно улыбнулась.

Как она поняла, маркиз извинялся, что ранил ее чувства, напомнив о печальном состоянии дедушки. Несмотря на то, что огорчало ее нечто иное, графиня приняла вид монашеского повиновения немилосердной судьбе:

– Все мы подвластны воле божьей!

– Как вы правы, сударыня! – отозвался де Конн, странно ухмыльнувшись. – Но я слышал о салоне, который ваша милость содержит. Вас не давит печаль!

– Не желаете ли вы посетить его? – тут же оживилась графиня. – Салон собирается вечерами по пятницам. Я буду очень рада вашему согласию.

– Обязательно побываю, но не на этой неделе, – на мгновение что-то странное вспыхнуло в непроницаемых глазах гостя. – Увы, служба князю накладывает на мои обязанности печать послушания. Я должен немедля взяться за его дела.

Молодая графиня участливо склонила головку. Ей надо было поразмыслить со своей компанией о том, в каком русле развивать отношения с бурмистром дальше.

– Тогда завтра после полудня мой секретарь познакомит вас с условиями, – промолвила она.

– «Условиями»? – остолбенел де Конн, но Алена уже растворилась в толпе воздыхателей.

В зале появились супруги Камышевы, и после представления новых лиц всех гостей пригласили к обеду. Еды и разговоров было вдоволь. Соседство маркизу составил некто Владимир Касимович Брехтов, презабавный молодой человек, начинающий судебный следователь от канцелярии графа Саблинского. Судя по лихо закрученным усам, бывший военный. С другой стороны сидел племянник Камышихи Михаил Николаевич Савин. Симпатичный, средних лет, выбритый до синевы приземистый человек, юркий и постоянно чего-то нервно ожидающий. Напротив устроился Яков Оркхеим. Он бросал взгляды на бурмистра редко, но прицельно.

– Не видели ли вы господина Спиридонова? – спросил Оркхеима сосед, некий Паскин, учитель арифметики.

– Нет, сударь, не видел, – нехотя отвечал тот. – Да и как же мне видеть вашего башмачника, ежели у меня туфли новые?

Оркхеим намекал на бедность учителя. Тот много пил и, как многие предполагали, пытался продать вещички своей тещи через того самого Спиридонова.

Рядом с ними вели затейливый разговор господа Небрасов, учитель музыки, и Башкин, учитель богословия, иезуит.

Вдруг до слуха маркиза донесся знакомый голос:

– Именно ритуалы являются важной частью религиозной общины, ибо они утверждают древность и наследие от великих культур. Ритуалы должны порождать восхищение и единство среди своих избранников, преданность среди новичков и крепкие устои среди магистров. Избранность, необычность, безделье и скука – вот двигатели современного тайного общества!

Это был тот самый Иван Антонович Наумов, который встретил маркиза прошлой ночью. В экстравагантных кружевах, с замотанной батистовым платком аж до самого подбородка шеей и пышной прической со слегка завитыми локонами. Господин Башкин при сих словах сдержанно крякнул. Судя по всему, камни бросали и в его огород.

– Довольно легко создать секту в месте, где образование – лишь удел монахов, – во весь голос вещал учитель истории, – достаточно разыскать пару папирусов или табличек в пустыне Аравии и потрясти ими перед толпой не умеющих прочитать даже собственное имя рыцарей. Пусть находка эта относится к записям какого-нибудь собирателя налогов или жалобе бессребреника на своего удачливого соседа. Главное, они древние! Их место будет очищено на новом алтаре, и магистр позаботится о том, чтобы в присутствии неграмотной толпы совершались чудеса. А дальше – проще. Когда из черни образовывается группа фанатиков, эти «скрижали» более недоступны для обозрения тем, кто приходит вновь, и только копии открыты для публики. Вот тут-то и рождается новая «религия»! Ее основатели пишут все заново, устанавливают ритуалы, мифы, историю… и все в виде «переводов». Далее они создают учение, и древние письмена уходят в историю. Они либо пропадают, либо уничтожаются в каком-нибудь катаклизме. В любом случае, к тому времени, когда в секте найдется один более-менее грамотный человек, способный раскрыть подлог «древнего послания», сама древность останется лишь в копиях и переводах отцов-основателей… Вот и все!