Натали Варгас - Cave canem, или Осторожно, злая собака. Книга первая

Одобрительные возгласы. С чего начинался разговор, де Конну так и не удалось узнать, но, очевидно, он шел о новых религиозных течениях, ставших столь популярными с развитием печальных событий в Европе.

После холодных закусок и дюжины увлекательных бесед с соседями маркиз присмотрелся к остальным присутствующим. Рядом с Саблинским – инспектор классов и учитель литературы Восков в компании юного купца Пульина. Они беседовали о торговле и займе денег. Далее – врач Дома Тильков. Он рассказывал сидевшему рядышком Богомольскому о пряностях и водке, крутя в руке небольшой памфлет о настойках. В прошлом квартирмейстер, а ныне воспитатель мальчиков, Богомольский был близорук, ничего рассмотреть не мог, но тщательно скрывал сей недостаток, морща лоб и поддакивая. Врач, человек с выразительно грубыми чертами лица, лысоватый и коренастый, обладал речью быстрой и безостановочной, как скороговорка, чем весьма отталкивал окружающих, ибо те его не понимали.

– А что за вода такая, любезный Авад Шаклович, о которой вас расспрашивал купец Пульин? – отвлек де Конна неожиданный вопрос следователя Брехтова. – Он ею так заинтересован.

– Аква Мираблес, – устало отозвался маркиз. – По существу, это очень хитрая настойка из трав, бергамота или цедры. Прекрасные духи, но полезна при головных болях и иных недугах…

– Видимо, купец подыскивает новый товар, – Брехтов состроил шутовскую мину. – Сам-то ныне занимается собиранием произведений искусств. Говорили, он на коленях вымаливал у старого князя продать ему ту мозаику с собакой, что экспонирована в вестибюле.

– Cave canem? Мозаика той собаки не более чем подделка.

– Да? Странно… Год назад Пульин привозил некоего знатока и тот подтвердил подлинность оной.

В ответ маркиз лишь приподнял брови, но молодой следователь отставать не желал.

– Спокойно ли вам ехалось сюда? – продолжал расспрашивать он. – Слышал я, вы прибыли ночью. Очень тревожно здесь в темное время суток.

– О чем вы?

– О разбойниках и волках…

– И волках?!!

– Зверье здесь особенно лютует! – вдруг присоединился к разговору дворецкий Бакхманн. Он стоял позади бурмистра, наблюдая за работой лакеев. – Первые нападения произошли лет так пятнадцать назад. Пропадает люд, крестьяне, особенно зимой, а у деревень к оттепели находим обглоданные скелеты. Я лично отправлял приказчиков по деревням, чтобы удостовериться в произошедшем. Ужасное зрелище!

– Как же вы определяете, кем именно был несчастный, если, насколько я понимаю, к весне волки растаскивали жертву по всему лесу? – спросил маркиз.

– По остаткам одежд… Мы построили палисадник, но к зиме эти твари становятся злее и нападают с нещадной жестокостью.

– Представьте мне список всех погибших по деревням за последние десять лет, – вздохнул де Конн. – А на скот волки нападают?

– Постоянно! Раньше здесь содержались обширные псарни, но, увы, их закрыли за неимением средств на содержание, да и никто ни охотой, ни травлей ныне не занимается.

Маркиз ненадолго призадумался.

– Знаете что, Владимир Касимович, – наконец он обратился к следователю Брехтову, – охота мне прокатиться по деревням князя и поспрашивать о волках, о характере их нападений. Может, можно будет изучить повадки зверя и найти способ защититься.

– Ради бога, ваша милость! – отозвался с другого конца стола граф Саблинский. – Но не лучше было бы истребить всех этих бестий?

– Посмотрим, граф. Не составит ли господин следователь мне компанию? – маркиз глянул на Брехтова. – Скажем, послезавтра, в четверг с утра? Беру на себя все приготовления к поездке.

– Ну, раз так, почему бы и нет? – ответил тот без всякого энтузиазма. Его день был испорчен.

После обеда к маркизу, как и обещала Алена, явился ее секретарь с письменным прибором и небольшой тетрадью в руках. Клим Павлович Тавельн. Вида он всегда был напыщенного и столь важного, что ему можно было бы отвести место секретаря Коммерц-коллегии.

Тавельн устроился за маленьким письменным столом библиотеки. Де Конн по традиции оказывал гостю как представителю молодой хозяйки самый теплый прием. Он присел напротив и обратился в слух. Клим Павлович скрупулезно готовился к зачитыванию правил приема в салон и поднял голову лишь на десятой минуте.

– Происхождение? – резко выпалил он.

– Простите? – растерянно переспросил маркиз.

– Где родились, спрашиваю? – грубо отозвался секретарь.

– Место моего рождения, увы, для меня загадка.

– Вам есть шестнадцать лет?

– Есть.

– Есть ли братья, сестры? – поморщился секретарь.

– Есть… – маркиз не уточнил свой ответ даже после долгого взгляда Тавельна. Из упрямства и недовольства обхождением.

– Ладно, – усмехнулся тот и обратился к тетради. – Кем были до службы у князя Камышева?

– Медиком. Учился в медицинской академии, в Петербурге.

– Ну что ж… – скрип пера и перевернутая страница. – Ответьте, будет ли верным утверждение в том, что большинство болезней происходит от нервного расстройства?

Де Конн не ожидал подобного вопроса и как-то недоуменно переспросил:

– А кому принадлежит сие утверждение?

Вместо ответа секретарь чиркнул что-то в тетради.

– Верно ли утверждение, что употребление красного вина полезно при поедании мяса?

Бурмистр попытался понять направленность вопросов и их отношение к участию в жизни салона графини Алены.

– Смотря в каком количестве… – холодно произнес он.

Снова резкий росчерк пера и перевернутая страница.

– А правда ли, что худой кажется выше толстого?

– Это зависит от пропорции головы к телу.

Пауза. Жесткий взгляд секретаря.

– Я спрашиваю «Правда ли?», а вы отвечайте «да» или «нет»!

– Это спорный вопрос, – сохраняя спокойствие, ответил де Конн, но Шарапе уже виделось, как хозяин приказывает ему привязать барчука к скамье, содрать штаны и подать трехвостку.

– Ну, тогда закончим с утверждениями, – с полным отсутствием симпатии отозвался секретарь. – А что будет при вашем мнении лучше для больного астмой? Горный воздух или морской?

– Чистый, теплый и влажный.

Секретарь помолчал несколько секунд, быстро выводя что-то в своей тетради.

– Обнаженные статуи богов античности, по-вашему, олицетворение невинности или разврата?

Маркиз вздохнул.

– Если учесть то, что большинство обнаженных скульптур располагалось не в храмах, а в частных домах, а значит, натурщиками были, скорее всего, хозяева или их любовники, то ответ напрашивается сам собой.

Замысловатые ответы бурмистра заставили секретаря задуматься. Через минуту он тряхнул головой.

– Салон у нас не «светский» и потому предназначен не для чириканья, а для умствования, – неожиданно резко выпалил он. – В нем нет места пошлым анекдотам, двусмысленным сказкам, извращенным вкусам, смысловым пряностям, скабрезностям и вольностям.