Олен Стейнхауэр - Эпоха Отрицания

– Американцы должны оставаться бдительными, – повторял Шумер.

Его гостья кивала с серьезным видом.

– Бдительными должны оставаться все…

Рейчел налила себе еще вина, наблюдая, как Сэм и его гости энергично обсуждают слабости и просчеты в вопросах безопасности в инфраструктуре Америки. Они «прошлись» по всем потенциальным терактам, которые могла планировать «Бригада». Они сыпали цитатами с сайта «Министерство пропаганды» и рассуждали о том, каких именно строк стоит бояться больше всего. К тому времени, когда Шумер закончил, он пребывал уже в довольно мрачном настроении, призывая аудиторию крепиться и не прятаться по домам.

– Выходите, идите по магазинам. Ведите себя открыто. Не бойтесь. Иначе победу одержат террористы.

– Да… Я смотрю, ты тоже вносишь свой посильный вклад, – проговорила Рейчел и, заметив, что ее мать пошевелилась, встала, чтобы помочь ей. – Давай-ка я провожу тебя к постели. Мне придется рано уехать.

– Вы арестовали его?

– Кого?

– Ну президента?

Помогая матери улечься в постель и подготовиться ко сну, Рейчел кратко рассказала ей о том, что произошло.

– Но вы ведь найдете их? – спросила пожилая женщина.

– Конечно, найдем! – ответила ее дочь, потому что в тот момент верила в то, что говорит.

Это была не просто вера в то, что все агенты ФБР соблюдают принятые в Бюро методы, это было личное, весьма твердое убеждение. В две тысячи девятом, во время одного серьезного расследования, Рейчел впервые наблюдала выступление Мартина Бишопа в Сан-Франциско. Тогда она изучала масштабы деятельности левых радикальных группировок и потенциальные меры безопасности, необходимые для пресечения их вылазок. Стоя перед толпой слушателей в Беркли, он не выглядел тем ярким оратором, которым стал сейчас, но в его речи и в той ясной, простой логике, которой она была пропитана, Прю смогла разглядеть то, на что он делал ставку в будущем. Это толпа. Рейчел, естественно, включила Бишопа в свой отчет, отметив, что этот человек представляет серьезную опасность и что его никак нельзя упускать из виду. Теперь многие в Бюро считают тот ее отчет пророческим. Она предсказала его стремительный взлет. И теперь ей предстояло стать тем человеком, который должен как-то ускорить его падение.

К четырем утра в понедельник Прю уже была в пути, и к тому времени, когда она оказалась в Мэриленде, лучи солнца уже освещали брошенные дома вдоль шоссе. Она припарковала машину неподалеку от своей квартиры в Арлингтоне, а затем поспешила в офис, чтобы побеседовать с коллегами.

Вскоре стало очевидно, что, независимо от того, были ли Бишоп и Миттаг предупреждены о приезде полиции, они все равно готовились исчезнуть – поскольку в бюрократических кругах не возникло никакой суеты. В какой-то момент эти двое были на виду, а после того, как они покинули вечеринку Билла и Джины, оба попросту исчезли, испарились.

Но это было еще не самое худшее. Из управлений Бюро по всей стране стали поступать сообщения о том, что подобным же образом исчезли множество молодых людей. И хотя сотрудники ФБР успели собрать лишь первичную информацию по поводу таких исчезновений, после проверки активности этих субъектов онлайн становилось очевидным одно: все они являлись членами «Бригады»…

Восемь лет назад она думала: когда-нибудь этот человек завоюет массы .

Он был не старше тридцати, и гены наградили его постоянным загаром и обаятельной внешностью. Слишком обаятельной, чтобы впустую тратить время на фундаментальное образование. Он стоял на подиуме, освещенном флуоресцентными лампами, и немного дрожащим голосом обращался к слушателям в наполовину заполненном зале. Он был предпоследним оратором, выступавшим в разгар пятидневного политического коллоквиума в Калифорнийском университете. Учитывая, что в резюме Мартина Бишопа значились лишь общественная работа в Остине, штат Техас, а также «исследовательская поездка» в Германию, она была удивлена, что ему вообще выделили место в этом довольно напряженном графике. Поэтому решила зайти и послушать. Толпа слушателей представляла собой целую мешанину американских политических типов: стареющие хиппи, взъерошенные экономисты, студенты-политологи с подростковыми усиками и панк-рокеры с выкрашенными или бритыми головами. Многие, как водится, жевали жвачку, и их чавканье, благодаря прекрасной акустике, разносилось звучным эхом по всему помещению.

А Бишоп говорил:

– Классические средства контроля злоупотреблений – наблюдение за сбалансированностью работы ветвей власти и обеспечением свободы выборов – мало что сделали, чтобы как-то исправить эту порочную систему. Политики творят то, что им вздумается. Поэтому здесь нужно что-то другое. Но что? Периодические вотумы доверия? Ежегодные независимые расследования? А как насчет прямых угроз? Сами видите, куда я клоню. Я ищу способы вселить страх в наших представителей, потому что американская демократия основана на базовом, первичном мотивационном факторе: на самосохранении.

Лишь один слушатель из всей аудитории – тот, который сидел в трех рядах впереди нее, – казался здесь лишним: на вид ему было около сорока лет, и он был в костюме и галстуке. Слушая критический анализ американской демократии от Бишопа, он то и дело проверял сообщения на двух сотовых телефонах. Этот бизнесмен тоже, как и панки, жевал резинку, но при этом был достаточно вежлив, чтобы держать рот закрытым и не чавкать, как остальные.

– Поскольку придет время – и оно не за горами, – когда лицемерие и гнев достигнут такой крайности, что массовое восстание будет казаться всем единственным и самым правильным выбором, – продолжал Мартин. – Не только для людей, лишенных гражданских прав, но также и для тех, кто хорошо обслуживается этой системой. Ходят слухи, что даже у богатых есть сердце…

По аудитории прокатилось вежливое хихиканье.

Несмотря на чувство неловкости, которое постепенно исчезнет с опытом, Бишоп не стоял, застыв на месте. Когда он говорил, то двигался, жестикулировал руками, словно лаская лица растоптанного электората, о котором он, с его же собственных слов, так волновался. У его голоса – к тому времени, когда он уже достаточно разговорился и обрел уверенность, – был тембр актера, насыщенный и приправленный нужной мерой эмоции, но без слащавости.

Зажужжал телефон, но не у нее – это бизнесмен вынул третий мобильник, взглянул на номер, а затем прижал трубку к уху и что-то прошептал, опустив голову. Слов она разобрать не смогла, но ритм его речи показался ей странным. Он говорил не по-английски… нет. Он говорил по-русски.

Когда Бишоп закончил высказываться и скромно поблагодарил толпу за внимание, раздались легкие аплодисменты. Он улыбнулся и сошел с подиума. В то время как большинство слушателей подались к выходу, небольшая горстка обступила его, засыпая вопросами. Рейчел не сделала ни того ни другого. Она вытащила небольшую цифровую камеру и тайком сняла поклонников Бишопа. А потом с удивлением увидела, как русский бизнесмен тоже подошел к нему и… вот оно что : Мартин узнал его, и на лице оратора сначала отразились удивление и дискомфорт, которые вскоре сменились сияющей улыбкой.