Игорь Глебов - Станция «Гермес»

Не удивительно, что ни один пароль не совпадал с тем, что был написан на квадратике бумаги. Такого пользователя либо изначально не существовало, либо кто-то его удалил. А это означало, что этот кто-то лейтенанта Решкина банально обманул. Кто и с какой целью, это уже другой вопрос.

Вот теперь можно было свободно побродить по базе данных. Антон уже знал, что в этой гигантской коллекции содержатся сотни тысяч досье преступников, но он оторопел, когда результат поиска выдал больше тысячи мошенниц возрастом от двадцати до шестидесяти лет.

Пока он прикидывал, сколько займет опознание, если на каждый профиль тратить, скажем, по минуте, между дверью и косяком появилась голова в бейсболке. Из-под бейсболки торчали рыжие волосы. Голова строго спросила:

– Где я могу сообщить о преступлении?

– Я занят, – машинально ответил Антон, и вправду занятый расчетами.

– Замечательно, – саркастически сказала голова. – Он занят. Хороша полиция! Здесь заняты всем чем угодно, кроме защиты законности. Оказывается, преступления теперь уже никого не интересуют…

Кажется, человек в бейсболке принял его за работника полиции. Пока Антон открывал рот, чтобы посоветовать рыжему обратиться к дежурному, голова исчезла так же внезапно, как и появилась.

Антон с усердием взялся за опознание, но к тому моменту, когда вернулся лейтенант, успел пересмотреть от силы двести профилей. Мало того, что аферисток было чересчур много, так еще и фотографии попадались старые и мутные. Надо сказать, красавиц среди них оказалось немного, так что никакого эстетического удовольствия Антон не получал, что было вдвойне досадно.

Поглаживая усы, Решкин внимательно выслушал историю про липовый пароль.

– Ясненько. А в техотделе меня от души накормили какими-то байками… Вот что, Антон Вячеславович. Как служитель закона, вашу методику одобрить не могу.

Он нахмурился.

– Но как тот же служитель закона, целиком такие действия одобряю. Потому что препятствовать раскрытию преступления противозаконно. Как говорится, прогнило что-то в нашем райотделе.

– Это из Шекспира, что ли?

– Из жизни, – ответил тот. – И это значит, что мы на правильном пути. Изучайте базу как можно внимательнее! Наши девушки, судя по их повадкам – опытные, заслуженные аферистки всех республик. Уверен, что они достаточно наследили.

– Времени много уходит, – пожаловался Антон.

Если поначалу он старался добросовестно сличать фотографии с хранящимися в памяти образами и пропускать через себя эти бесконечные анфасы и профили, то после просмотра второй сотни лица начали сливаться в одно мутное пятно.

– И почему у них у всех такие злобные лица? – не выдержал он.

– А это они нарочно так делают, – охотно пояснил лейтенант. – При фотографировании подозреваемые таращат глаза и корчат зверские рожи, чтоб труднее было опознать. – Он раскрыл папку с уголовное делом. – Кстати, есть у меня одна догадка, которая может ускорить поиск. В заявлении вы упоминаете некую Матвеевну. Вспоминаете?

Антон, конечно же, помнил. Согбенная старуха с клюкой, в очках с толстыми, мутными, почти непроницаемыми стеклами, стояла перед его глазами, как живая.

– С ваших слов сказано, что данная старушка каким-то особенным образом крестилась.

– Ну, не знаю, – Антон засомневался. – Просто перекрестилась, кажется. А что, есть разница?

– Разумеется, – оперативник зашуршал документами. – Христиане совершают крестное знамение по-разному. Например, у православных принято троеперстие, у старообрядцев – двуперстие. У вас сказано, что Матвеевна крестилась ладонью. Вы уверены?

Антон почесал затылок.

– Кажется, да.

– Слева направо? – уточнил Решкин.

– Вроде бы да… сначала лоб, потом плечи, потом вниз.

Решкин удовлетворительно кивнул.

– Дело в том, что ладонью, то есть пятью пальцами, в память о пяти ранах Христа, крестятся католики.

– Откуда вы такие тонкости знаете?

Оперуполномоченный кашлянул.

– Так ведь я на историческом учился в свое время. Историю религий мы проходили, вот и задержалось в голове.

– Это значит, что Матвеевна – католичка?!

– Вполне возможно. Это рефлекторные движения, поэтому их трудно контролировать. Для нас важно, что область поиска значительно сужается. Достаточно отфильтровать преступников по вероисповеданию… Католики в наших краях – птицы редкие.

…Антон узнал ее мгновенно, хотя женщина на фотографии, казалось, совершенно не напоминала неловкую провинциальную доярку в резиновых сапогах, которая встретила его в Мелогорске. Снисходительно улыбаясь, с экрана на него смотрела красивая, самоуверенная, знающая себе цену девушка с игривой темной челкой над миндалевидными восточного разреза глазами. Если бы не эти запоминающиеся кошачьи глаза, Антон мог бы ее запросто проворонить.

– А-а-а! Богиня Вачковская! Дочь Графини! – произнес лейтенант. – Вот свезло вам, Антон Вячеславович, вот свезло. Довелось вам, как сказал поэт, поручкаться с самим семейством Вачковским, а это дорогого стоит. Знаменитые местные шулера, мама и дочка, главари местной картежной мафии. Уверены, что это те самые?

У Антона от нахлынувших эмоций временно отказал речевой аппарат, и он только кивнул, переводя глаза с одной фотографии на другую. Он просто не верил, что после удара судьбы ему улыбнулась удача.

Две преступницы. Одна помоложе, в которой он узнал девушку Марину, а другая постарше, лет пятидесяти, с тяжелым змеиным взглядом – на фотографии она с вызовом смотрела прямо перед собой, поджав губы. Кошка и змея. Насчет кошки сомнений не было, и змея была та самая, что представлялась ему Матвеевной и нотариусом, в этом он был совершенно уверен.

Решкин постучал в стену:

– Але, розыск! Есть у вас что-нибудь актуальное на Вачковских?

Из-за стены отозвались:

– Мамаша и дочка, местные профессиональные шулера. Подпольные картежницы, ну и вообще… и крышуют, и рэкетом занимаются, всего понемногу. Там у них семейный подряд, в паре работают… Кстати, дочка ничего так, в норме, а мамашка страшная, как атомная война.

За стеной послышался звук, словно надломилась ножка стула. Кто-то засмеялся.

– Я вас не о красоте спрашиваю, – нахмурился Решкин. – Тоже мне, эксперты.

– У нас рабочее время закончилась, – возразили из-за стены.

Решкин обратился к Антону, понизив голос:

– Чувствую, пора разгонять этих дармоедов. Оклад и личный кабинет им предоставлен, как офицерам генштаба, но агентурной работы как не было, так и нет. Сидят, шушукаются, как бабы, а если выходят на территорию, то пропадают в пивбаре. Оперативники!

Антон слушал вполуха, поглощенный биографией аферистки «Марины».

Богиня Павловна Вачковская, 19** года рождения, в браке не состоит, детей нет, образование: среднее. Профессиональная воровка, неоднократно судима за кражи и мошеннические действия (см. Приложение), отбывала наказание в местах лишения свободы (см. Личное дело), на путь исправления не встала, злостно нарушала режим (см. Характеристика). Приметы: рост средний (174—175 см), телосложение худощавое, волосы темно-русые, слегка вьются, глаза карие, нос прямой. Татуировка в области живота, изображающая русалку с длинными волосами, держащую во рту кинжал, ниже аббревиатура ОМУТ – «От меня уйти трудно». На правой ягодице татуировка, изображающая увитый колючей проволокой распустившийся цветок и надпись – «Будь проклят край, где вянут розы»…