О. Дэкаэн - Прогнившие корни. Книга 1

Тому, кто находился внутри, суждено умереть в ближайшее время. Уж в этом-то он разбирался много лучше других. Чувствовал, как смрад с каждым новым вдохом проникает в его лёгкие и оседает там.

«Знакомо», – мелькнула мысль, и горло свело судорогой. Он вспомнил женщину, что родила его.

– Войдите и закройте за собой дверь, я плохо переношу свет, – долетел до него властный и неестественно хриплый голос.

Говоривший, произносил слова медленно, делая длинные паузы, будто ему не хватало воздуха на то, чтобы закончить предложение. Он, наконец, сделал шаг, оставляя снаружи постового со сложенными за спиной руками.

«От кого охраняют этого старика? От какой угрозы?» – мелькнула мысль.

В ту же секунду в комнате вспыхнул тусклый свет. Старинный светильник, лишь отчасти освещал комнату, оставляя углы и противоположную стену во мраке. Первое, на что наткнулся его взгляд, когда глаза привыкли к свету, это огромные стеллажи из тёмного дерева набитые таким количеством книг, которое он видел, должно быть, только в библиотеках. Но эти, несомненно, были очень ценными – в дорогих переплётах, расставленные в определённом порядке и цветовой гамме. В углу – массивный, деревянный стол в форме полукруга, фасад украшала искусная резьба. Вся мебель была из прошлых столетий, как и тёмные деревянные панели, доходившие до середины стен. Тяжёлые шторы преграждали путь естественному источнику света.

Единственными лишними деталями здесь был белоснежный, медицинский аппарат с мигающими лампочками и узкая металлическая кровать. Этим чужакам было здесь не место. На этой самой кровати, обложенный со всех сторон подушками, полулежал сам хозяин дома.

То, что когда-то было сильным, здоровым мужчиной, превратилось в высохшую мумию с обтянутым кожей скелетом. Голова старика, казавшаяся неестественно большой на тонкой шее, была абсолютно лысой и вспухшей от вен, плечи и руки, скрытые под больничным халатом, были слишком худыми, а длинные, скрюченные пальцы на концах имели шарообразную форму. Этими пальцами старик то и дело прижимал к лицу прозрачную, кислородную маску, трубка, которой, словно змея тянулась куда-то вниз. Больной тяжело дышал, с каким-то свистящим звуком и хрипом, вырывающимся откуда-то из нутра грудной клетки. Нижняя часть тела было скрыта одеялом.

– Насмотрелись? Или ещё полюбуетесь? – со злой усмешкой спросил старик, убирая маску в сторону.

Голос его был настолько хриплым, что сразу всплывали ассоциации со скрипом старых половиц. Некоторые слова вообще с трудом удавалось разобрать.

От звука этого голоса он вздрогнул и очнулся от шока, в котором пребывал последние секунд двадцать. Сделав шаг, он протянул руку в приветствии.

– Извините. Мы не знакомы. Моё имя… – гость не успел договорить, старик тут же поднял свою тощую руку и вяло отмахнулся от него, как от назойливой мухи.

– Мне наплевать на ваше, чёртово, имя. Знаете, зачем вы здесь? – спросил он, переходя сразу к делу.

– Нет. Ваши люди ничего мне не объяснили.

– Вы молоды… – думая о чём-то своём, протянул старик. – Сколько вам лет?

– А это имеет какое-то отношение к моему визиту сюда?

– Хочу быть уверен в том, что вы именно тот, о ком мне рассказывали. Своим нынешним положением и этим местом вы обязаны мне. Не забывайте об этом! И надеюсь, вы в состоянии справиться со своей задачей?

– Справиться с чем?

– С той ролью, которая вам отведена.

Его начало раздражать то, что этот маразматик говорил намёками. Судя по тому, что он видел, хозяин комнаты явно был не в себе и не мог здраво мыслить. Такие люди были опасны. И что за идеи могли возникнуть в воспалённом мозгу старика, он и представить себе не мог. Но едва взглянув на количество лекарств, стоящих на прикроватном столике, понял, почему тот так медлителен. Как наркоман после долгожданной дозы.

– Поверьте, я сделаю всё, что в моих силах, – спокойно ответил гость.

– У вас всё равно нет выбора, – проворчал недовольно хозяин и тут же зашёлся в сильном приступе кашля.

Его совершенно лысая голова тут же покрывалась паутиной из вздувшихся синих вен, проступающих сквозь тонкую, словно пергамент кожу.

Выждав, пока больной снова сможет принимать участие в разговоре, гость спросил:

– Я могу вам как-нибудь помочь?

– Обойдусь, – отмахнулся тот. – Как видите я почти мертвец. У меня рак! Я и так прожил гораздо дольше, чем мне предписывали эти «ветеринары», – словно что-то горькое, выплюнул он последнее слово. – Представляете ли вы, каково это знать, что жить осталось считанные дни? Но самое ужасное, это когда ты проживаешь ещё день и ещё… Словно в насмешку. Знаете ли вы, сколько человек ежегодно умирает от рака?

– Нет.

– Восемь миллионов! Представьте эту цифру. Эту толпу! И если бы среди них были такие, как я, было бы не так горько. Но рак не щадит никого, даже детей.

– Это ужасно.

– Да уж. Но сейчас не об этом. В последнее время меня одолевают разные мысли, касательно того, подвёл ли я черту под всеми своими делами, исправил ли ошибки, которые можно было исправить, – он замолчал, давая себе возможность сделать глоток кислорода из маски. – Я за свою долгую жизнь успел натворить всякого, и не хотелось бы мне уходить с таким грузом. А вы у нас, вроде, как раз и занимаетесь тем, что выслушиваете таких, как я грешников? – и он, наклонив голову чуть в бок, взглянул на гостя с мелькнувшим в мутных глазах любопытством.

Ему вдруг показалось, что старик увидел ещё что-то, но это длилось всего лишь мгновение.

«Будто энтомолог с лупой любуется на нового жука или бабочку из своей не живой коллекции, нанизанную на булавку» – пришло ему тут же в голову.

За прожитые годы он такого узнал о том, что твориться в черных душах людей, что сомневался, что этот измождённый болезнью человек, сможет его удивить.

– Это мой долг выслушать вас, тем самым облегчить вашу душу.

– Насколько я помню, вы в нашем приходе недавно? – сощурился старик.

– Около года.

– Я не слишком хорошо знал вашего предшественника. Хотя ничего удивительного с моей-то верой в церковь и Бога.

– Когда я приехал, люди разное болтали…

– Вы про то, как он умер? Да уж смерть жуткая. Каждому из нас суждено пройти через что-то подобное. Рак – это ведь тоже своего рода зверь.

Его тонкие, иссохшие губы, словно трещина разделили лицо. В комнате повисла тишина. Каждый думал о своём. Старик заговорил первым, взгляд его был направлен куда-то в сторону.

– Неужели люди, правда, верят в то, что если они поведают о своих грехах, им станет легче?

– Не мне они изливают душу, через меня они общаются с Богом. Может, и вы для себя получите столь желанное искупление?

– Да бросьте! – и вновь тот был сражён новым приступом каркающего кашля.