Вадим Голубев - Преданные и проданные. Триллер

Все помыслы Сережи были об этих встречах, физике с основами высшей математики в перерывах между ними. Даже во время боев он думал об этом, механически размахивая цепью, валя ее на землю противников. Вот и сейчас, слушая Рашида, он представил, как обнимет Верочку, вдохнет аромат ландыша, исходящий от ее шейки, проведет языком по маленькому ушку. Однако сережиным мечтам не суждено было исполниться.

– Работы нет, но есть хорошее, достойное мужчин развлечение, – осклабился Рашид. – К двенадцати ночи всем быть в районном парке, у обрыва! А пока по «хазам»! Выпивки сегодня много. Пить можно, сколько хочешь! Но, чтобы к полуночи все были на месте! И чтобы ментов за собой не привели!

Сережа забежал к Верочке, но она не ждала его так рано и ушла к кому-то из подруг. До своего подъезда Сережа не дошел. Его окликнул Славка. Рядом стоял еще один подвальный житель – Мустафа. Предки этих парней еще до революции жили в подвале этого дома. Прадед Славки был швейцаром, а Мустафы – дворником.

– Пойдем снами, Жуковский! – не пригласил, а приказал Славка. – Уж больно серьезное сегодня развлечение, чтобы оставлять кого-то одного.

– Ребята, мне бы задачки порешать… как раз время есть, – попытался отвязаться от одноклассников Сережа, прозванный ими по имени отца русской авиации за желание учиться в авиационном институте.\

– Наплюй на задачки! У тебя отец в авиа-объединении пашет, а тесть – тот вообще бугор! Тебя и так возьмут! Потопали! Это – приказ паханов, – прервал сережины возражения Славка.

На «хазе» – прокуренном чердаке, на старых физкультурных матах в игривых позах раскинулись одноклассницы. Из магнитофона «Соната» педерестичные голоски завывали: «Жулик будет воровать, а я буду продавать. Мама, я жулика люблю!» Ребят в коморку набилось человек пятнадцать. Девушек было вдвое меньше.

– Почему не все девки в сборе? – хмуро осведомился Славка.

– К Венере Хасан из армии вернулся. Люська с Галькой тоже с дембелями ухряли. Они с ними с седьмого класса долбились. Валюха залетела – абортироваться надо. У остальных профур менструация. Верку с Ядвигой и Улямой не трогаем – у них папаши – бугры, – отрапортовала предводительница девчат Тамара, по кличке Корова. Можно сгонять, привести шалашовок из шестого. Как раз у моей сестренки сейчас двое сидят…

– Ладно! Нечего время терять! Пока ты пойдешь, пока назад их и свою толстую жопу притащишь, пока их научим что надо делать. Давайте лучше выпьем! – остановил Славка Корову.

На этот раз была водка, копченая черноморская скумбрия, ранние помидоры и огурцы с дачи чьих-то родителей. После первого стаканчика ребята побледнели, раскраснелись лица девчат.

– Ух, ты, моя татарочка! – полез Мустафа под юбку татарки Раисы.

– Пока не время! Давай еще по одной! – остановил его Славка.

Время настало после третьей. Потом потные и взъерошенные проводили закуривали. Кто-то стягивал презерватив, давно ставший дефицитом.

– Ну ты и накопил! Как с голодного края! Что тебе Верка твоя не дает, что ли? – спросила Сережу Корова.

– Отчего же… Дает, – соврал парень.

– А ты – сладенький! – бормотала Корова. – Ты, когда с Веркой поссоритесь, ко мне приходи! Я – девка простая – без интеллигентских штучек-дрючек.

– По коням! – прервал ее рассуждения Славка. – Мы, девчата, ночью не вернемся. Так что приберите тут, чтобы в следующий раз трахаться культурно было! Ключ, как всегда, у тебя, Корова! Смотри, чтобы какая-нибудь бомжина не влезла, спирахет не оставила.

Без пяти минут двенадцать компания была в назначенном месте. На подходе к парку к ней присоединился Рашид. Собралось человек триста – вся молодежь микрорайона в возрасте от четырнадцати до восемнадцати лет. Особо выделялись девушки в черной униформе с погончиками.

– А девки то чего? – возиутился было хранитель мусульманских традиций Мустафа. – Сказали, что развлечение для мужчин…

– Эти девки тебе сто очков дадут! – оборвал его Славка. – Из ПТУ они. Кунг-фу и карате владеют в совершенстве. Их в драках пока не используют, берегут. А трахаются они только с «королями». Мы для них – сявки сопливые. Эта гвардия «бабки» от паханов и «королей» получает. Каждой по полтиннику в месяц просто так дают. А если что – по две-три сотни за ночь. Вон, Розка – их командирша. Та, бывает, по штуке за ночь отрывает, если операция успешная.

Славка указал на коротко, очень модно стриженую брюнетку, на форме которой поблескивали какие-то знаки различия – звезды и полумесяцы. Вдруг гул прошел по обрыву. Сквозь толпу пробился микроавтобус. Он остановился рядом с парапетом, ограждавшим обрыв. Из машины вышли парни в черной униформе, старшой микрорайона Галим, какие-то матерые мужики, лиц которых не разглядели. Из автобуса вытащили тумбочку. Из нее выковыряли парня и поставили под фонарем. Лицо парня было в кровоподтеках, по белой рубашке пролегли кровавые полосы.

– Эге, да это же – Илюха-студент, – протянул все знавший Славка.

– Эта падла вонючая ссучиалсь, – ткнул в печень Илюхи Галим. – Перестала выполнять наши законы. Когда он был батраком, его приходилось неоднократно гонять за несвоевременную уплату оброка…

– Меня мать одна растила! Где ей было взять четвертной в месяц?! – выкрикнул Илюха, но осекся и захватал ртом воздух, получив от Галима удар ребром ладони по горлу.

– Солдатом он тоже был плохим! Силком приходилось тащить на разборки, – продолжил Галим.

– Галимчик! У мамы плохое сердце – ее нельзя было волновать! – хрипел, опершись о стол Илюха.

– У моей мамы тоже плохое сердце. Только я, вот, четыре срока отмотал! С одиннадцати лет по лагерям и колониям мотаюсь. Почему моя мама умерла от горя, когда я за всех нас по кичманам парился, а ты свою маму бережешь? А последние полгода ты вообще от нас отбился. Мы тебя и как человека просили: «Будь с обществом!»

– Галимчик! Я ведь – студент!

– От солдатчины освобождает только тюрьма или армия. А ты – студент! Заметь, не зек, не кашеед. Мы через верных ребят в военкомате справились. Тебе повестка только в июне должна прийти, а ты еще в ноябре от нас откололся. В другой город уехал – думал: мы там тебя не достанем. А призываться то тебе, козел позорный отсюда, из Казани! Вот и свиделись. Словом, паханы потолковали, решили, что Илюху править надо… Есть другие мнения? Нет? Никто ничего не хочет сказать? – обратился Галим к толпе.

– Ребята, миленькие! – заплакал, упав на колени, студент. – Я все буду делать! Ногтями землю рыть буду!

– Лезь в тумбочку, медуза! – ударила его высоким сапогом Роза.

Девушки в униформе обступили Илюху. Было видно, как поднимаются их изящные ножки, наносят студенту беспощадные удары. «По яйцам ему дай! По яйцам! Вот так!» – слышалось из-за девичьих спин. Сережа увидел, как между сапожек пролезла илюхина рука. На нее опустился острый каблучок и разбив косточки пальцев до крови, завертелся на них. Илюху затолкали в тумбочку, захлопнули дверцы. Сквозь них потекла кровь.