Наталья Веселова - Критическая масса (сборник)

Сашенька мгновенно села в постели, прижав обе руки к подскочившему сердцу – и ужасный звук повторился. Странным образом в самом воздухе только что мирно засыпавшей детской комнаты распространилось терзающее предчувствие неминуемой беды. Слыша толчки собственной крови в висках, девочка молча слушала, как разбуженная мать не идет, а бежит по коридору к двери: на ночной звонок нельзя не отозваться, такой уж это гипнотический звук… Но Сашенька оставалась неподвижной лишь несколько неосознанных минут, а потом, быстрым зверком метнувшись из постели, неслышно приоткрыла свою дверь и, как делала это всегда, когда не желала остаться в стороне от происходящих интересных дел, прислонилась к косяку и прислушалась. На мамин традиционный вопрос из-за двери невнятно пробубнил мужской голос. «Да, это я, – испуганно отозвалась мама. – Что вам угодно?» Вновь нечленораздельное бубнение. Неужели откроет?! «А днем нельзя об этом поговорить?» Сашенька изо всех сил напрягла слух и услышала зловещий ответ: «Пожалеете!». «Я вызову милицию!» – решительно крикнула мама, но с места не сдвинулась, приникнув к двери и выслушав странный, но четко донесшийся до Сашеньки ответ: «Хорошо! Мне тоже есть о чем с ментами поговорить! Догадываетесь?». Мама не ответила, и, заинтересовавшись слишком длинной паузой, Сашенька осторожно высунулась в полутемный коридор. К своему изумлению, она увидела, что мама не мчится с возмущением к телефону, а, совершенно белая и растрепанная, стоит, прижавшись к стене спиной и с зажмуренными глазами. «Вы там что – заснули?» – раздалось из-за двери. Мама медленно, словно обреченно, повернулась и неверным движением взялась за дверной замок… Кричать «Стой, не открывай!» было поздно – Сашеньке осталось только ошеломленно нырнуть обратно к себе. Она услышала отрывистый мамин голос в коридоре: «Не сюда, налево… В кухню… Иначе разбудим…».

Разочарованная девочка осталась вне зоны слышимости и целую минуту боролась с собой: рискнуть ли выбраться в коридор или перетерпеть. Собственно, колебалась она больше для порядка, а сама заранее знала, что сделает: бесшумно проскользнет в своих шерстяных носках по коридору до поворота на кухню, а там встанет на четвереньки, чтобы не отразиться в огромном старинном зеркале, висящим так, что любой неосторожный подслушиватель сразу становится виден во весь рост людям, сидящим в кухне за столом. Десять секунд – и она, никем, как обычно, не замеченная, уже заняла свою выгодную и удобную позицию, как раз вовремя, чтобы вполне ясно услышать безликий – то есть, не вызывавший сразу в представлении определенного образа – голос мужчины:

– Пришлось караулить во дворе целый день, пока ваш супруг, наконец, не убрался. Кстати, вас таки не беспокоят его такие странные отлучки? Ну, да это не мое дело… В общем, извините за столь экзотическое время… Ребенок точно спит?

– Точно, – это мама, слегка не своим, вибрирующим голосом. – Ближе к делу, пожалуйста, мне завтра рано вставать.

– Приятно видеть такую независимую женщину, – с явной ухмылкой отозвался мужчина. – Ближе, так ближе. Вот взгляните на фоточку. Ничего не напоминает? Полезно иметь в мобильнике фотокамеру со вспышкой. Вы не находите?

Повисла ужасная пауза, во время которой Сашенька совершенно чудесным, волшебным образом успела догадаться, о чем идет речь: о той самой таинственной фотовспышке, что сверкнула на трассе из медленно проезжавшей машины, когда Резинка едва успела отвернуться… Значит, именно этот человек сидел сейчас у них на кухне и показывал маме ту самую фотку с Резинкой! Вот теперь-то мама не будет называть Сашеньку врушкой и грозить ей на этот раз вовсе не заслуженным наказанием! Но мама молчала неоправданно долго, и молчание прервала не она:

– Что, впечатляет? Отдайте назад, вещь денег стоит… И найти вас тут по номеру машины тоже, кстати, недешево вышло… – Не дождавшись отклика, мужчина прибавил будто ободряюще: – Да не тряситесь так, договоримся… К обоюдному, так сказать, удовлетворению…

Послышался голос – вроде и мамин, но неузнаваемый, глубоко потрясенный, словно наизнанку вывернутый:

– Откуда это… Как вы… Я не заметила…

– Ну-ну… – у Сашеньки создалось впечатление, что мужик похлопал ее маму по плечу. – После такого… дельца… легко могли не только меня – черта лысого не заметить… Хм. Шучу. Так что, договариваться будем? Или… это… как его… эксгумируем?

Последнее трудное слово Сашеньке было совсем незнакомо, но не оно ее озадачило, а все мамино поведение. Чего это она? Ведь на снимке же другая тетька, ночью, на трассе, в ее машине, а позади – лес… Что вообще все это значит? Понятно, что она, Сашенька, чего-то недопонимает, но все же, почему на маму напал такой столбняк? Может, ей Семен что-то наболтал? Мысли метались у Сашеньки в голове, как ласточки перед грозой.

– Сколько вы хотите? – спросила, наконец, мама упавшим голосом.

– Пять лимонов. Не пугайтесь, деревянных, – жестко, без всякого благодушия ответил ночной пришелец.

Не успела Сашенька расшифровать головоломку, как все само собой разъяснилось:

– Пять миллионов рублей?!! – не вскрикнула, а почти взвизгнула мать, и вдруг расхохоталась незнакомым трескучим хохотом, все повторяя: – Пять миллионов! Пять миллионов!

– Вполне подходящая сумма, – солидно ответил гость.

– Да, да! – хохотала мама. – С таким же успехом вы могли попросить и пятьдесят, и пятьсот! Потому что таких денег мне все равно достать негде – даже если бы я продалась в рабство или… или…

– «Или» – это уже, любезная, не в вашем возрасте, – грубо оборвали ее. – Ни пятьдесят, ни пятьсот вы никогда не достанете, и я не дурак, чтобы такое – кстати, не просить, а – требовать. А вот пять у вас уже, считайте, в кармане, потому что именно столько, как я определенно выяснил, стоит вот эта ваша ма-аленькая квартирка… Спокойно, дамочка, спокойно… В обмороки не падайте, не поможет… Вот та-ак…

Мама не произнесла больше ни одного слова, но вдруг громко загрохотал отодвигаемый стул.

– В общем так, – сказал мужчина, очевидно, поднимаясь. – Сроку вам десять дней, а потом я с вами свяжусь. Бегать не вздумайте, я вас искать не буду: милиция скорей найдет… Тэк-с… Можете не провожать…

Ухитрившись сохранить полную бесшумность, Сашенька стремглав унеслась к себе в комнату, а Катя осталась сидеть, как по голове стукнутая, привалившись грудью к обеденному столу…

Это был конец. Не тот, который в образе чудного серебристо-мехового зверя «подкрался на тонких плюшевых ногах», как шутили в ее молодости, а настоящий крах всей прожитой жизни – и всего хорошего, что могло еще когда-либо произойти. Ее блуждающий взгляд задержался на белом ящичке аптечки: только руку протянуть, выдавить из облатки, запить прямо из графина… И все, никаких терзаний и поисков отсутствующего выхода… То есть выход есть, конечно – на нары, к уголовницам… Но таблетки лучше, потому что так быстрее… Семен… Какое там, даже на похороны не придет… Сашка… Бабка с дедом есть… Через полгода забудет… Сделать это прямо сейчас, пока еще не больно, пока еще мысль не включилась полностью… Катя все упорнее глядела на белый ящичек с красным крестом…