Александр Свистунов - Тьма веков

– Йехуда поделился со мной этой тайной. Арморос, по преданию, жил в его роду, и передавался из поколения в поколение, подобно священному дару. Арморос был оружием отмщения. Оружием мощным, кровожадным и беспощадным. Оружием против врагов его обладателя. И, как надеялся каждый из предков Йехуды, оружием против врагов еврейского народа. Честно говоря, я считал, что это – одна из каббалистических легенд, выдуманная если не самим Йехудой, то одним из его учителей. Или учителей его учителей. Не каждый может вместить в себя всю полноту божественного откровения. Потому и его понимание передается, порой, в такой извращенной форме. Не все сфирот происходят от Эйн-Соф – так говорил Йехуда. Он говорил о гвуре – суде и справедливости. И о том, что архангел Габриэль, ведая о бедствиях, что выпадут на долю еврейского народа, заключил Армароса в оковы, которыми стало человеческое тело, дабы в момент отчаяния он служил хозяину. Однако, Армарос помогает не бескорыстно. Он требует жертву, и не одну. Он кровожаден. И его мечта – вырваться на свободу. Йехуда говорил, что если его хозяин будет использовать силу демона из корысти или личных мотивов, то Армарос будет оправдан, а народ, на защиту которого он и был поставлен – осужден. И Армарос соберет свою кровавую жатву среди народа Израилева.

– Конечно же, нам неизвестны пределы замысла Творца, и подогнать каждое событие и каждую легенду в границы Талмуда невозможно, – продолжал Соломон, еще немного передохнув, – Скажи мне, мальчик. Что сделали тебе те ребята, погибшие три года назад?

– Они на протяжении многих месяцев встречали меня по дороге в гимназию. Смеялись, обзывались, отбирали мой обед. Оскорбляли меня, потому что я – еврей, – ответил Арье, медленно подбирая слова, так как в голове его творился сущий бардак. Таинственное проклятье, кровавые сны, кровожадный демон, папа, убивший дедушку. И смерть мамы, возле которой был найден тот же самый знак. Неужели он убил и ту, что даровала ему жизнь? Но почему? Что это было? Демон воспользовался детской вспышкой гнева?

Перед мысленным взором Арье вдруг предстал директор гимназии Турович и его медленно отрывающаяся от тела голова. Значит, и это был не сон…

– Он исключил из гимназии всех евреев, – бесцветным тоном ответил Арье на вопрос о мертвом директоре, – И с начала учебного года делал всё, чтобы все возненавидели меня, а потом избавиться от последнего еврея в его элитной школе.

– Ты говорил с духом? – спросил Соломон.

– Не знаю, – Арье помотал головой, опустив глаза в пол, – Всё было как во сне. Я помню, как меня вызвали к директору. А потом я проснулся в своей кровати и весь вчерашний день для меня – череда тусклых кадров, как в том дешевом кинозале в Дыбниках…

И тут мальчик не выдержал, рухнул в объятия отца и расплакался. В слезах он кричал, что больше никогда не даст демону овладеть собой, и что хочет уехать как можно дальше отсюда, и что ему надо оставить человеческое общество и уединиться на необитаемом острове, подобно Робинзону Крузо. А папа обнимал его и гладил по голове, тихо шепча на ухо слова утешения. Неизвестно, сколько времени продолжалась эта душераздирающая сцена у постели обессиленного тяжелой беседой патриарха. Однако она прекратилась в один миг яркой вспышкой и оглушительным звоном, наполнившим голову Арье.

Некоторое время он ничего не видел и не слышал, чувствуя лишь острую боль в виске. А когда восприятие окружающей действительности вернулось к нему, он узрел дуло револьвера, направленное в его голову и широко раскрытые глаза отца. Инспектор явно ожидал совершенно иного результата, и, не знал, то ли радоваться своему промаху, то ли жать на спусковой крючок повторно. Тяжелая борьба между двумя этими решениями застыла в его глазах. Застыло и всё вокруг. Время остановилось.

Казалось, даже лучи света, исходившие от электрического светильника, висевшего на стене у кровати раввина, повисли в воздухе, наполненные маленькими искрящимися пылинками. Но кровь у Арье продолжала течь. Она вытекала из глубокой борозды, которую пуля прочертила чуть выше виска, собиралась в тонкую струйку над ухом и, сбегая вниз по мягкому пушку, пробивавшемуся на щеке, устремлялась к шее, где исчезала под пижамой.

– Он предал тебя, – сказал очень печальным тоном знакомый голос, и сердце мальчика неприятно кольнуло.

– Какой отец пойдет на убийство собственного сына? – спросил голос и, не дожидаясь ответа, продолжал, – Будь у меня возможность иметь детей, я считал бы их высшей драгоценностью, дарованной мне Творцом.

– Т-т-ты демон? – спросил Арье, которого лихорадило от суммы переживаемых им эмоций, в которых он даже не мог разобраться. Его детский, еще, разум отказывался выстраивать какую-то логическую модель из той взрывной смеси событий и информации, что обрушилась на него в эту ночь. Всё, чего он хотел – проснуться в своей кровати и набить рот овсяной кашей. Черт возьми, он бы съел всю кастрюлю и поблагодарил бы тетушку Ципи на чистом английском, и даже спел бы ей песенку про ягненка и Мэри.

– Я – твой лучший друг. Охрана и опора. Не слушай этого старика. И уж тем более не слушай своего предателя-папашу. Увы, никого, кроме меня, у тебя не осталось в целом мире.

– Ты заставляешь меня убивать детей. Почему? – спросил Арье, которому, вдруг, происходящее показалось столь сюрреалистичным, что стало казаться слишком ярким сном. Поэтому бушевавший мгновение назад в его душе страх сменился любопытством, как часто бывает у молодых людей его легкомысленного возраста.

– Они не умирают. Их души – бессмертны. И они всего лишь освобождаются, возвращаясь на небеса, к Творцу, в объятия ангелов. Лучшая участь, нежели муки, что они переносят в этом бренном мире.

На Арье нахлынули обрывки смутных воспоминаний, как он прогрызал кожу на огромном, вздувшемся животе, из которого комично выпирал не менее огромный пупок. И как этот живот лопнул, обдав его лицо горячей слизью. И зубы Арье вцепились в маленькую окровавленную ручку, рвущуюся наружу сквозь разорванную женскую плоть. Тошнота подкатила к горлу. Мальчик почувствовал ужасную слабость и закрыл глаза. Но тут же открыл, потому что в темноте образ нерожденного младенца, которого он сам, своим зубами, рвал на части, предстал особенно ярко.

– Ты сделал меня чудовищем в обмен на защиту, – произнес медленно Арье, пытаясь сдержать рвоту.

– У всего есть своя цена, Арье Кацизне. Ты сам направляешь меня против своих врагов. Я же всего лишь прошу немного еды взамен. Разве какие-то, незнакомые тебе люди, которые, к тому же, презирают тебя и твоего отца, имеют для тебя значение? Оглянись, Арье. Ты узнал достаточно, чтобы использовать мою силу во благо. Во благо целого народа. Или целого человечества. Ты очень умный мальчик, и, задумайся, нет ли в твоих способностях и успехах толики меня. Хорошо подумай, кто взрастил твои таланты и нашел твои сильные стороны? Это был я, Армарос. Твой ангел-хранитель.