Сергей Юрченко - Фенечка. Цикл рассказов

– Повсюду эта проклятая лечебница! – пробормотал Рон, бросив газету в урну.

Допив чашку чая, Рональд собрался вернуться в кровать, как вдруг заметил дневник Анны на подоконнике. Новая волна любопытства овладела им, хотя он уже был уверен, что изучил в нем все, что ему было необходимо. Взяв тетрадь, Рон открыл ее на первой странице, на которой, как ему показалось, он еще не бывал.

Вау! Они привели нового малыша. Моего братика. Мама такая счастливая! Я так рада, так рада! Я смогу почувствовать себя старшей сестрой. Я БУДУ старшей сестрой! Наверное, каждая девочка хотела бы ощутить это. Это превосходно! А папа! Видела бы ты его сейчас. Он никогда не смотрел такими глазами ни на мать, ни на меня, как на этого малыша. Мне еще не сказали, как его назвали, но он просто ангелок! Такие маленькие ручки, голова, ножки… Ну, все, я побежала, мама зовет посидеть с малышом. Я так счастлива, так счастлива!

Папа злой ходит уже который день. Мне не нравится это, ведь скоро новый год. Как он собрался праздновать с нами с таким настроем? Он может испортить нам с мамой весь праздник.

Сегодня слышала, как мама разговаривала с Роном в ванной. И знаешь, это не было похоже на диалог между матерью и грудным сыном. Ей кто-то отвечал, это я уверенно могу сказать. Мне стало страшно.

Дальше лишь вырванные страницы. Вот она еще одна зацепка, которая приведет Рональда к какому-то заключению. Как он мог так облажаться с дневником, пропустив первые страницы?!

– Черт! – вырвалось у него изо рта. Голос его разнесся эхом по всей квартире, а потому он убрал дневник на место и поспешил на кровать, чтобы не разбудить Женю.

До утра он уснуть не смог.

Рон быстро шел по улице, иногда сменяя шагом бег. Солнце уже давно забрело за зенит, снег хрустел под ногами, леденящий ветер пробивал куртку насквозь. Ужасно холодный день: мороз так и грозился нанести увечья коже лица. Рональд то останавливался, будто пытался вспомнить что-то, то начинал бежать, словно его кто-то ждал впереди. Безумие охватило его. Безумие и отчаяние, которое овладевает человека, когда он стоит у грани. А впереди – лишь тьма. Тьма и безрассудство.

Обгоняя дневную метель в воздухе, Рональд забежал в подъезд дома на Брестской 33г. Лестничная площадка показалась ему еще более грязной и неубранной, чем вчера. Этот смрад так и слезоточил глаза. Зеленые шприцы и капли крови рядом вызвали отвращение у Рона. Отведя взгляд, он увидел разбитые стекла бутылки под батареей, а вокруг – расписанные стены. Рон поторопился на нужный этаж, стараясь не поднимать глаза и не замечать следы «отдыха» местных подростков.

Тяжелый кулак Рональда опустился на закрытую дверь квартиры отца. Ничего. Еще сильнее прозвучали следующие три удара. Послышались недовольные хрипы за стеной. Еще три удара, еще громче и грознее.

– Пошли вон отсюда! – послышалось из соседской квартиры.

Рон не слышал этого. В его глазах горел первозданный хаос и азарт жажды мести. Он холодно колотился в дверь, пытаясь пробить деревянное препятствие. Неожиданно послышался щелчок, дверь открылась. Рональд прошел в квартиру. Все также грязно и не убрано, как и было вчера. Только сегодня здесь был один полупьяный отец, который сидел у себя в комнате и похмелялся.

Рональд встал напротив него и посмотрел прямо в его ставшие давно чужими глаза. Вдруг в этих глазах появились огоньки страха и отчаяния. Старик почувствовал себя маленьким мальчиком, которого обидел старший брат. Рон продолжал всматриваться в его зрачки, которые дрожали от страха. Ледяной и безжалостный взгляд сына парализовал отца, и по спине его побежал холодок. Старик ощутил всю вину и весь ужас, который привнес в жизнь Рональда. Неимоверной волной боли обволокло его сердце, и по его щеке потекла одинокая слеза.

– Почему, отец? – сквозь зубы зверским голосом спросил Рон.

– Что? – прошептал дрожащим голосом старик.

– Почему ты ненавидел мою мать?

– Ты не знаешь всего, Рональд.

– Так расскажи мне! – в порыве ярости он перевернул стол, разбросав все, что было на нем.

Старик вовсю дрожал перед ним. Кто бы мог подумать, что отец испугается собственного сына, которого он избивал в прошлом?

– Сара… – шептал он. – Она была… больна…

– О чем ты говоришь? – нахмурив брови, спрашивал Рональд.

Михаил судорожно замотал головой.

– Нет! Нет, нет, нет, нет, нет. НЕТ! – завопил он на всю квартиру и принялся рвать волосы на голове. Внезапно старик подпрыгнул и начал метаться по квартире, словно в него вселился бес. Бросившись вперед, на Рональда, он схватился за его шиворот и попытался его поднять и выбросить из квартиры, но тщетно. Тогда он начал бить себя по лицу, приговаривая:

– Ты виноват! Ты виноват! Только ты! Сгинь, умри, исчезни!

Потеряв равновесие от последнего удара, Михали приземлился на диван и снова забылся на время.

– Папа? – спросил тихо Рон.

Вдруг старик снова подпрыгнул и рванул к выходу из комнаты. Со всего разгона он ударился о дверной косяк и рухнул на пол, застонав от боли, и он, как показалось Рону, пришел в себя.

– Чем была больна моя мама, Михаил? – спросил сын отца.

– Шизофрения, – отвечал старик хриплым голосом. – Врожденная. Она не проявлялась до твоего рождения.

Глаза Рона загорелись неистовым пламенем.

– Пойми, – продолжал говорить старик, – я не хотел этого для своих детей. Я всю жизнь мечтал о здоровых наследниках! Но ее болезнь передавалась уже которое поколение, вам было не избежать этого!

– Мы с Анной… – затрепетал Рональд. – Мы больны…

– У Анны это проявилось еще в малом возрасте. Это зашло слишком далеко, я не мог больше на это смотреть. Еще смерть Сары. Она просила называть ее Мартой… я отправил твою сестру в лечебницу, а тебя…

– Бросил, – перебил его юноша.

– Я не хотел этого, Рональд… не хотел. Пойми! Не хотел! – умоляюще твердил Михаил, но Рон уже, казалось, не слышал.

– Как это было у Анны? – спросил он через некоторое время.

– Что?

– Симптомы, Михаил! Как они проявлялись?!

– Это было давно… Я смутно… я не помню.

– Что ты можешь? – сквозь зубы спросил Рональд, медленно встал и ушел из квартиры.

– Где-то там, за горизонтом, есть место счастью, нет места суете, – говорил какой-то старик в переходе. – Где-то там, за горизонтом, нет места войне, есть место быть единого целого частью. Где-то там, за горизонтом, нет обмана и фальши, есть любовь и доверие, есть проблески надежды, и нет места лицемерию и алчности. Где-то там, за горизонтом ваших страхов и сомнений…

Январь к концу подходит. Снег безумной околесицей крутится вокруг. Холодно снаружи и жарко внутри. И там же словно все опустело, словно вышвырнули все содержимое, что когда-то казалось прекрасным и неисчерпаемым. Но что-то греет внутри. Что-то, что заставляет жить и двигаться.