Кит МакКарти - Пир плоти

— Да, конечно!

— Мамашу Либмана кондрашка хватит, если ее ребеночек внезапно объявит, что стал отцом, но не думаю, что он стал бы мочить кого-нибудь из-за этого, — заметил Джонсон.

— И не забывайте, в какой шок его самого повергла вся эта картина.

Джонсон кивнул. Он действительно забыл, в каком состоянии пребывал тогда Либман.

— Значит, остаются Рассел и Гамильтон-Бейли, — подытожила Елена, но Айзенменгер тут же добавил с улыбкой:

— И я. Нельзя исключать никого.

— Но Рассел не женат, — сказал Джонсон. — Был ли у него достаточный мотив? Тот факт, что он заделал Никки Экснер ребенка, вряд ли вызвал бы в школе большой переполох.

— Не скажите, — отозвался Айзенменгер. — Медицинская школа не потерпела бы, если б выяснилось, что второкурсница забеременела от одного из профессоров — не важно, женатого или нет. К такому преподавателю были бы приняты строгие дисциплинарные меры — вплоть до увольнения. Поблажки не дали бы ни Расселу, ни Гамильтону-Бейли, ни кому другому. Все это, — добавил Айзенменгер, ревниво оберегая свое равенство с остальными преподавателями медицинской школы, — справедливо и в отношении более мелких фигур вроде меня.

— Минуточку, — оживился Джонсон. — Давайте все же расставим все точки над «i», прежде чем набрасываться на кого-либо с наручниками. Во-первых, если найденная матка действительно принадлежит не Никки Экснер, то откуда она взялась? Вряд ли ее легко можно достать даже в медицинской школе или больнице.

— Да, обычно это нелегко. Когда удаляют матку в операционной, то ее, как правило, сразу помещают в формалин, после чего для нашего убийцы она становится совершенно непригодной. Однако мы в патологическом отделении проводим исследования, для которых нужны удаленные матки в свежем виде. Если их доставляют к вечеру, то мы оставляем их в холодильной камере до следующего дня. Я думаю, именно таким путем и добыли этот экземпляр.

— Но это значит, что пропажу матки из камеры должны были обнаружить, ведь ее нельзя было заменить маткой Никки Экснер, если та была беременна!

— Хотите верьте, хотите нет, но как раз на следующий день после убийства одна матка пропала.

Все трое молча переглянулись.

— Но в таком случае этот факт прямиком указывает на Рассела, — сказала Елена. — Только он мог знать, какие образцы хранятся в холодильной камере. Ведь Гамильтон-Бейли возглавляет другое отделение.

— Логично, — ответил Айзенменгер извиняющимся тоном. — Но дело в том, что над этим проектом совместно работают отделения гистопатологии, анатомии, а также акушерства и гинекологии. Так что все, что знает Рассел, тут же становится известно и Гамильтону-Бейли.

Елена пробормотала что-то невнятное, похоже ругательство.

— М-да, — протянул Джонсон. — На первый взгляд ваша версия действительно все объясняет, однако у меня все-таки есть кое-какие сомнения насчет мотива. Ведь если кого-то не устраивала ее беременность, достаточно было просто сделать аборт.

— Возможно, она отказалась его делать, и тогда убийца набросился на нее, — предположила Елена.

— Вряд ли, — покачал головой Айзенменгер. — Никаких следов борьбы не обнаружено, и все говорит о том, что это преднамеренное убийство. К тому же не забывайте, что она была напичкана наркотиками.

— Это не исключает того, что мотивом стала беременность. Она могла отказаться от аборта при более раннем разговоре, состоявшемся в другом месте. После этого убийца решает покончить с ней и планирует все соответствующим образом. Договаривается с ней о встрече в музее и убивает.

— Да, конечно, такую возможность нельзя исключать, — согласился Айзенменгер. — Но она кажется мне маловероятной. Прежде всего, это противоречит тому, что нам известно о Никки. Я не могу представить, чтобы она хотела сохранить ребенка, скорее, мысль о том, что она станет матерью, привела бы ее в ужас. Особенно если бы отцом был Рассел или Гамильтон-Бейли.

Джонсон, молчавший некоторое время, неожиданно вмешался:

— Но если она узнала, что беременна, то вполне могла воспользоваться этим в собственных интересах и начать шантажировать отца ребенка.

— Полностью с вами согласен, — отозвался Айзенменгер. — Она непременно воспользовалась бы этим.

— Но откуда убийца мог знать, что отец именно он, а не, например, Фурнье? — возразила Елена.

— Точно так же он не мог быть полностью уверен, что отец не он. Риск был слишком велик, чтобы просто отмахнуться от Никки, решив, что та берет его на понт. В ее постели перебывало столько мужчин, что она, скорее всего, и сама не знала, от кого беременна. Однако это не помешало ей шантажировать того, кто мог щедро откупиться.

— Подождите, — сказала Елена, взяв заключение доктора. — Возможно, так оно и было, поскольку это соответствует установленным фактам. Но ваша версия не объясняет их все. В тот вечер она занималась сексом с тремя разными мужчинами, после чего была, по всей вероятности, изнасилована. Как это связано со всем, что вы говорите?

— И кстати, — небрежно обронил Джонсон, как будто напоминал жене отдать молочнику пустые бутылки, — вы что-то говорили про некрофилию.

Покинув контору, они направились в небольшой итальянский ресторанчик неподалеку. Внешне он выглядел довольно непритязательно, да и у хозяина вид был несколько усталый. Он, очевидно, хорошо знал Елену и приветствовал ее улыбкой, но какой-то вымученной. Гостей усадили за угловой столик, и вскоре официант подал им меню тем полуэффектным, полудосадливым жестом, на какой способны только итальянские официанты.

— Итак, мы знаем, что перед самой гибелью Никки Экснер вступала в связь с тремя мужчинами. Одним из них был Джейми Фурнье, и, по всей вероятности, в данном случае она действовала по собственной воле.

Айзенменгер заказал макароны с моллюсками, Джонсон предпочел не рисковать и выбрал спагетти по-болонски, а Елена ограничилась зеленым салатом. При одном взгляде на ее тарелку у Айзенменгера в животе забурчало от голода.

— Так изнасиловали ее или нет? — потребовал ответа Джонсон. От волнения забрызгав галстук болонским соусом, он принялся вытирать его салфеткой, правда без особого успеха. — Пока это вроде бы считалось достоверным фактом, а вы теперь высказываете сомнения на этот счет.

— Есть четкие следы травмы около влагалища и возле ануса. Так что, без сомнения, ею овладели силой. Но проблема в том, что следы эти очень слабые.

— Вы хотите сказать, что они старые? — спросила Елена.

— Нет, не думаю, — покачал головой Айзенменгер. — Не было никакого изменения пигментации, свидетельствующего о разложении экстраваскулярного гемоглобина, что непременно наблюдается при наличии старых травматических повреждений. Скорее всего, они слабые потому, что были оставлены уже после смерти.