Андреас Эшбах - Железный человек

Это значило, что таинственный азиат, если он являлся в службу регистрации, обломал там себе зубы о гранит. Но что если ему пришло в голову осведомиться на почте? Я получаю не только посылки до востребования, но время от времени и письма, о которых Рейли ничего не знает и о которых ему не надо знать. И хотя их доставляет не Билли, а почтальон, которого я ещё ни разу не видел в лицо, однако можно предположить, что Билли тоже знает мой адрес. Разве он утаит его от человека, который расскажет ему более-менее убедительную историю? И теперь уже поздно его инструктировать.

Идя дальше, я ощутил себя на какой-то момент непривычно ранимым, почти хрупким. Я чувствовал, как батарея на дне моего таза при каждом шаге раскачивается, словно маховик, мне казалось, что моё турбо-сердце бесполезно и что все эти аппараты того и гляди выломятся из меня и упадут на землю. Больше всего мне хотелось просто пойти домой и лечь в постель, но вместо этого я глубоко вздохнул и направил свои стопы, как было запланировано, на Бридж-стрит и там окунулся в суету супермаркета.

Я покупаю редко, и если покупаю, то немного. Фруктовый сироп, мёд, острые пряности, горчицу, мятный соус и тому подобное – больше я ни в чём не нуждаюсь, и одного пакета таких покупок мне хватает надолго. Это причина, по которой я предпочитаю большой по местным меркам супермаркет: здесь никому не бросится в глаза, с каким причудливым набором я всегда стою у кассы.

Но всё равно это мука – толкать тележку вдоль полок, мимо фруктов и овощей, мимо мешков картофеля, напоминающих мне о дымящейся печёной картошке моей юности, которая так хороша была с кислым соусом, мясом и пивом. Некоторое время я задумчиво стоял перед мясной витриной, размышляя, что отдал бы свою правую руку за то, чтобы ещё раз полакомиться барбекю в тёплую летнюю ночь под ясным звёздным небом, ещё раз вдохнуть этот пряный дух жареного мяса, зная, что один из этих шипящих кусков на решётке будет моим, вместе с острым кетчупом и ледяным пивом. Потом мне пришло в голову, что ведь я и так уже давно отдал мою правую руку. И покатил всё ещё пустую тележку дальше, мимо холодильной витрины с молочными продуктами, многие из которых были бы для меня сейчас чистым ядом, подальше от хлеба, от оливкового масла и от хлопьев для завтрака. Стиральный порошок, вот это мне пригодится.

И наконец, я снова очутился перед полкой с пряностями. Получаемый по почте концентрат хоть и был совершенной пищей для моего организма, но на вкус он походил на протухший обойный клейстер. Без перечной приправы табаско, без горчицы, сиропа или подобных добавок я бы не смог проглотить эту гадость. И я разработал настоящие рецепты и меню – первая порция с тимьяном, перцем, уксусом и солью – вроде как главное блюдо, затем второе, сдобренное кленовым сиропом и кокосовой стружкой на десерт.

Я как раз изучал список ингредиентов на бутылочке с ванильным соусом, когда увидел его – мужчину, который искал меня.

Это, без сомнения, был он. Азиат, предположительно японец. Приземистый, с нервной худобой, черноволосый, с узкими глазами, которые ни с чем не спутаешь, и одетый в несуразный набор абсурдных предметов одежды, которые, может, и являются модными в Токио, но в провинции считаются явной придурью. Он охотился у выхода из супермаркета, подбегал вплотную к тем, кто отходил от кассы, и совал им под нос фотографию формата почтовой открытки.

Я отставил бутылочку на полку. Это было почти невероятно – застать человека прямо посреди его усилий. Он походил на муху, которая снова и снова с разбегу бьётся об оконное стекло и не может взять в толк, что все её старания тщетны. По крайней мере, некоторые из покупателей, к которым он бросался, должны были видеть меня здесь, в магазине, но тот способ, каким он наскакивал на них – слишком назойливо, слишком напористо, слишком близко, – отталкивал людей и заставлял их обращаться в бегство. Я спросил себя, почему он так делает, и решил: это потому, что он вырос в среде другого языка тела, чем принятый в западной цивилизации.

Тем не менее его присутствие было мне, разумеется, неприятно. В конце концов, торговый зал умышленно строится так, что покинуть его можно только через один выход, мимо касс. А я далеко не тот человек, которого можно было бы назвать неприметным; возможность проскользнуть мимо него незамеченным я сразу отбросил.

Итак, я остановился там, где стоял, и наблюдал за этим человеком, который вовсе не собирался прекращать свои попытки; напротив, он, казалось, был решительно настроен держаться до закрытия магазина и спрашивать обо мне каждого покупателя. От него исходила неприятная лихорадочность. Казалось, он явился сюда из мира, где эскалаторы движутся быстрее, автоматические двери раскрываются стремительнее, и каждый не входит в них, а вбегает, и час длится всего пятьдесят минут. Он насилу мог дождаться, когда очередной покупатель расплатится и уложит свои покупки; его пальцы беспокойно шевелились, будто так и чесались подтолкнуть очередного покупателя, поторапливая его к выходу.

Мимо меня проходил директор магазина, худой мужчина с ржаво-рыжими, поседевшими на висках кудрями, и я поймал его за рукав белого халата.

– Могу я вас кое о чём попросить? – сказал я.

Он обратил ко мне слегка нетерпеливый взгляд:

– Да-да, сэр?

– Видите вон того человека у выхода, который донимает ваших покупателей? Он преследует меня. Я хотел вас спросить, нет ли возможности выпроводить его из магазина?

Он вскинул голову, будто сработала автоматика, настроенная на заданную цель.

– Простите? – Он секунду понаблюдал то, что происходило у стеклянных дверей, ведущих на Бридж-стрит, и, казалось, не поверил своим глазам. – Нет, так дело не пойдёт, – прошипел он. – Нет, действительно, так не годится.

С этими словами он понёсся, странно подпрыгивая, мимо очереди к кассе и подскочил к незнакомцу. Тот размахивал своей фотографией, жестикулировал и объяснял, и всё это вплотную к лицу директора магазина, будто собираясь его в следующее мгновение поцеловать. Началась небольшая потасовка, в ходе которой набежали другие служащие магазина и общими силами вытолкали незнакомца на улицу, где разборка продолжилась – на сей раз словесная, но на повышенных тонах.

– Ну и ну, – сказал директор магазина, вернувшись ко мне, всклокоченный и разгорячённый. – Он продолжает своё на улице, но там я не могу ему это запретить. – Он смотрел на меня, возмущённо пыхтя: – Чего ему надо от вас?

– Вы узнали человека на фото, которое он всем показывает?

Он поморгал:

– Нет.

– Мне уже рассказывали про этого мужчину и говорили, что у него есть моя фотография, – объяснил я. – Поэтому я и подозреваю, что он меня ищет.