Арсен Ревазов - Одиночество-12

– Короче пацаны. Давайте конкретно. Мы, кажется, все тут попали. У кого какие предложения?

Мне показалось, что от его азарта осталась только злость.

– Скучно быть смелым. Давайте послушаем мою бывшую жену.

Слово «бывшую» Антон не педалировал, но оно все равно резало слух. Матвей неожиданно сменил злость на ласку.

– Дина, мы не враги друг другу? Правда ведь?

– Я вам враг, а вы мне нет. Мальчики! Вы ничего не понимаете. Совсем ничего. И это – нормально. Вы умные, но сейчас никто ничего не понимает. Завтра в России меняется власть.

– Власть?

– Новый премьер министр. Новые руководители Генштаба, ФСБ и МВД. С послезавтрашнего дня – новый министр обороны.

– Ну это не так плохо, – оживился Мотя. – Давно пора.

– Политическое остроумие в данной ситуации отдает жестким цинизмом, – Антон отчитал Мотю, а потом вполне по-дружески обратился к Дине:

– Вы решили сменить тупых, ленивых и жадных полухатов на профессионалов?

– Примерно.

– И все как на подбор будут второй степени посвящения? А то и первой?

– Примерно. Первой – не будут. Первой здесь – пока одна я.

– Но вы же не всех собираетесь сменить? – Слово «всех» Антон произнес с некоторым ударением.

– Не всех…

Дина впервые посмотрела на Антона. Во взгляде ее читалось некоторое уважение. Кажется, объявив свою степень, и признав элегантность рассуждений Антона, она рассчитывала на ответное уважение. Антон пропустил это мимо ушей.

– А потом, конечно, атомное оружие?

– Конечно.

– Ядерный катаклизм?

– Да.

– На сколько миллиардов?

У меня возникло ощущение, что Антон интересуется неожиданной возможностью купить квартиру с большой скидкой.

– Не очень ясно. Наши аналитики до сих пор все не просчитали. Очень сложная модель. Думаю на шесть-семь.

– Вы начинаете, Америка отвечает?

– Именно.

– Кто останется?

– Кто-то в Африке. Кто-то в Китае.

– И все?

– Плюс-минус Гренландия, Антакартика и те, кто добежит до бомбоубежища. Но что они будут делать потом – это вопрос. Двухлетняя пылевая буря…

– А исламские страны с повышенным экстремизмом? Они же ваши союзники?

– Ну, Антон!..

– Извини. Хорошо. Что Австралия, Южная Америка?

Спокойный семейный деловой разговор. Однако…

– Мегаполисы и крупные города – без шансов. Больше трехсот боеголовок. Возможно, небольшие городки и сельское население в начале уцелеет, но… Климатические изменения будут очень серьезными.

Я представил себе, как начинается ядерная война. Никакой предварительной подготовки населения. Никаких слухов. Война должна начаться совершенно внезапно. Как гром среди ясного неба. В прямом смысле. Офигевшие дикторы телевидения и радио что-то лопочут, сами не понимая, что им сейчас делать. Времени у дикторов – пять-семь минут. В Останкино-то конечно бомбоубежище есть. Те, кто их услышал и им поверил, начинают бежать к метро. Успевают добежать только жители соседних домов. Все странно одеты. Смесь дома и улицы. Кое-кто в тапочках. У кого-то зонтики. Большинство детей – не одеты, а завернуты в одеяла и пледы. Возникает давка. Люди озираются. В общем, никто ничего не понимает. Кто-то все равно не верит. Кто-то так и знал, что этим все кончится. Люди пытаются звонить, но мобильные телефоны не соединяют. Линии – перегружены, как в Новый Год. У кого-то радиоприемник. Он пытается найти волну, на которой хоть кто-то что-то может объяснить. Толпяющиеся у входа в метро люди не очень похожи на людей. Они скорее напоминают мычащее стадо коров перед входом на бойню. Особенного ужаса нет. Есть печальная растерянность. Все поглядывают на небо. Ждут вспышки.

Мотя, который последние несколько минут тряс головой с искренним желанием проснуться, наконец решил включиться в разговор.

– Дина! Я не понял. На хера этот Армагеддон?!

Я, чтобы не мешать воркованию голубков, прошептал на ему на ухо:

– Энергия Мотя. Энергия Ка. Я же тебе рассказывал. Ее надо закачать в параллельный мир. Не мешай. Дай послушать.

– И когда? – продолжал Антон как ни в чем не бывало.

– Я уже сказала. Очень скоро.

– Мы сделаем все, чтобы тебе помешать.

Антон сказал это, примерно так, как я бы сказал: «Слушай, это платье, честное говоря, тебе – не очень…»

– Детский сад кончился, Антон. Прости, голубь. Но лететь тебе некуда.

– Ты думаешь, что…

– Я ничего не думаю. То, что написано в твоем файле, знает любой аналитик любой спецслужбы. И, соответственно, все ее топ-менеджеры. Это не может ничего изменить. Поздно. Им, в отличии от вас, не пришла в голову идея, что мы будем атаковать так быстро и так жестко. А мы будем!

Антон замолчал. Я решил чуть-чуть сменить тему, заодно пригасив динин пафос.

– А давно ли, дорогая сестра, ты начала убивать?

– Не надо глупостей. Ты же знаешь, что смерти нет. И я никого не убивала. Даже не отдавала приказ. У нас есть для этого специальная коллегия.

– Ликвидационная?

– Да. – Дина поморщилась. – Но она действует на основании постановлений других коллегией.

– Зачем вы убили Лилю?

– Мы не убивали Лилю. Она покончила с собой, не дожидаясь нас, и это ты тоже знаешь. Послушай! Мне кажется, что у тебя какие-то извращенные представления о нас. Мы не любим насилие. И предпочитаем его избегать, где только возможно.

– Хватит гнать, Дина, – не выдержал Мотя. – Ваша цель – страдания на Земле. Кровь, слезы и смерть.

– Повторяю. Конкретного насилия мы не любим. А страдание… Это слишком сложно…

Тут уже не выдержал я.

– Кокретное насилие?? Ядерную катастрофу, которую вы готовите – это не конкретно? Холокост вы устроили?!?!

– Мы. Но не мы одни.

Не одни. Я представил себе немецкого инженера. Круглые железные очки. Топорщаяся мышиная форма, явно недавно сменившая пиджак или джемпер. Он сидит у кульмана и чертит. В конторе, которая несколько месяцев назад была детской библиотекой, холодно. Он то и дело подходит к печке-буржуйке, где тлеют четыре книги на польском и греет пальцы. На ватмане появляются первые контуры здания. Вход. Раздевалка. Сколько нужно вешалок? А в зимнее время? Он звонит и спрашивает. А вообще не нужны? Вещи на пол? Хорошо. Так. В камеру должно помещаться по сто двадцать человек. Значит камер нужно две. И еще печь. Объем печи, в которую поместится двести сорок тел равен… Так… Размер одного тела, скажем 90-60-90. Нет зазоры надо оставить… Хотя там же будут и дети, а они чуть ли не вдвое меньше взрослых… Он берет арифмометр. Потом снова чертит. Потом ему приходит в голову две рационализаторских идеи. Он опять звонит. Отклонены обе. Убивать одним и тем же газом, что и сжигать – неразумно. Надо испытывать боевые отравляющие вещества. Сразу сжигать без предварительного отравления – технологически сложно. Людей придется загонять не в душевые комнаты, а в печку. Заключенные могут начать волноваться. Кроме того, в этом случае золотые коронки и другие случайно припрятанные ценности (нельзя забывать, что народ, с которым мы имеем дело – хитрый и жадный) должны будут выгребаться из золы, что трудоемко, уж не говоря о том, что бриллианты и вовсе сгорят без остатка.