Линвуд Баркли - Исчезнуть не простившись

– Я стал беспокоиться, не едет ли у Синтии крыша.

Ролли поставил стакан с пивом на стол и облизнул губы.

– Вроде вы уже ходите к какому-то психотерапевту, как там ее зовут, Кринкель или что-то в этом роде?

– Кинзлер. Ну да. Примерно раз в две недели.

– Вы с ней об этом разговаривали?

– Нет. Понимаешь, тут все сложно. Бывает, она говорит с нами по отдельности. Я могу поднять эту тему. Но ведь это не что-то отдельное. Все эти мелочи едины.

– Например?

Я рассказал ему. Про беспокойство по поводу коричневой машины. Про анонимный звонок от кого-то, сказавшего, что семья ее прощает. Про то, как Синтия случайно стерла звонок. Рассказал, как она бежала за мужчиной в магазине, решив, что он ее брат. Про шляпу в центре стола.

– Что? – удивился Ролли. – Шляпа Клейтона?

– Ага, – кивнул я. – То есть судя по всему. Возможно, она все эти годы ее где-то прятала. Тем не менее там есть эта метка внутри, первая буква его имени, под подкладкой.

Ролли задумался.

– Если она ее туда положила, то могла и надписать.

Такое мне в голову не приходило. Син позволила мне найти букву, не стала искать сама. Шок на ее лице был довольно убедительным.

Но наверное, возможно и предположение Ролли.

– Да и шляпа эта могла принадлежать кому угодно. Допустим, она купила ее у старьевщика и сказала, что это шляпа Клейтона.

– Она ее нюхала, – возразил я. – А понюхав, уверилась, что это шляпа ее отца.

Ролли посмотрел на меня так, будто я был одним из его тупых учеников.

– И могла дать ее тебе понюхать, чтобы ты убедился. Но это ничего не доказывает.

– Она могла все сочинить, – заключил я. – Поверить не в силах, что думаю такое.

– Мне не кажется, что Синтия страдает от душевного расстройства, – сказал Ролли. – Да, она под большим стрессом. Но ведь не бредит?

– Нет, – согласился я, – такого с ней не бывает.

– Зачем бы ей понадобилось придумывать подобные вещи? Зачем делать вид, будто кто-то позвонил? И затевать всю эту историю со шляпой?

– Я не знаю. – Я пытался найти ответ. – Привлечь внимание? Чтобы полиция вновь открыла это дело? И наконец выяснила, что же случилось с ее семьей?

– Почему именно сейчас? – спросил Ролли. – Почему потребовалось ждать так долго?

Я не имел понятия.

– Черт, не знаю, что и думать. Только хочу, чтобы все это закончилось. Даже если выяснится, что все они умерли в ту ночь.

– Занавес, – резюмировал Ролли.

– Ненавижу это слово, – заметил я. – Хотя да, именно так.

– Есть еще одно, что не следует забывать, – сказал Ролли. – Ведь если она не оставляла ту шляпу на столе, значит, к тебе в дом кто-то действительно залез. И не обязательно папаша Синтии.

– Да, – согласился я, – я уже решил везде поставить задвижки. – И, представив себе, как по моему дому бродит чужой человек, рассматривает наши вещи, трогает, узнает, кто мы такие, содрогнулся.

– Мы не забываем закрывать дом каждый раз, когда уходим. У нас такое правило, но в тот раз скорее всего все же не закрыли заднюю дверь. Возможно, это не впервые, особенно если Грейс бегала туда-сюда, а мы это не учитывали. – Я вспомнил пропавший ключ, прикинул, когда в первый раз заметил, что его нет на крючке. – Но я знаю точно – в ту ночь, поехав на встречу с этой придурочной ясновидящей, мы все заперли.

– Ясновидящей? – переспросил Ролли.

Я ввел его в курс дела.

– Когда ты поставишь щеколды, – сказал Ролли, – позаботься о решетках на окнах в подвале. Детки всегда именно через них и залезают.

Следующие несколько минут я сидел молча, так и не добравшись до главного, что хотел с ним обсудить.

– Дело в том, – начал я, – что это еще не все.

– Что же еще?

– Синтия сейчас очень нервничает, поэтому мне приходится кое-что от нее скрывать. – Ролли поднял брови. – О Тесс, – добавил я.

Ролли отпил еще глоток пива.

– А что с Тесс?

– Первое, она больна. Сказала мне, что умирает.

– Черт! – выругался Ролли. – Что с ней?

– Она не вдавалась в подробности, но можно догадываться, что рак или нечто в этом роде. Выглядит она, кстати, совсем неплохо, разве что немного усталой. Но лучше ей не будет. Во всяком случае, таков прогноз на сегодняшний день.

– Синтия пойдет вразнос. Они ведь очень близки.

– В том-то и дело. Поэтому считаю, что Тесс сама должна ей сообщить. Я не могу. И не хочу. Да и скоро обнаружится, что с ней не все в порядке.

– Что еще?

– А?

– Секунду назад ты сказал «первое». А что второе?

Я поколебался. Мне почему-то казалось неправильным рассказывать Ролли о тайных денежных передачах, прежде чем узнает Синтия. Но я и пришел к нему посоветоваться, как сообщить об этом своей жене.

– Тесс в течение нескольких лет получала деньги.

Ролли поставил свое пиво, убрал руку.

– Что ты имеешь в виду?

– Кто-то оставлял ей деньги. Наличные, в конверте. Несколько раз, и с запиской, что Они должны пойти на оплату образования Синтии. Суммы были разные, но в целом она получила больше сорока тысяч долларов.

– Мать твою за ногу, – изумился Ролли. – И Тесс ничего не говорила тебе раньше?

– Нет.

– Она знает, кто их посылал?

Я пожал плечами.

– В том-то и дело. Тесс понятия не имеет об этом, хотя сейчас задумалась, не остались ли на конвертах и записке после всех этих лет отпечатки пальцев или ДНК, черт, я в этом ничего не понимаю. Но она предполагает, что это как-то связано с исчезновением семьи Синтии. В смысле, кто станет давать деньги, если не член ее семьи или человек, чувствующий ответственность за то, что случилось с ее семьей?

– Милостивый Боже, – сказал Ролли. – Вот это номер. И Синтия ничего не знает?

– Нет, но имеет право знать.

– Разумеется, конечно. – Он снова обхватил стакан пальцами, допил пиво и подал знак официантке, чтобы принесла еще. – Но меня беспокоит то же, что и тебя. Допустим, ты ей скажешь. Что дальше?

Я повозил ложкой в миске с супом. Есть совсем не хотелось.

– В том-то и загвоздка. Возникает куда больше вопросов, чем ответов.

– Если это и означает, что, возможно, кто-то из семьи Синтии остался жив, то не подразумевает, будто они живы до сих пор. Когда деньги перестали поступать?

– Примерно, когда она закончила университет.

– Это что же получается, двадцать лет назад?

– Не совсем. Но все равно давно.

Ролли недоуменно покачал головой.

– Слушай, не представляю, что тебе посоветовать. В смысле, я знаю, что бы сделал на твоем месте, но ты должен сам решать, как поступить.

– Говори, – попросил я. – Как бы ты поступил?

Он сжал губы и наклонился через стол ко мне.

– Я бы держал язык за зубами.

Наверное, я удивился:

– В самом деле?

– По крайней мере на данный момент. Потому что это только измучает Синтию. Она же будет думать, что по крайней мере в годы студенчества, знай она об этом, могла бы что-то сделать, найти их, задавала бы правильные вопросы и, возможно, установила, что случилось. Но кто знает, реально ли такое сейчас.