Михаил Кречмар - Центр мира

– В том, что репрессии последуют? Сомнения есть. Базируются они, прежде всего, на общем недостатке информации из этих мест. Кстати, как тебе Зимгаевский?

– Я уже вам сказал – человек, способный не моргнув глазом уничтожить четырнадцать солдат, выполнявших приказ…

– Вряд ли это удалось ему не моргнув глазом. Кроме того, приказ, отданный мной отделению Спецназа, заметим сразу, как-никак противоречил его собственному существованию. Но я сейчас не о том. Как вы думаете, насколько реально для него сейчас проникнуть на эту закрытую территорию и постараться выяснить, что там происходит на самом деле?

Макс задумался.

– Если честно – чёрт его знает! Насколько я понимаю, его навыки по выживанию в основном приобретены в безлюдных районах. Но мужик этот очень неглуп, что само по себе дорогого стоит. В любом случае все его несанкционированные действия на территории Китая отразятся на его положении как корреспондента International Executive News. Я бы поостерёгся запускать его туда просто для рекогносцировки. Но идею необходимо с ним обсудить, чем я и займусь по возвращении.

– Теперь по Эмиру. Личность человека, именующего себя Измаилом Башири, всесторонне проверялась по самым различным официальным и неофициальным каналам. Результатом стало следующее. Измаил Башири практически с девяностопроцентной вероятностью опознан как профессор Джон Кеткарт Смит, преподаватель медиевальной ориенталистики в Четворт-колледже, Оксфорд. Кстати, довольно модный в определённых кругах художник-пейзажист. Он поклонник творчества Рерихов – именно как художников, а не как шпионов НКВД. Стопроцентную вероятность при опознании, как вы понимаете, даёт только экспертиза ДНК. У всех служб, включая нашу, уже имеются волосы и личные анализы Кеткарта Смита, а вот с волосами и отправлениями Измаила Башири, как легко догадаться, существуют некоторые проблемы. Джон Кеткарт Смит происходит из уйгурской семьи, эмигрировавшей на территорию Великобритании в сорок восьмом году, сразу после разгрома Восточного Туркестана. Его дед сперва был сапожником, затем – владельцем обувного магазина в Вест-Энде. У него было четверо детей, все они получили неплохое образование.

– Британское гражданство получил сам дед или его дети?

– Дед, Халил Ходжа, один из руководителей Восточного Туркестана, стал натурализованным гражданином Великобритании. В то время бывшая Империя всячески старалась вывести из-под удара своих самых верных приверженцев, которым грозили преследования в отпадающих колониях. В таком пасьянсе, когда росчерком пера приобретали гражданство Альбиона тысячи жителей Пенджаба, Кении, Египта, Гвианы, одним Халилом Ходжой больше или меньше – какая разница? Так что дети Халила Ходжи уже родились полноценными британскими гражданами. Естественно, все они оставались мусульманами и в их метрики записывались наряду с британскими их мусульманские имена.

– То есть Измаил Башири – это такое же настоящее имя, как и Кеткарт Смит?

– Именно так. Он сын среднего из детей Халила Ходжи – Башира Халили, ювелира из Сохо, известного как Терри Смит. Фамилию он, кстати, взял по профессии: начинал жестянщиком в том же Вест-Энде. Все браки в этой семье заключались внутри уйгурского комьюнити, по сию пору все её члены – мусульмане и используют уйгурский язык внутри семейного круга. Кеткарт Смит пошёл по научной линии, что, впрочем, неудивительно, ведь семья считалась хранительницей уйгурских традиций, и ребёнок, наслушавшийся легенд и сказок о богатырях-огузах, решил описать их в научных исследованиях и познакомить с ними западный мир.

– А потом у него сорвало крышу и он решил сам стать одним из этих богатырей?

– Ну-у-у… Очень похоже на то… Кстати, одним из его студентов был Карл Хузен, проучившийся в Четворт-колледже четыре семестра…

– Вот даже как?

– Именно. Этого слишком много для совпадения.

Когда Джим Аронсон пришёл в аппаратную, то застал Зима за очень странным занятием. Тот раз за разом прогонял на DVD запись передачи Хузена, обошедшей к тому времени весь мир.

– Ты спятил, Зим. Весь Алматы общается с оригинальным носителем этой информации в лице самого Хузена, и только ты предпочитаешь иметь дело с третьеуровневой, отредактированной электронной копией!

Зим, не изменившись в лице, снова отогнал назад минуту записи и спросил: – Ну, ты-то, я надеюсь, успел побеседовать с оригиналом?

– У вас, русских, есть замечательная идиома «ни рисовать, ни петь», – хмыкнул Джим. – Вот Карл уже двенадцать часов как пребывает именно в этом блаженном состоянии. Его вызвали для собеседования в китайское консульство, а затем просто выкатили за порог. Так что, возможно, вы не так много и потеряли.

– Наверное, ничего, – согласился Зим. – Вот ты, как общавшийся с телом человек, скажи – сколько операторов было с Хузеном в Уту?

– Естественно, ни одного. Хузен всё делает сам.

– Ну да. Так же, как я, Эллисон и вообще большинство корреспондентов. А теперь смотри.

На экране появилось приобретшее всемирную известность здание административного центра в Уту, «дом с плоской крышей». Его стену окутывали клубы дыма – от разрывов снарядов реактивных гранатомётов. Красный флаг, укреплённый на крыше, закачался и упал.

Джим, профессионал в съёмках, впился в изображение.

– Назад отмотай!

Зим послушался.

Снова по периметру здания вспыхнули разрывы гранат. Затем в кадре появилось красное знамя, кадр наехал на него, стальная штанга согнулась и переломилась.

– Так… – Джим выглядел совершенно удовлетворённым. – Этот кадр был сделан с другой точки, совершенно очевидно.

– Вот и я о том же. Хотя вся запись событий шла с одного места. Что само по себе логично. Ехал честный немец дер вег цурюк, проезжал тупую уйгурскую деревню – вдруг трах-бах – из пустыни налетают четыреста уйгурских повстанцев…

– Не четыреста, а пятьдесят тысяч, – осклабился Джим.

– Ну, восемь часов назад было четыреста. Начинается бой. Честный немец находит какой-то дувал, прячется за него, оттуда пишет все события, моля Бога только о том, чтобы его не задело шальной гранатой. И вдруг в передаче материализуется кусок, сделанный с другого угла, явно с возвышенности – например, с крыши другого здания, что находится на одном уровне с крышей администрации… Может быть, падающий флаг Хузен снял отдельно, где-нибудь здесь? Как рухнувший символ власти красного Китая?

– Первое, о чём я подумал, – поднял брови Джим. – Погляди! Флаг зашатался, из-под него поднимается облако дыма. Поднимается быстро, словно взмывает. Это дымок от разрыва. Да и освещение… Мы все здесь, конечно, люди ушлые, но в нашем распоряжении нет киностудий со специалистами, контролирующими освещённость вплоть до люкса. Освещённость не подделаешь. Всё соответствует тому, о чём говоришь ты: эта точка съёмки чуть повыше и расположена на открытом месте. То есть…