Михаил Кречмар - Центр мира

– Увы…

– Представляю. Хотя, может быть… Вы в Третьяковке бываете?

– Года три назад – последний раз.

– Тогда – если вы хоть как-то разбираетесь в их винегрете – там есть полотно Рериха с таким названием. Кстати, по одной из версий, камень некоторое время хранился в семье Рерихов… Ещё те проходимцы, – неожиданно сказала Шинкарёва с явным неодобрением.

– Все вместе?

– Да злая я становлюсь чего-то… Вы уж извините. Николай Рерих, видимо, с большими задатками был человек. Жена его, напротив, кажется мне довольно противной особой. Хотя… Может быть, просто я плохо отношусь к оккультистам? Именно Елена Рерих остаётся первой и единственной переводчицей «Тайной Доктрины». Ну а для детей вся эта «Живая Этика» была, видимо, business as usual.

– Так эта… Я про камешек-то…

– Что, думаете, нашёл ваш мужичонка камешек, его и пристукнули? – неожиданно развеселилась Шинкарёва.

– Не знаю, что он нашёл. Но знаю совершенно определённо, что его, как вы выражаетесь, «пристукнули», и довольно необычным способом.

– Ладно, вы, наверно, думаете, что я совсем бессердечная? Камень Чинтамани – один из самых залегендированных артефактов Евразии. Если прослеживать его историю и аналоги в разных культурах, то получится очень замысловатый сюжет. У славян его ассоциируют с Бел Камнем Алатырем. По некоторым версиям, Камнем владел Наполеон Бонапарт до похода 1812 года. Фактами установлено, что некий камень, выдававшийся за древний тибетский артефакт, имелся у Геббельса. Про семью Рерихов я и не говорю – таинственные посланцы вручили им Камень прямо в Париже. Вашего баечника интересовали легенды, связанные с нахождением Камня у Александра Великого.

– Ага, и он тоже отметился?

– Ну… Если следовать хронологии, то он, видимо, был одним из первых. До него только Моисей, пожалуй. Ваш… как его?..

– Никонов.

– …Никонов стремился оказаться в хорошей компании. В общем, существует легенда… Это даже и не легенда, а более поздняя вставка в одно известнейшее произведение искусства – «Искандер-намэ», есть такой героический эпос, посвящённый деятельности Александра Македонского, – так вот, в этой вставке описывается, как сей Камень был получен героем и куда был скрыт.

– Героем?

– Ах, я всё забываю. Искандер Двурогий в «Искандер-намэ» – не столько великий царь, создатель первой европейской империи в современном понимании этого слова, сколько сказочный герой, побивающий амазонок, дивов, драконов, ограждающий мир от Яджуджей и Маджуджей…

– Кого-кого?

– Гога и Магога в русской интерпретации.

– Очень понятно.

– Это, наверное, и неважно.

– А было ли понятно, что полагал покойный Никонов относительно этого камня?

– Ну… – Шинкарёва взяла ещё одну сигарету. – У «рерихнутых» популярна идея, что Камень Чинтамани – мифический дар Ориона. Тоже придумали, – сказала она, вновь раздражаясь, – Орион этот чёрт-те где. Ладно, это неважно. Во всяком случае, в рериховской традиции этот камень непосредственно участвовал не только в зарождении рассудочной жизни и цивилизационных процессов…

– Как у Кларка в «Космической Одиссее»?

– Ага, Кларка читали, стало быть. Небезнадёжны, – иногда она вела себя так, будто он, Пётр Шемякин, был совершенно неодушевлённым предметом. «Интересно, она со всеми так? Или только с милицейскими следователями? Хотя вряд ли она с ними много общается… Значит, со всеми». Шемякин читал не только Кларка, но и эпос «Искандер-намэ».

– Так вот, этот Камень послужил катализатором возникновения жизни вообще. Эдакий он чудесный, – Шинкарёва перешла от раздражения к простой иронии. – Не знаю почему, но мне кажется, что ваш Никонов считал, что этот Камень находится где-то в горах Тянь-Шаня.

– А сколько раз он приходил сюда, этот Никонов?

– Увы, довольно часто. Я ж, к сожалению, довольно безотказный человек, знаете ли, – сказала она и бросила на Шемякина игривый взгляд. – Он просил списки источников, цитаты из разных версий «Искандер-намэ», ксероксы древних карт.

– Даже карт?

– Да, есть одна старая карта, нарисованная иудейскими картографами на Мальте, – так называемая Каталанская карта. Глупости полные. Если уж все возможные интерпретации текстов получены, то уж будьте уверены – из карт выжали абсолютно всё.

– Так откуда у него была уверенность насчёт Тянь-Шаня?

– Откуда я знаю, – сказала она, вновь раздражаясь. – Вообще, несколько легенд повествуют о том, что именно в Восточном Тянь-Шане находится мифический Центр Мира, такой, каким он был в представлении обитателей мира античного. Но вообще у этих людей – имею в виду эзотериков – могут быть абсолютно любые фантазии! Эта уверенность могла возникнуть у Никонова откуда угодно, например, в результате созерцания собственного пупа, от смотрения на обод лампы или при взгляде на пробку от пивной бутылки…

Когда Шемякин уходил, Шинкарёва продолжала сидеть, мусоля нераскуренную сигарету.

Полковник Шергин, несмотря на то что принадлежал к предвоенному поколению, был тем не менее, в свои семьдесят с лишним лет, чрезвычайно восприимчивым ко всему новому человеком. В частности, он с удовольствием пользовался морфемами современного «новояза», хотя таких «новоязов» ему пришлось пережить на своём веку четыре: сперва русский язык необычайно обогатила Великая Отечественная война, затем хрущёвская оттепель, потом брежневский застой, и, наконец, – Смутное время конца восьмидесятых – начала девяностых.

Поэтому он очень любил употреблять по отношению к любому совещанию (без участия высших должностных лиц государства, естественно) вошедшее в моду в девяностые годы слово «сходняк».

Недавние события в Синьцзяне вызвали во всех Службах Российской Федерации, равно как и в МИДе и в торговых ведомствах, череду таких «сходняков». Череда казалась нескончаемой.

«Нет, мы всё-таки остаёмся Великой Державой», – с нескрываемым весельем подумал Шергин, проходя на одно из таких совещаний, обладающее достаточным кворумом, чтобы принять решение не по проблеме в целом, а по одному о-о-о-чень маленькому, но необходимому лично Шергину пункту. Собственно для того же он притащил туда и Спадолина.

– Вы там, главное, внимательно никого не слушайте. Нечего глупостям так рано учиться. Подавайте мне бумаги из папки.

– В каком порядке?

– Какая разница, в каком? – искренне удивился Шергин. – Я в них там, по-вашему, заглядывать буду? Не в каком порядке, а с какой частотой – одну страничку за пятнадцать минут. Мне по должности не положено чаще бумагами шуршать. Ваша задача совсем другая: когда я вас под столом немного ногой подвину, встать и посмотреть на всех с предельно тупым и сосредоточенным видом. Ох, обделил вас Господь внешностью, трудно идиотом казаться… А ведь придётся…